Справа зашуршали простыни: Макс потянулся с широким зевком и мигом позже взглянул на неё абсолютно осмысленно. Это в нём удивляло Стэши больше всего — способность просыпаться за секунду. Сказывалось, верно, военное прошлое. Тогда Максу приходилось всегда быть начеку.

— Что шумишь? — мягко спросил он. — Ещё не поздно вернуться в постель.

— Погоди… Вот, только послушай!

«РОКОВАЯ ОШИБКА: СЕРИЙНЫЙ УБИЙЦА НА СВОБОДЕ!

С сегодняшнего дня женщины Луизианы не смогут спать спокойно, пока не будет пересмотрено дело Ленни Дикинсона, серийного убийцы, также признанного виновным в поджоге фамильного особняка губернатора Шона Хьюза и в последующей за этим гибели членов семьи Хьюз.

Луиза Сандберг, адвокат Дикинсона, сообщила, что в дело вкралась ошибка, а потому её подзащитный должен быть немедленно выпущен из-под стражи. О какой ошибке идёт речь, нам выяснить не удалось.

Вплоть до 14 июля 2018 года Дикинсон содержался в тюрьме штата, расположенной в приходе Уэст-Фелишиана, и должен был провести там всю оставшуюся жизнь. Однако вчера ночью его были вынуждены перевезти по единственному известному властям адресу. Сейчас Дикинсон находится в родном городе Хэллгейте и обязан оставаться там до возвращения в тюрьму».

Стэши не сразу заметила дрожь в собственном голосе, а вот от Макса это не укрылось: он вскочил с кровати и порывисто обнял её.

— Тебе нечего бояться, сама знаешь.

— Я вовсе не боюсь.

— Тогда в чём дело?

— Знаешь, когда вышло то интервью — ну, в «Вестнике Луизианы», — я больше всего на свете жалела, что не смогла поговорить с этим ублюдком сама. Очень хотелось, — Стэши горько усмехнулась. — Карьера, всё такое. А теперь…

— Даже не думай.

Макс отстранился, внимательно оглядывая её. Голос его звучал неожиданно жёстко, в глазах плескалась холодная ярость. Внезапно Стэши осознала, что именно к нему, должно быть, и приходили близкие убитых женщин — падре в городе был только один.

Неудивительно, что при мысли о её встрече с Дикинсоном Макс так разозлился.

— Тогда он сказал, что больше не будет общаться с журналистами. Не переживай.

— Не очень-то успокаивает, — процедил Макс.

Стэши обновила страницу и обнаружила, что буквально минутой раньше появилась ещё одна заметка, которая служила доказательством её правоты. Кто-то из сотрудников «Вестника», узнав об освобождении Дикинсона, рванул к нему, но тот вышел из дома с ружьём и дал понять, что не потерпит посторонних на своей территории.

Что ж, красноречиво. И всё же, всё же…

В том интервью Дикинсон был более чем разговорчив, когда речь шла о его жертвах, критериях отбора, способе убийства. А вот при малейшем упоминании Хьюзов моментально прекращал говорить — или отбалтывался общими фразами.

Он не хотел обсуждать поджог, будто вообще ничего о нём не знал.

Но тогда какого чёрта признал вину в зале суда? Стэши видела просочившиеся в сеть обрывки видеозаписей: Дикинсон тогда выглядел вялым, полусонным, то и дело морщился и прижимал руки к вискам. Всякому было заметно, как сильно у него болела голова. Не потому ли он согласился со всеми обвинениями, лишь бы оставили в покое? Но даже в таком состоянии Дикинсон наверняка прекрасно понимал, что обрекает себя на пожизненное — никакая боль этого не стоила.

С ним нужно было поговорить любой ценой.

— Кстати, — Макс, собрав осколки чашки, бросил их в мусорное ведро, — а где Ахилл?

— Где-то в лесу, наверное. Слышала, как уходил на рассвете.

Они неспешно позавтракали, беседуя сразу обо всём и ни о чём — кроме, разумеется, Дикинсона. Скорее всего, Макс понял, что Стэши солгала ему, но не пытался с этим ничего сделать.

Скоро ему придётся вернуться в церковь, и вот тогда…

— Чёрт, — спохватилась она, — совсем забыла: вчера вызвала ребят починить витраж. Надеюсь, тебе понравится.

— Так вот почему ты настаивала на выходном…

— Ну да. Прости, если испортила твои планы на день.

— Ничуть, — Макс перехватил её ладонь, тянущуюся к тарелке, осторожно поцеловал костяшки. — Это отличный сюрприз.

