Лорина устроилась в глубоком кресле, стоявшем напротив кровати Камиллы, и ненадолго замолчала, чтобы воздух тоже ее слушал.

– Психиатр Карл Густав Юнг, который очень интересовался учением у-вэй, обожал историю про «делателя дождя». Она произошла давным-давно в стране Киао-Чо, в которой стояла великая засуха. Несколько месяцев не было дождя, и ситуация становилась катастрофической. Молитвы, процессии, пахучие палочки, стрельба из ружей для устрашения демонов засухи и тайные обряды не смогли заставить небо повиноваться. Дождь так и не начался. Тогда местные жители привели из соседней деревни старика, которого называли «делателем дождя». Его пригласили во дворец, предложив воспользоваться всеми приспособлениями, какими он пожелает. Старик попросил только маленький уединенный домик. Он закрылся в нем на три дня и провел их в молчании и покое. На четвертый день небо заволокло огромными тучами, потом пошел снег, что было непривычно для этого времени года и этой страны. Потрясенные жители спросили, как ему это удалось. Он ответил: «Я совершенно ничего не делал. Я пришел из страны, где вещи являются такими, какие они есть. А здесь вещи не находятся в согласии с природой и в гармонии с дао. Я тоже был в беспорядке, поскольку находился в стране беспорядка. Поэтому мне ничего иного не оставалось, как в течение трех дней дожидаться возвращения в гармонию с дао, и тогда дао произвел снег».

Лорина завершила свой рассказ размашистым, напыщенным жестом:

– Камилла, сама того не ведая, ты оказалась в домике «делателя дождя» для того, чтобы восстановить гармонию!

Заметив недоверчивую гримасу на лице подруги, Лорина встала из кресла, села рядом с ней и прошептала:

– Ты знаешь тайну ночей?

– Да, – ответила Камилла, – это сны.

– Это звезды, костры.

– Фонарики, светлячки.

Немного помолчав, Лорина заключила:

– Тайна ночей – это свет, который приходит за тьмой, несмотря ни на что.

Однажды ночью в больнице, лежа одна в постели, Камилла почувствовала, что задыхается. У нее так сдавило живот, что она невольно задышала, как утопающая. Просто взять и утонуть… Как приятно было наконец-то идти ко дну без сопротивления. Все страдания, пережитые ею с момента рождения, всплыли на поверхность. Все призывы о помощи, которые она беззвучно выкрикивала в надежде, что ее наконец-то поймут или услышат; полное одиночество, которое сглаживали лишь на мгновение любовь и поцелуи; жажда бесконечного, которая ее сжигала и обособляла; заезженные слова, которые притупляли и заглушали всякое стремление к истине; ее непокорная, непонятая душа и бесконечно повторяющийся вопрос: зачем?

Умереть, просто умереть. Поскольку она лишалась всего, она лишалась самой себя.

В тот миг у нее возникло ощущение, что она попала в Зазеркалье, туда, где жизнь – не более чем игра. Ее борьба, ее идеалы, победы, поражения, слезы, крики, смех рассыпались как карточный домик. Все, что она построила, оказалось иллюзорным. Ей уже доводилось испытывать это безмерное чувство тщетности, когда по ночам в больнице ее мучила нестерпимая боль. Никакие слова и принципы были не способны утолить физическую боль.

Спасение пришло неожиданно. Медсестра долго сидела рядом с ней, нежно протирая губкой вспотевший лоб. И Камилла мгновенно поняла, что жизнь зависит лишь от поступка, совершенного из любви.

В тот день, когда она открыла глаза, в спальню через открытое окно влетело белое перышко и ненадолго зависло перед ней в воздухе. Камилла чудом заметила его. Пораженная неожиданным появлением перышка, она на мгновение забыла, что очень несчастна. Лежала и следила глазами за его медленным кружением, пока перышко мягко, словно поцелуй воздуха, не опустилось на пол.

