— Знаю, но зачем без надобности рассказывать то, что может не понравится? Лишняя информация.

— В квитанции видно собственника квартиры? Ты их всегда в прихожке оставляешь.

— Фамилия у нас одна, вчитываться твоя мама не будет. У неё знакомые в управляющей компании есть?

— Нет. А больше это нигде выяснить нельзя?

— Всплывёт, если будет развод и раздел имущества, но это не про нас.

— Потому что лучше никого не найти, — протянул мне муж последнюю конфету с шоколадным пралине и орешком внутри.

— Ещё это вылезет после смерти. Сам понимаешь, мы их переживём, и твои родители не узнают, что ты больше не можешь передать им здесь долю в наследство.

— Не узнают, — согласился он с моими не очень красивыми словами, являющимися прозой жизни.

— Так пусть считают меня бродяжкой без своего жилья. Я это переживу.

— Никто тебя такой считать не будет!

— Вов, не надо меня успокаивать, всё в порядке. Ты сам понимаешь, какая будет реакция. Ты мне сегодня не дал закончить, чтобы твоя мама не начала истерить, — озвучила то, что мы оба прекрасно понимали. — Или я буду бродяжкой, или корыстной сукой, оставившей тебя без дома. Иного не дано. Не хочешь скрывать, скажи отцу. Пусть он знает, а Алла Олеговна живёт в счастливом неведении.

— Я скажу. Жене квартиру подарил, этим гордятся, а не скрывают. Только сам скажу, когда время будет.

И больше мы к этому вопросу не возвращались.

Ни-ког-да.

И свекровь на меня с требованием вернуть её ребёнку кровно заработанную недвижку не нападала.

Можно было бы предположить, что Вова ей не рассказал, но через два года, когда дом, где мы купили квартиру в ипотеку, был сдан, моя свекровь между делом проронила, что её сынок снова будет жить в своей квартире, как оно и должно быть у мужчин. Получается, к тому моменту она не то что знала, кому принадлежит двушка, но и успела принять эту данность и успокоиться. А на это ей должно было потребоваться долгое время. Время и уши Вячеслава Викторовича, ведь ей точно нашлось что сказать, а до меня ничего не долетело.

Но особенно я тогда об этом не думала.

Во-первых, мне было не до того. Квартира сдавалась в черновом варианте, и нам нужно было доделать ремонтный работы, обставить все комнаты и переехать в течение следующих полутора лет, чтобы не дёргать Алёну с одного адреса на другой в такой важный период как первый класс.

А во-вторых, я уже перестала ждать от Аллы Олеговны больших проблем и громких истерик.

К хорошему быстро привыкаешь.

Даже к условно хорошему.

Алла Олеговна в благодарность за двух замечательных внучек не стала мне вдруг второй мамочкой или подружкой. Это было бы каким-то извращением.

Детей я рожала для нас с Вовой, и моя любовь к нему хоть и стала глубже благодаря тому, какой отличный из него вышел муж и отец, но была не настолько безграничной и слепой, чтобы распространяться на его мать, успевшую подпортить мне первые три с половиной года брака.

Зато любовь самого Вовы позволила мне почувствовать свою власть.

Я знала, что если объявлю, что не желаю общаться с его мамой, он не будет меня заставлять и не подаст на развод, сказав, что жён может быть много, а мать одна, и она ему дороже.

Он будет общаться с ней, ездить в гости с девчонками, не втягивая меня.

Не думайте, таких обещаний Вова мне не давал!

Но мы знакомы почти семь лет, пять из них состоим в браке и пережили: переезд, две беременности, сломанный палец на правой ноге у Вовы, который час облагораживал камнями клумбу на родительской даче, а потом запнулся о неё же, с десяток детских простуд, ушную инфекцию у Юли и мёртвого голубя, уложенного в раковину в надежде, что он согреется в тёплой водичке и оживёт (про воробья забудьте, мы договорились об этом не вспоминать. Ни про то, что я не уследила, как Алёна на прогулке засунула его в карман курточки и принесла домой, ни про то, как Вовка издал слишком тонкий и высокий для мужской глотки визг, зайдя в ванную и наткнувшись на частично разложившегося пернатого). После всего, что между нами было, нам не всё надо было проговаривать вслух.

