Нет друзей, когда сильна ты, нет друзей, когда слаба.

2000 г.

(Из сборника «Откровения»)

Химеры

Какие вам Равенства,

Какие Свободы?

Уже потешались

Над нами народы.

Они-то ведь знают,

Что это химеры,

А нам – всё в новинку,

А нам – чтоб без меры.

Да ведь заглянули

Уже в беспределы!

Так может назад бы,

В родные пределы,

Где Братство имеет

Смешные наделы?

Опять перепутье.

Опять на распутье

Умылися кровью,

Потешились новью,

Богатых и бедных

Придумали вновь мы

Грабительским – верным

Старинным путём.

Держитесь, ребята!

Теперь заживём.

Лишь сердце с надеждой

Стучится в груди:

– А может химеры-то эти в пути?

2001 г.

(Из сборника «Откровения»)

Домой!

Я убежала из Майами.

Мне было слишком жарко там,

Комфортно, сытно. Между нами —

Я убежала к холодам,

Где зимней стужею привычной

Нас закаляют так в домах,

Что просто дикой, необычной

Улыбка будет на устах.

А я, признаться, засмеялась,

Пройдя таможенный контроль:

На крыльях боли той я мчалась,

Что душу гложет исподволь.

2001 г.

(Из сборника «Откровения»)

Почти письмо

Любимый мой! Я на курорте, я в Майами.

Сто тысяч верст лежат сейчас меж нами.

Шумит ворчливо океан седой вдали.

Мой Бог! Я просто на другом краю земли.

Чужой здесь рай и ад, признаться, тоже,

Хотя на первый взгляд ну очень всё пригоже.

Средь яркой красоты, экзотики, тепла,

Где даже грусть покажется светла,

Мне, вечной Золушке, устроили приём,

Как в сказке Принц с лукавым Королём.

Но на балу нежданного везенья

Промчались мимо и восторг, и умиленье.

Здесь, в царстве изобилия еды, вещей,

Пожалуй, радует терпимость меж людей.

Друг мой! Во мне сидит упорно ощущенье,

Что нахожусь я в странном измеренье,

Где ритм иной, иль пульс, а может – дух страны?..

И наблюдаю я себя со стороны.

По вечерам на Waterways гуляем не спеша,

Размеренно покоем сытости дыша.

И знаешь, постоянно вслед за мной

Плетутся скука с чёрною тоской.

2001 г.

(Из сборника «Откровения»)

С. Есенину

Какая мощь духовная и красота

У лучеразного певучего стиха!

Ах, сын крестьянский, простота!

Такое зависть вызывает

И доводит до греха.

А Вы – так смело Русь златую воспевать,

Когда сменилась власть

И почернела масть,

С листком стихов – оружием своим —

Отчаянно идти на бой с чужим.

Да ведь они уже пришли

И свой порядок навели —

И чёрный человек и чернота.

А Вы им резко – правду,

Но ведь неспроста: увидев воплощенье

«распрекрасных мыслей, планов —

страну ну самых отвратительных

громил и шарлатанов».

Ох, были беспощадно люты

Их с Вами «дружеские путы».

И Вы, едва перешагнув тридцатилетие,

Трагически, с их помощью,

Ушли в бессмертие,

Оставив нам навечно и стихи, и песни,

И свой за Русь душевный непокой.

А знаете – Ваш «клён опавший» греет душу

Не только в стужу, но и в зной.

2001 г.

(Из сборника «Откровения»)

Русь моя – 1

Так сколько ты страдаешь, Русь моя?

С тех пор, как билась с узкоглазыми на Калке?

А может раньше, когда «мудрые» князья

Делили земли в братской перепалке?

И мчались с гиком орды степняков,

Стояла пыль столбом, не оседая,

И мир делился только на врагов

В безбрежности от края и до края.

Летили головы и кровь рекой лилась,

И почему-то выпь кричала у дороги,

И степь дрожала и стонала, не стыдясь,

Кружили тучей вороны, и отвернулись боги.

А время проносилось на рысях,

Зажмурившись от ужаса, стыда и боли.

Всё делалось упорно на людских костях,

И не было тебе счастливой доли.

2000 г.

(Из сборника «Откровения»)

Русь моя – 2

Их было много, «русских чужаков»,

На вожделенном золотом престоле.

Корнями – из сермяжных мужиков,

А как свой Род гноили в крепостной неволе!

И не звучало им Христово слово «брат».

Помазанники божьи, говорите?

И почему у нас «любой обманываться рад»?

По их делам о них самих судите.

Нет, не звучало им Христово слово «брат».

Под свист плетей, нагаек и кнутов

Они Россию выводили в первый ряд,

Держа народ за быдло, за скотов.

Окно в Европу (да и двери) прорубали не для нас.

Так было триста лет тому, так и сейчас.

2001 г.

(Из сборника «Откровения»)

Русь моя – 3

И у рабов бывал отчаянью предел,

Когда милее смерть, чем жизни злой удел.

И выплеск в бунты, в озверенье —

От безысходности и вечного глумленья.

Поэт лукавил, класс свой защищая.

Бессмысленность? Христовы заповеди забывая?

А беспощадности хватало с двух сторон.

Ещё вопрос, по ком звучит церковный звон.

Я вижу пращуров моих. Идут не сотнями, а тьмой.

Кто с вилами, кто с кольями, а кто с косой,

В лаптях изодранных, а может босиком —

Так рыба рвётся в нерест косяком.

А выживали в таких бойнях единицы,

Но с кандалами не взлететь свободной птицей.

И затихала Русь, и плакала кровавыми слезами.

Забыв Христа, обогащалась вновь грехами.

Вы, обездоленных Христова рать,

Вы защищали Русь, коль появлялся тать.

О, скольких войны, пытки, казни унесли!

Но вы – всегда вы были соль моей земли.

2001 г.

(Из сборника «Откровения»)

Последний путь

1

Трагичен ваш уход. Живые

И тут не сняли с вас оков:

Как в ссылку, вас везли чужие,

Жандарм стерег от злых ветров.

Неслись пустынною дорогой.

Крепчал и свирепел мороз.

И так мотало эти дроги,

Как будто мчались на извоз.

Не выдержав бездушья гона,

Вдруг пала лошадь средь холмов,

Не довезла… А приказ трона

Сильней погоды и снегов.

И снова мчались, больше ночью,

И снова убивали вас

Жестокость, страх властей. Воочью

Всё видел лишь один из нас[3].

И будет скуп и осторожен

В своих писаниях потом.

Что ж, мир, увы, довольно сложен,

Чтоб в нем ещё быть простаком.

Мороз… и страх, конечно, пронял,

Но дело тут совсем в другом:

А ведь, пожалуй, он не понял,

КОГО вёз хоронить тайком.

21 января 2003 г.

2

И сплошь охрана из жандармов.

И в ужасе застыла ночь:

Ведь под её покровом тело

На дрогах увозили прочь.

Солома, ящик да рогожа —

Вот милости монаршей дар.