Вова бы заднюю не дал, но и оправдываться перед матерью приятного мало, а мне не привыкать.

— Что ей этот Новый год? Мы у себя ёлку ставить не будем, стол я готовить не хочу, звать нам кроме вас некого, — ответила и на случай, если нас планировали позвать в гости, напомнила. — Алёна на ночь укладывается с десяти до одиннадцати, если мы к вам приедем, то в начале десятого уже из-за стола выходить нужно будет. А у мамы мы её уложим и посидеть до двенадцати сможем.

— И прогуляемся, если Анастасия Петровна разрешит, — придумал Вова.

— Конечно, разрешит.

Следующий час наши новогодние планы не обсуждались, сытая Алёнка показала дедушке и бабушке, как умеет топать ножками под песенку из заставки любимого мультика о синем тракторе.

Вячеслав Викторович смеялся и хлопал, а Алла Олеговна заранее начала тосковать по внучке.

За сердце она не хваталась, прося не увозить кровинушку, но печальный взгляд, поджатые губы и ласковые обращения говорили сами за себя.

Я могла бы посыпать свекрови соли на рану, упомянуть, что поездка к моим — идея её сына. Видя, что у меня тут круг общения минимален, да и у него старые связи с приятелями пока ещё не восстановились в той мере, чтобы дружить семьями, он сам предложил съездить в мои родные края.

Но зачем кусать её лишний раз?

Если обозначить ей, кто именно придумал уехать, она расстроиться ещё больше. Одно дело — негодяйка невестка, заставившая бедного мальчика куда-то рваться, в её представлении от меня только такой гадости и можно было ожидать. А если выяснится, что здесь Володя замешан, свекровь точно схватится за сердце, осознав, что я кручу-верчу её сыном, науськивая против родителей и превращая в подкаблучника.

К чему вся эта вода?

Хочу, чтобы вы поняли обстановку на конец года. Я не выступала против общения со свёкрами и противостояние не устраивала.

Тридцать первого всё прошло так, как мы хотели.

Приехали, после сытного ужина немного растряслись на прогулке, оставив сладко спящую Алёну на маму, а в начале второго уже сами посапывали.

Маша и Николай зазвали нас к себе на дачу.

Ну как дача? Целый загородный дом с мансардой и небольшой сауной на первом этаже. Помимо хозяйской комнаты и кухни-гостиной там имелось ещё три маленькие «гостевые» спаленки, в которых помешались только тумбочки и кровати-полуторки.

В новогоднюю ночь и первого января у них были родственники, а на второе они пригласили нас.

Мол, по лесу прогуляетесь, воздухом и видами наслаждаясь, в парилке погреетесь, от шлаков избавляясь, шашлык пожарим, коньяком запьём. И даже самым хорошим родителям нужно отдыхать.

Против отдыха я ничего не имела, но тот мой поход в ресторан в день рождения был самым длительным расставанием с Алёнкой — я оставила её на пять часов. Прогулки Бессоновых с коляской и мои посещения врачей или магазинов, когда чадо оставалось с отцом, длились в пределах двух-трёх часов.

А тут мне предлагается оставить дочку на десятки часов.

И не по какой-то весомой причине в качестве вынужденной меры, а чтобы расслабиться.

Бред бредовый, но как только я об этом предложении задумалась, то в голове раздался голос дражайшей Аллы Олеговны, которая в неодобрение качает головой и, обращаясь к невидимым слушателям, жалуется, что её несчастной внучке досталась мать-ехидна, нелюбящая ни мужа, ни дочку.

После такого мне ничего не оставалось, как ухватиться за возможность отдохнуть и заманчиво расписать Вове перспективу.

Если мне такая фигня привиделась, то перезагрузка необходима!

Володя сразу же согласился, мама обрадовалась за нас, и дядя Миша одобрительно покивал, но когда пора было выезжать, меня немного переклинило.

— Точно? Если не хочется или сомневаетесь, что справитесь, говорите, я не обижусь, всё переиграем.

— Дядя Миша уже слово тебе дал, хочешь свою маму заставить клясться? — не разделял моего беспокойства муж.

— Я с тобой одна справлялась, Алёнушка у нас примерный ребёнок, нам за счастья с ней побыть, скажи, Миша?

