— Себастьян, — захныкала, хватаясь за его предплечье, когда волны удовольствия нарастали во мне. — Я…я…

— Отпусти, Кеннеди, — настаивал он низким и повелительным голосом. — Со мной ты в безопасности.

И с этими словами я отдалась ощущениям. Мое тело трепетало в его объятиях. Стоны эхом отражались от кафельных стен, смешиваясь со звуком льющейся воды.

Когда мое дыхание выровнялось, Себастьян осторожно приподнял меня и закрыл кран. Он схватил махровое полотенце, обернул его вокруг меня, прежде чем вытащить из ванны и взять на руки.

— Себастьян, — сонно пробормотала я, прижимаясь к нему, когда он отнес меня в свою спальню и уложил на мягкие роскошные простыни. — Пообещай, что останешься со мной на ночь. Мне нужно знать, что я снова не впаду в кому.

— Конечно, Кеннеди. Ты больше никогда не будешь одна. Я обещаю, — заверил он меня, подтыкая одеяло вокруг моего тела и забираясь в постель рядом со мной.

— Твоя комната… я чувствую себя как дома, — пробормотала я, мои веки отяжелели от усталости.

— Так будет лучше, принцесса, — пробормотал Себастьян, нежно целуя меня в лоб. — Это твой дом. Это то место, где ты всегда должна была быть.

В дверях моей комнаты стояла темная фигура. Я знал, что это не угроза, но придурок все равно действовал на нервы.

— Уходи, — прошептал я Картеру.

Ее дыхание было тихим и ровным, когда она лежала, свернувшись калачиком, положив голову мне на плечо. Я чувствовал себя так уютно, как никогда за последние пять лет. Как будто это место было просто местом для сна, пока я не внес ее в дом. Но с ней в моей постели…мы оба были дома.

— Ни за что, — сказал Картер.

— Ты ее разбудишь, придурок.

— Ты не имеешь права принимать самостоятельные решения. Тащи свою задницу отсюда. Или я разбужу ее.

Я бы, черт возьми, умер за Картера, но время от времени я бы всерьез задумался о том, чтобы убить его самого.

Я поцеловал ее в лоб, и она издала тихий счастливый вздох, от которого мое сердце растаяло.

— Я сейчас вернусь, принцесса, — прошептал я, чувствуя, как сжимается мое сердце от необходимости вставать с постели.

Я высвободил руку из-под ее головы и прокрался через комнату.

Я был в таком хорошем настроении, когда она была рядом, но с каждым шагом, отдалявшимся от нее, мне становилось все хуже. Я был очень зол, когда тихо закрыл за собой дверь и встретил Картера и Джека в нашей гостиной.

— Какого хрена? Ты не мог подождать? — фыркнул я.

— Ты не заслуживаешь того, чтобы обниматься с ней, как будто ты спас ее от всех проблем, хотя именно ты доставил ей половину этих проблем. Ты сжег ее гребаный дом дотла, придурок.

— Мы все согласились, что это место было дерьмовой дырой, и ей нужно было переехать к нам, — сказал я.

— Она выявляет в тебе абсолютного психа, — в голосе Джека сквозило недоверие.

— Она делает то же самое с тобой, если ты вспомнишь, — сухо ответил я. — В любом случае, теперь она останется с нами. Проблема решена.

Картер выругался.

— Нам лучше обсудить все и обеспечить себе алиби, на случай, если ты уже не такой ловкий, каким себя считаешь, поджигатель. У нас хорошая жизнь, чистая, жизнь, которая нужна ей, если мы хотим быть достаточно хорошими для нее. Больше никаких гребаных преступлений.

— Больше никаких гребаных необдуманных преступлений, — поправил Джек, и мы оба посмотрели на него. Он пожал плечами. — Я ничего не планирую. Но я не хочу давать обещаний, которые не смогу сдержать.

— Я не справлюсь с вами обоими, — сказал Картер.

Он ушел от нас на кухню. Но мы последовали за ним.

Картер повернулся ко мне лицом.

— Грейсон узнает, что это ты. Когда мы вчетвером пытались расправиться с бандой Муэртеса, чтобы показать себя его отцу, ты был тем, кто сжег их штаб-квартиру и все их запасы. Он знает, кто ты такой.

— И что он собирается делать?