И в один совершенно обычный день до меня дошло, что он мой самый близкий человек, и это взаимно.

И меня отпустило.

Мы с Вовой часть одного целого, и случить этот дурацкий выбор между мной и Аллой Олеговной, он выберет меня.

Напомню, войны между мной и свекровью никогда не было!

Но если бы она была, я бы победила.

Вот только войны не было, и мне всё равно.

Финал

Противостояние свекровей и невесток может длиться вечно.

И счастливый конец истории для невестки заключался бы в смерти. Смерти свекрови, разумеется.

Или в разводе. Но это уже при раскладе хеппи-энда для свекрови, избавившейся от вертихвостки-неумёхи, которую она благородно приняла в семью.

Но это не наш случай.

Я выходила замуж, успев изучить своего будущего мужа в достаточной мере, чтобы понимать его слабые и сильные стороны. И Вовка не был маменькиным сынком. Безусловно, он её любил и берёг, но не потакал любым капризам и жил своим умом.

А ещё я была уже достаточно взрослой, чтобы не строить воздушные замки, рассчитывая, что в лице свёкров обязательно получаю любящих родителей и вечных помощников. И я заранее понимала, что Алла Олеговна не станет мне соратницей, которой можно будет жаловаться на её сына, чтобы та на него повлияла.

Также я успела в своей жизни пообщаться с разными людьми, поэтому моё уважение к старшим не переходило грань разумного, превращаясь в безграничную угодливость, идущую об руку со страхом открыть рот и сказать что-то против человеку, годящемуся мне в матери.

Уж поверьте той, кто несколько лет взаимодействовала непосредственно с клиентами, возраст — не всегда показатель ума, наличия вежливости или хотя бы терпения.

И я себя не расхваливаю на пустом месте. Это были примеры ошибок других невесток, с которыми ознакомилась, когда читала о развалившихся семьях, опеке и судах.

Будет честно отметить, что и Алла Олеговна оказалась не самым плохим вариантом свекрови.

Почитайте форумы, есть тётки намного хуже!

Мама Вовы вела себя сдержанно при знакомстве, не требовала подождать ещё пару лет со свадьбой, утверждая, что мы не готовы, и чувства нужно проверить, и на саму свадьбу приехала без скандала. Плюс она не рассказывала окружающим, как недовольна выбором сына, а приняла его, пусть и не фонтанируя радостью.

А ещё моя свекровь обучаема.

За месяцы, прошедшие с нашего переезда до моих первых родов, получилось донести до неё, только мы решаем, какая обстановка будет в нашем доме, и что мы купим для дочери.

И Алла Олеговна приличная женщина в том плане, что никогда не лезла в нашу постель, не допускала шуток о нашей с Вовой семейной жизни, не пыталась выдернуть сына из дома, давя на то, что жена с дочкой сама справится, а вот ей он нужнее. И с бывшими его подругами она дружбы не водила и разрушить наш брак, подсовывая ему кандидата в новые жёны, не пыталась.

А та ситуация с Мариной, так это скорее я себя накрутила и услышала в её словах намёк, которого не было.

Короче, моя свекровь не подарок, но бывает куда хуже.

Я никогда не думала о её смерти, как о счастливом мгновении, когда мир станет лучше.

Даже тогда, когда она ушла с площадки с Алёной.

А Алла Олеговна не сделала ничего, что можно интерпретировать как саботаж, чтобы развести нас с Вовой.

И ещё она мне не подлила.

Ну, знаете, так, как может подлить подколодная змея.

Не подозревала в неверности её сыну, ища во внучке чужие черты. И даже когда убеждала Вовку, что он может ей пожаловаться, ведь материнское сердце всё чувствует, она не пыталась ему внушить, что я нерадивая хозяйка, плохая мать, и ему нужна другая жена.

В общем, мы две разные женщины, объединённые любовью к одному мужчине и вынужденные мириться друг с другом.

И нам потребовалось около шести лет, чтобы научиться взаимодействовать без вечного напряжения в воздухе.