Новый год мы встретили в узком семейном кругу со скромным ужином из любимого салата, бутербродов с икрой, курицы с картошкой и покупного торта.

На Рождество пошли к Бессоновым старшим. Там всё было по правилам: и запечённый гусь, и холодец, и рыба, и три разных салата. Естественно, для четырёх взрослых и одного ребёнка этого было много, нам надавали с собой судочков, поэтому следующие два дня я лишь варила на завтрак кашу, а в остальном мы ели то, что упаковала с собой Алла Олеговна.

А двадцать девятого января приехали мама и дядя Миша.

Дяди Миша продал наследуемую квартиру, поделил деньги с сыном брата и решил свозить жену на Байкал, выбрав время так, чтобы побывать на трёхлетии внучки.

На следующий день они поздравляли именинницу, собравшись за одним столом с Бессоновыми старшими, и ещё три дня провели с Алёной, которая по этому поводу прогуляла детский сад.

Свекровь вела себя примерно. Наверняка она заметила, что у нас в туалете новый мягкий коврик, сплетённый мамой из её старого свитера и моей футболки периода учёбы в универе, но ничего о нашем вкусе не ляпнула и не пыталась соревноваться, чей подарок круче и понравился ребёнку больше.

Разве что она спросила про удобство дивана, на котором ночуют приехавшие родственники, сказав, что ей это неизвестно, потому что она у сына ни разу на ночь не оставалась.

— Жили бы ребята поближе к нам, мы бы чаще виделись и у себя ночевали, — ответила ей мама.

Больше вопрос гостей не поднимался.

Зато поднялся другой.

В вечер перед утренним самолётом в Иркутск дядя Миша заговорил о расширении.

Перед отпуском они купили домой большое кресло, которое раскладывается, превращаясь в запасное спальное место.

— … мягкое, Алена сладко спать будет, когда приедете к нам вчетвером, — пообещала мама, а её муж продолжил тему размещения в связи с увеличением количества детей.

— В эту комнату переезжать будете или останетесь в маленькой, а тут девчонкам детскую сделаете?

— Мы будем покупать трёшку, чтобы, когда школа начнётся, у каждой была своя комната, — рассказал Вова о наших планах, которые мы обговаривали ещё до беременности.

А после как-то не до того было. Сначала я вообще чуть до переезда с возможным разводом из-за свекрови не додумалась, потом узнала о беременности, и мы сконцентрировалась на других задачах. Но тут муж сам сказал, что всё в силе.

А дядя Миша в ответ озвучил сумму, которую сможет выделить нам в качестве финансовой помощи для покупки.

Я точных цифр не знала, но, похоже, он готов был отдать нам почти всё, что у него осталось от наследства. Подозрений, что своим участием нас хотят поставить в зависимое положение и позже будут в это тыкать носом, у меня не возникло, но и принять безвозмездно такую помощь я не могла. Нам двоих детей поднимать, ближайшие десять лет я родителям помогать вряд ли смогу, им нужно иметь свои сбережения.

— Не надо. Лучше вложитесь, когда будем комнаты девчонкам обставлять. Двум внучкам всего по двое нужно будет: и кровати, и столы, и стулья, и шкафы, и телефоны, — грустно представила я, сколько всего нам потребуется помимо стен, в которых мы все разместимся.

На следующий день Вова отвёз их в аэропорт, мама с дядей Мишей улетели, не собираясь навещать нас на обратном пути, так что мы попрощались как минимум до июня. С ними попрощались, а вопрос расширения и улучшения жилищных условий остался с нами.

Надо было уже начинать шевелиться в эту сторону, если мы хотим, чтобы у девчонок была своя личная территория.

И тут…

Ох, только не кидайте в меня тапки и не бегите к моей свекрови с рассказом, что она была права, и я та ещё жадная корова, запрыгнувшая на шею её несчастному сыну!

Я имею право на свои мысли и чувства.

И я честна со своим мужем.

Но этой честностью я сделала то, за что меня возненавидит каждая свекровь, да и другие женщины с завистью посчитают хитрожопой стервой, вогнавшей мужа под каблук.