И перед тем как оно легло на пол, Камилла улыбнулась. Впервые за долгое время она улыбалась без повода, очарованная красотой происходящего. Пребывая в столь хрупкой радости, она внезапно, по непонятной причине поняла, что части ее не коснулась болезнь. Уверенность в этом встряхнула ее, пробудила. И она шептала самой себе, улыбке зари, тишине, сердцу, которое снова забилось: «Я ни больна, ни красива, ни бледна, ни молода, ни стара. Я вне всех этих эфемерных определений, которые мы навешиваем на себя, словно оковы. Я не вписываюсь ни в какие рамки. Я одновременно все и ничто. Дуновение ветра, и только».

Камилла неотрывно смотрела на лучи утреннего солнца, проникавшие сквозь окно. А затем стала ждать. Она не ждала, что Перла запрыгнет на ее кровать, что перышко, выполнив свою миссию, снова взлетит и вернется на небо, что занавески раздвинутся сами собой в доказательство того, что ничто не вписывается в рамки. Она просто ждала, когда солнце поднимется чуть выше, чтобы подняться вместе с ним.

Тем утром она разбудила мужа, а потом дочь, прошептав:

– Давай поедем на море.

Через несколько недель после поездки в Этрета Камилла была на приеме у доктора Белинды, которая вела себя не так, как обычно. Она не встала, когда ее пациентка вошла в кабинет, потому что уже была у двери. Камиллу сразу же насторожило изменение в поведении врача. Может, она собирается объявить ей, что ее выздоровление – иллюзия, что она скоро умрет, а о смерти не говорят, сидя за столом, но говорят, глядя в лицо жизни из уважения к ее концу?

После нескольких месяцев регулярных осмотров, во время которых доктор Белинда с удивительным терпением поддерживала свою пациентку, между ними завязалась своего рода молчаливая дружба. Они внутренне симпатизировали друг другу и чувствовали себя связанными возникшей из-за этого неловкостью. В действительности ее звали не Белиндой, но она была блондинкой с длинными вьющимися волосами, поэтому Перла, увидев ее однажды, дала ей такое имя.

– Почему Белинда? – спросила у нее мать.

– А почему не Белинда? – ответила Перла.

Странно, но в то утро доктор Белинда даже не поздоровалась с Камиллой, не протянула ей руку, не заправила, как всегда, за уши свое светлые локоны, прежде чем заговорить.

– Метастазы наконец исчезли, – произнесла она серьезно.

Затем она замолчала, тогда как Камилла ожидала продолжения, сбитая с толку строгостью, которая контрастировала с ее словами.

На самом деле тридцатилетний опыт работы в онкологическом отделении научил не-Белинду относиться с недоверием к хорошим новостям. Когда она видела в глазах больных обоего пола невероятное облегчение, у нее сжималось сердце, поскольку иногда выздоровление бывает лишь временным. Болезнь переносится каждым человеком по-разному. «Науке не под силу разгадать тайну живой природы», – часто повторяла она пациентам, расстроенным от того, что они не могут полагаться на утешительные факты.

– В последние недели лечение шло по плану, и ваша ремиссия была ожидаемой. Тем не менее вы остаетесь под наблюдением. Рецидив может оказаться для вас смертельным. Не забывайте, что каждый человеческий организм – это сюрприз.

Камилла улыбнулась в ответ, размышляя о сюрпризах, которые порой преподносит собственное тело.

Однако хорошая новость не стала для нее потрясением. После того как на рассвете к ней влетело перышко, она поняла, что какая-то ее часть не была затронута болезнью. Это открытие преобразило ее. А медики просто подтвердили то, что она и так знала. И все же то, что она только что услышала, было чудесным, невероятным, ошеломительным!

Занимаясь в течение многих лет переводами английских бестселлеров, Камилла пыталась подыскать нужное слово. В конце концов она громко поблагодарила врача, поцеловала ее и порывисто выбежала на улицу. На сей раз она бежала не для того, чтобы скрыться от смерти, но чтобы обнять жизнь.

Вернувшись домой, Камилла сделала единственно правильную в такой ситуации вещь: надела платье в цветочек. Затем не спеша нанесла макияж в знак заботы о лице, которое отказалось умирать. После чего с лопатой в руке пошла забирать дочь из школы.