У нас с Вовой возникли вечерние планы, из-за чего мы попросили Марину посидеть с Алёной три часа, и та справилась без проблем и получила массу положительных эмоций, расписав своей маме едва ли не каждую минуту своего сидения с ребёнком.

Наверняка, женщина делала акцент на том, как её дочь справилась и что чувствовала, выполняя обязанности няни.

А не на том, что мы укатили в неизвестном направлении на ночь глядя и оставили наше чадо на три часа с чужим человеком.

Но для свекрови всё выглядел именно так.

Однако самым страшным для неё стало даже не это, а позор.

Даже не так, а Позор. С большой буквы.

Казалось бы, что стыдно должно быть нам. В большей степени, естественно, мне, ведь второй нерадивый родитель в лице Вовы днями хотя бы работает, а не торчит дома, тупея и жирнея.

Но Алла Олеговна посчитала произошедшее не стыдом, а позором. Причём опозоренной и пострадавшей стороной она назначила себя.

Я должна была это предусмотреть.

Тут удивляться нечему. Логично, что человек с высоким уровнем ЧСВ не упустит возможности примерить нашу ситуацию на себя и обидеться.

Но ресторан — экспромт, у меня не было времени, чтобы рассчитать все риски и последствия.

Мы узнали, что у нас будет вторая девочка, и решили устроить себя красивый выход, пока я ещё могу на время почувствовать себя женщиной, а не только кенгуру, таскающей с собой детёныша.

Как наши дела отразятся на дражайшей свекрови, задуматься было некогда.

Зато после я смогла осознать ошибку и ощутить вину за то, что была слишком небрежна.

— Что же ты не сказал, что Алёнку не с кем оставить? Мы бы всё отменили, — высказал Вячеслав Викторович Вове, стоило тому отрыть дверь.

Они с супругой объявились без предупреждения у нас на пороге через два дня после узи и ресторана.

Примечательно, что в квартиру его за локоть втянула Алла Олеговна. Вероятно, таким же образом она после разговора с подругой вытащила его из дома, по дороге объяснив, что мы натворили.

— Не хотел вам планы рушить, и Леночка нашла замену, — ответил ему Вова. — Проходите.

— Ах, Леночка, — повторила за сыном мать так, будто моё имя ругательство.

Ну, а дальше нам подробно объяснили, какого позора она натерпелась, пока слушала, что с Алёнкой сидела Марина, а не родная бабушка.

— Я ей рассказываю, какую причёску сделала, что на столах было, кто в чём был и с кем пришёл, а она мне про Марину с Алёнкой. Получается, я внучку на танцульки променяла. Будто стрекоза какая-то! Меня ещё никогда так не позорили! Я не такой человек, я педагог, для меня дети важнее всего!

— Алюсь, Вова объяснил, что мешать нам не хотел, — принялся её тормозить свёкор. — Они бы с нами её оставили, если бы я про юбилей не сказал.

— Вы первые, о ком мы подумали, когда в ресторан собрались, — согласился с ним сын.

— Значит, в ресторане были? — зацепилась Алла Олеговна. — Сорвались без повода, заранее не думая, на кого ребёнка оставить. Всё понятно.

За Алёнкой я вышла без зонта, на полпути попала под дождь, поленилась бежать через дорогу в супермаркет или идти в жилой двор, чтобы переждать непогоду под козырьком подъезда, поэтому в сад пришла промокшей, а пока собрала дочку, выяснилось, что на улице уже солнышко, и вызывать такси как будто не нужно.

Уже дома увидела у дочери на руке синячок, и мы с ней долго соображали, откуда он может быть. Выдавив из Алёнки всё, что она помнила о событиях вчерашнего и сегодняшнего дня, убедилась, что её точно никто не трогал, и это типичный случай проявления на ребёнке синяка или царапины, которые появляются без видимых причин, не приносят детёнышу дискомфорта и очень быстро исчезают.

Готовя котлетки, предварительно не убрала лишнее, взмахнула лопаткой, задела и уронила на себя и пол открытый пакет с мукой. Дожарив порцию, полчаса убирала кухню, потом трясла свою одежду над ванной, прежде чем засунуть её в стиралку.