— Мы можем не продавать квартиру. Эту квартиру. Если продать мою, будет первичный взнос, — играясь нечесаными волосами, принялась я делиться своими размышлениями. — Добавим к этому маткапиталы за Алёну и вторую малышку, и ипотеку на 15 лет закроем за 10, потому что будет доход от сдачи этой квартиры.

— Ты не хотела свою продавать.

— И не хочу, — сморщилась я. — Но так проще будет. И девчонкам на будущее подспорье останется эта квартира, а не моя студия, которая неизвестно в каком состоянии их дождётся, потому что мы там не живём, и заставлять маму следить за ней, каждый раз ища новых жильцов, нечестно.

— Давай так. Сделаем так, как ты хочешь.

— Я никак не хочу, но так будет правильно.

— Совсем не хочешь?

— Если свою сейчас продам, то буквально остаюсь беременной и босой, — выпутав пальцы их волос, развела я руками. — Я тебя люблю, доверяю и желаю нам долгих лет жизни.

— Мне уже страшно, — положив пятерню на мой большой живот, сказал весёлый Вова.

— У тебя есть добрачные машина и квартира, и будет квартира в ипотеку, а я остаюсь ни с чем. Ни работы, ни собственности, ни перспектив, ни здоровья. Только две девочки. И когда они вырастут и посмотрят на меня, я буду той, кто просто живёт с их папой и ничего не имеет. Только долю в новой квартире, потому что я их мать.

— Тогда давай возьмём ипотеку на тебя.

— Включи голову, я в декрете и четвёртый год без работы, под какой процент мне её дадут?

— Ипотеку возьмём на меня, а я перепишу на тебя свою квартиру.

Квартира

— … перепишу на тебя свою квартиру.

— Перестань шутить, мы обсуждаем важный вопрос.

— У тебя в собственности будет эта и доля в новой квартире, а у меня доля в новой и машина, — сказал мне муж так, будто мы обсуждаем, какой сок купить, или кто должен съесть последний бутерброд, а не недвижимость. — Всё поровну.

— Мы беременны, у тебя гормоны играют, не давая трезво думать.

— Как ты сказала? Я тоже тебя люблю и доверяю, — повторил мои слова Вова. — Но обещай, что если захочешь уйти и жить здесь, то только вместе со мной. Оставим детей в большой квартире и сбежим сюда.

Я люблю, уважаю и доверяю своему мужу. И, очевидно, он испытывает ко мне те же чувства.

Или он круглый дурачок — простачок, который не думая соглашается на всё подряд, поддерживая самые безрассудные идеи.

Или балабол, не отвечающий за свои слова, но готовый разбрасываться громкими заявлениями, чтобы показать свою важность.

Но я рассматривала только первый вариант. И тут дело не в слепой любви. Уж поверьте, я знаю своего мужа.

Конечно же, в тот момент я сказала Володе, что нам нужно ещё всё хорошенько обдумать, что я не жду от него таких широких жестов и не обижусь, если он, передумав, сделает вид, что ничего подобного не говорил. Мы оба замнём и никогда не вспомним, что он предложил, поддавшись эмоциям.

А квартира…

Я хочу квартиру! А если вы не хотите, то с вами что-то не так

И развод не самое страшное. Делёжка возможна и по другим печальным поводам.

Например, может случиться болезнь или страшная авария, где наш с дочерьми добытчик и глава семьи погибнет или станет виновником и попадёт в тюрьму.

В таком случае, если я продам свою студию, лично у меня и девчонок ничего не останется. У нас будут только доли, а Вовина часть отойдёт либо банку на долги, либо будет делиться как наследство ещё и на свёкров.

Пожалуйста, только не надо думать, что я настолько поганый человек, что пока муж ласково гладит мне живот, планируя подарить квартиру, я прогнозировала его скорую кончину! Это не жадность и корысть, а здоровый прагматизм и пресловутая соломка, которую не лишним подстелить на всякий пожарный.

Об этом я думала на следующий день, когда Вова был на работе, а Алёна в садике. Сидела дома одна, смотрела новости и прикидывала, как опасно жить, и сколько неприятностей может свалиться на голову женатому отцу двух маленьких девочек. А ведь ему почти сорок лет! В таком возрасте бывает не только бес в ребро, но и инфаркт.