— Нормально всё будет, езжайте спокойно, — согласился тот с мамой.

Спокойствие и убеждённость Вовы и обещание мамы и отчима, помогли мне перестать себя накручивать.

Утром третьего января мы расцеловали Алёнку и поехали к друзьям.

Прогулки с любованием природой не случилось. Да и до сауны у нас не дошло.

Мы готовили во дворе, греясь у мангала, общались, ели и выпивали.

Когда стемнело, переместились в дом и продолжили душевно отдыхать.

Чужая постель и скрипы в доме не помешали ни быстро заснуть, ни беззаботно проспать до одиннадцати.

Вчера я маме названивала каждые два часа, интересуясь, как у них дела, пока уже вечером она не прикрикнула:

— Всё в порядке, отдыхай и не беси меня.

А сегодня наступило моё первое утро без ребёнка.

Оно было таким тихим, что я не могла пошевелиться. Лежала, разглядывая деревянный потолок и игнорируя потребность посетить уборную. Лишь бы подольше задержать эту безмятежность.

Потом дотянулась до телефона, отправила маме сообщение и прижалась к Вове.

Не открывая глаз, он повернулся и поцеловал меня в лоб.

— Думала, ты спишь.

— Хорошо тут. Если на даче вторую комнату утеплить, тоже сможем там на ночь оставаться.

— Посмотрим.

Но упоминанием дачи родителей, Вова словно накаркал.

Тут же раздалась мелодия входящего вызова, он от меня откатился, чтобы поднять с пола свой трезвонящий аппарат, и ответил матери.

С его родителями мы выходили на связь в первый день нового года, второго скинули фотку Вовы, держащего на руках дочку на фоне городской ёлки, и о событиях следующих дней в известность не ставили.

Только теперь Вова сообщил маме, что Алёнка осталась с бабушкой и дедушкой, а мы со вчерашнего дня находимся у друзей.

Разговор происходил в постели, так что я слышала весь диалог.

Безмятежность закончилась.

Естественно, Алла Олеговна нашла повод для недовольства.

Про отдых

Никто не обвинил меня в ненадлежащем выполнении родительских обязанностей, и я не услышала, что отдыхать без детей это высшая степень эгоизма.

Может, свекровь в принципе нормально относилась к тому, что мы впервые куда-то выбрались без дочки, а может быть, отложила, чтобы высказать всё, глядя в глаза, или смолчала, потому что её сын тут тоже был замешан.

Наше решение она не критиковала. Даже сказала, что Вова правильно сделал, и отдыхать полезно.

А потом она выдала:

— Не представляла я, что Лена так плохо о нас думает и тебя этим заразила. Нам вы внучку не отдаёте, а тут на два дня оставили с теми, кого она не знает. Конечно, Лена мать ребёнка, она решает, у тебя выбора нет, но нельзя так поступать, Владимир! Я тебя вырастила, а ты мне ребёнка доверить не можешь, тёщу лучшей считаешь?

Я растерялась, а уж Вова с такого наезда и вовсе дар речи потерял. Пока из динамика лилась материнская отповедь, он пыхтел и мычал, а потом буркнул:

— У нас всё хорошо, мама, пока.

Завершив звонок, откинулся на подушку, закинул руку за голову и пожаловался:

— Мама опять чудит.

— Восстанавливать вселенскую справедливость мы не будем, — сразу предупредила я. — Алёну я им одалживать не собираюсь. Это вынужденная мера, а не соревнование между бабушками.

— Знаю. Мне мама ночевать у друзей не разрешала, говорила, что у меня есть свой дом, я должен ночевать в своей кровати. Первый раз одного у бабушки оставили, когда в санаторий поехали, я тогда уже сам мог трусы с носками стирать и картошку жарить.

— Про свой дом и кровать хорошо сказано. Повторишь, если Алла Олеговна с этим пристанет.

После позднего завтрака мужчины пошли раскидывать выпавший за ночь снег, а мы с Машей занялись приготовлением обеда и разговорами о своём, о женском.

— Оставайтесь ещё на денёк! Уху сварим, а завтра отоспитесь, заберёте Алёну и тихонечко поедете.

В звонках и сообщениях мама убедительно рассказывала, что справляется, совсем не устаёт, и ей только в радость повозиться с любимой внученькой.