И по итогу ужинала одним салатом, потому что запах сочных котлет из курицы и индейки вместо голода и аппетита вдруг вызвал ощущение изжоги.

Я тут не жалуюсь на жизнь. День как день, ничего ужасного со мной не случилось, но внезапный приход свёкров с глупой претензией моего настроения не улучшил, и, частично прикрывшись диванной подушкой, я задала вопрос:

— А чего вы пришли, а не позвонили?

И нарвалась.

— Чтобы в глаза твои наглые посмотреть! Меня как девочку стыдили, заставили прощения просить, — сдала Алла Олеговна мужа. — А ты обиду затаила и отомстила мне, специально всё так обставив, чтобы перед Жарковыми опозорить.

Я действительно могла бы обставить всё иначе.

Могла бы уговорить Володю перенести ресторан на другой вечер, когда его родители будут свободны.

Или оставить выбор за Бессоновыми старшими, сообщив, что с Алёнкой кто-то должен посидеть, чтобы они сами решили, либо идти на юбилей, либо нянькаться с внучкой.

И ещё я могла бы скрыть всё, обратившись за помощью к кому-то другому, чтобы ни свёкры, ни их друзья не были в курсе произошедшего.

Это как с дождём. Выходя на улицу во второй половине осени, нужно понимать, что можешь попасть под дождь или снег, и надо бы перед выходом посмотреть прогноз погоды. А зная замашки мамы мужа, нужно принимать решения, учитывая её фактор.

А раз я ничего из этого не сделала, то за мной косяк.

— Извините, я не подумала, что всё так получится.

Рассказываем новость

Теперь уже я всех удивила. Ладно свёкры, но и Вовка, обернувшись, вылупился на меня так, будто я сделала сальто назад. То есть для него моё признание вины было не настолько нереально, как выросшая вторая голова, но что-то на грани.

Даже обидно, это ведь не такая уж фантастика. Если даже Алла Олеговна под давлением мужа, вернувшись с отдыха, смогла выдавить из себя извинения, то почему мне нельзя?

И в отличие от некоторых, я действовала не по указке, а по велению души. Уставшей души, желающей разрешить проблему, чтобы лишние люди свалили.

— Она издевается? — первой справилась с шоком свекровь. Пусть запал прошёл, но сдаваться ей явно не хотелось.

И в этом я её отчасти понимала. Она накрутила себя, слушая подругу, оделась сама, мужа своего подняла и заставила на разборки мчаться, и вот так просто закрыть вопрос, приняв моё «извините», сложно. Но только это не моя проблема.

Вова подумал о том же.

— Никто над тобой не издевается, это ты опять к ней приставать начинаешь, — сказал он, и то ли случайно, то ли специально вызвал гнев на себя. — Мы о тебе тогда не думали, у нас своя жизнь и дела.

Я вышла замуж за умного и зрелого мужчина, но иногда он так тупит!

Это ж надо додуматься до того, чтобы ляпнуть обиженной матери, что не думаешь о ней?

Для всех понятно, что выросшие дети не посвящают каждую минуту своей жизнь матерям. Но с Аллой Олеговной эту истину лучше держать при себе. И уж тем более не говорить ей такое в лицо и при свидетелях!

Поэтому я только выше подтянула диванную подушку, устраиваясь поудобней, и приготовилась к очередному потоку недовольства.

— Спасибо, сынок! Всё понятно, — кивнула свекровь, и далее последовала речь о судьбе несчастных матерей, которые отдают всю себя детям, жалеют им добра, вкладывают в их воспитание все силы, делая из них успешных людей, а те потом заводят свои семьи и прогоняют постаревших родителей, которым нужна только капелька их времени и заботы. И закончились рассуждения о тяжкой доле быть забытой и ненужной родному сыну, обращением к слушателям. — Зачем тебе мать-старуха, когда ты всё без неё можешь? Что о ней думать? Слышишь, Слава, как они к нам относятся.

Её сын скривился, качая головой, муж попросил не драматизировать, а я зевнула.

Алла Олеговна на меня не смотрела, а я утомилась и нахожусь у себя дома, так что провокацией, чтобы показать свекрови, что её трагедия нагоняет на меня тоску и скуку, тут не пахнет.

Но Вова мой жест заметил и опять подставил нас обоих, проявив заботу.