— Ты же знаешь, что он попытается отобрать у нас Кеннеди.

— Мне неприятно это говорить, — тихо сказал Картер. — Но, возможно, нам нужно позаботиться о Грейсоне. Навсегда.

Я выругался.

Джек покачал головой.

— Да ладно тебе, — раздраженно сказал Картер. — Из-за того, что вы были лучшими друзьями в детском саду, ты испытываешь к нему своего рода вечную преданность?

— Я имею в виду, что это довольно низкая планка лояльности. Я просто не стану его убивать, — сухо сказал я. — И вообще, ты только что говорил о том, чтобы оставаться чистыми и не совершать преступлений, не быть недостойными Кеннеди. Неважно, как мы относимся к этому засранцу в данный момент, Кеннеди любила его. Она любит его и сейчас. Мы не можем отнять это у нее. Не навсегда. Что, если она узнает?

— Ну, я не думаю, что она очень хорошо воспримет это, если когда-нибудь узнает, что Себастьян сжег ее многоквартирный дом, — Картер схватил распылитель и начал чистить огромный, гранитный кухонный остров, хотя на нем и так не было ни пятнышка.

Обычно мне нравилось, когда мой сосед по комнате Рэдж убирал.

Зазвонил сотовый Картера. Он вытащил его из кармана и взглянул, затем сказал.

— Это для тебя.

Он бросил его мне, и я поймал его.

Грейсон: Скажи Себастьяну, что в наши дни на карту поставлено гораздо больше, чем тюрьма для несовершеннолетних.

— Итак, он знает, — сказал Картер.

— Я бы с удовольствием отправил ему ответное сообщение с фотографией Кеннеди в моей постели, — сказал я. — Но мне нужно, чтобы она продолжала спать.

Телефон зазвонил снова.

Грейсон: Можете притворяться, но вы трое никогда не меняли своих корней.

— Вполне справедливо, — сказал я, перекидывая сотовый телефон обратно через весь остров к Картеру. — Я никогда не изменял своим корням. Я был одержим Кеннеди, когда мы были детьми, и я одержим ею сейчас.

— Я не мог вынести, что она была с Грейсоном, — признался Джек. — Это к лучшему. Она будет здесь, с нами, где мы сможем обеспечить ее безопасность.

— Он попытается вернуть ее, — напомнил нам Картер.

— Итак, это война, — сказал я. — Все в порядке. Я готов бороться за нее… так, как мы должны были бороться пять лет назад.

— Драматичный ублюдок, — пробормотал Картер, как будто он не был готов убить кого-нибудь сегодня вечером.

Все мы были в шоке от того, что Грейсон забрал Кеннеди. Я только что немного отомстил ему.

А теперь поговорим о военных трофеях…

Я скользнул в постель рядом с ней, аккуратно подоткнув одеяло вокруг ее неподвижного тела. Она счастливо вздохнула и прижалась ко мне.

Я бы сжег весь мир дотла ради этой девушки.

Когда на следующее утро я спустилась к завтраку, на гранитном столе стояла большая коробка в золотой обертке. Я с любопытством взглянула на нее, уверенная, что это для меня, зная этих людей. Но мне и не хотелось предполагать.

Затем Себастьян прижал меня к столешнице, обхватив своими большими руками по обе стороны от меня. Твердый край столешницы касался моего живота, его большой член настойчиво прижимался ко мне через спортивные штаны. Он казался еще тверже, чем гранитный островок.

— У меня для тебя кое-что есть, — тихо сказал он, его голос был низким и сексуальным, когда он прошептал мне на ухо.

— Тебе не следовало этого делать, — сказала я.

— Я делаю, что хочу, — ответил он. — И это включает в себя и то, что я балую тебя. А теперь открой свой подарок.

Я не смогла сдержать улыбку, которая расползлась по моему лицу, когда я разрывала оберточную бумагу.

Внутри оказалась простая черная коробка, а когда я открыла ее, то обнаружила пару красивых новых фигурных коньков. Очевидно, это были сделанные на заказ коньки, красные с черными и золотыми шнурками. Они были такими красивыми.

Я знала, что он ничего не станет слушать, если буду возражать, что ему не следовало покупать мне подарок, поэтому я просто повернулась в этом захвате и обняла его за шею.