Можно было бы плюнуть на всё и утянуть его в постель, но Стэши ни на секунду не переставала думать о Дикинсоне и Хьюзах. Это дело волновало её сильнее любого другого. Стоило, конечно, ещё несколько лет назад плюнуть на всё и заняться расследованием в одиночку, но она попросту не справлялась. Информации накопилось немало, полезной информации — крохи. Ни одной улики, за которую можно было бы зацепиться.

Теперь, когда Дикинсон вышел, у неё появился шанс узнать хоть что-то новое — и Стэши не собиралась от него отказываться.

Полчаса спустя она неслась по полупустой дороге. Сердце стучало часто и громко, дыхание сбивалось, сколько бы Стэши ни старалась выровнять его и успокоиться. В животе будто свернулось клубком что-то ледяное и скользкое, и в миг, когда она наконец подъехала к нужному дому, стало только хуже.

Годами раньше Дикинсоны жили здесь большой дружной семьёй, но после того, как Ленни упрятали за решётку, остальные исчезли. Приехали грузовики, крепкие молчаливые парни погрузили вещи — и никого не осталось. Дикинсоны не захотели иметь ничего общего с серийным убийцей.

Может, кто-то из них даже догадывался, чем занимается Ленни, но не рискнул рассказать другим.

Стэши остановилась достаточно близко, чтобы успеть добежать до Засранца и сорваться с места — но всё равно на приличном расстоянии. Пусть этот ублюдок знает, что она пришла с миром и не собирается шуметь под его окном.

На пороге она застыла, не решаясь постучать — но всё же коснулась обшарпанной двери.

— Мистер Дикинсон, вы дома? «Городские хроники»…

Едва ли он, распахнув дверь, сразу начнёт стрелять по неугодной журналистке. Наверняка ночью ни разу не пустил пушку в ход — или, может, пальнул в воздух, чтобы ребята из «Вестника Луизианы» поняли, что он достаточно серьёзен.

— Мистер Дикинсон?

— Убирайтесь!

Голос звучал глухо, будто доносился откуда-то издалека, но Стэши различила скрип досок и поняла, что Ленни стоит довольно близко к двери. Интересно, вооружён ли? Успел ли остыть после того, как его осаждали те, другие?

Наконец дверь распахнулась.

Пребывание в тюрьме оставило на точёном лице Ленни Дикинсона ни с чем не сравнимый отпечаток. Клеймо, которое человеческий глаз не мог различить, как ни пытайся — но вот внутренним чутьём оно считывалось безошибочно. Стэши скользнула взглядом по короткому рубцу в вырезе рубашки — поверх той самой россыпи веснушек, о которой думала непозволительно долго, — по старым брюкам с вытянувшимися коленями. Ни намёка на прежний лоск.

— Меня зовут Стэши Макнамара. Я работаю в «Городских хрониках», но пришла не за материалом для издания. Мне очень нужно с вами поговорить.

— Когда-то, мисс Макнамара, — в тон ей, исключительно дружелюбно ответил Ленни, — я мог одним ударом расколоть арбуз. Скажите, почему я не должен провернуть ту же штуку с вашей головой?

— Вы не хотите обратно в тюрьму. По крайней мере, раньше срока.

Они смотрели друг на друга в упор, молча сжав губы — так долго, что у Стэши начали слезиться глаза. Ленни, кивнув, отошёл в сторону, позволяя ей пройти в прихожую.

— Стэши? — переспросил он. — Значит, всё, что выходит под инициалами «С.М.» — это ваше… Хорошо шутите. Особенно о том, про что не принято шутить.

— Я польщена. Не думала, что вы читали мои статьи.

— Подкупил одного славного парня, пока сидел. Он приносил мне свежие выпуски. Потом добился работы в библиотеке. Там есть компьютер с ограниченным доступом в интернет, хоть и старенький.

Вежливый до скрипа Ленни Дикинсон выглядел кем угодно, только не серийным убийцей — и поэтому стопроцентно им был. Стэши любила читать о маньяках прошлого, особенно если речь шла о реальных людях, и хорошо знала: ни один из них не напоминал чудовище, оставившее кровавый след в истории.

Многочисленные фотографии в рамках оплела паутина, за толстым слоем пыли едва можно было разглядеть людей, запечатлённых на снимках. Стэши осторожно поставила шлем на обувную полку, провела пальцем по высеченному из цельного куска дерева столику и поморщилась: пыль царила повсюду, при каждом движении взмывала воздух, щекотала ноздри, чтобы затем коварно забиться в лёгкие.