Так я пропустил первый в своей жизни выпускной, потому что по возвращении домой нужно уже было собирать портфель в школу. И вообще, выпускных в моей жизни было немного. А те, которые всё-таки случались, оставляли жалкое впечатление, во всяком случае для меня.

Самое главное для первоклассника в первый день – это сохранить бодрость духа и не впасть в отчаяние. Ну и не потеряться в лабиринте школьных коридоров. Наш класс хоть и был на первом этаже, но, чтобы в него попасть, нужно было пройти через все коридоры с переходами и несколько поворотов с разворотами. Мне этот путь казался длиннее, чем дорога от школьной остановки. Гуськом, дружно всем классом, боясь отстать и потеряться, сразу после линейки мы шагали в свой класс на самый первый в жизни урок. Правда, с портфелем был один я. Почему-то все, кроме меня, знали, что в первый день можно приходить только с цветами. Зато мой портфель заботливо собирал папа. Он умудрился сложить туда все тетради, учебники и канцелярские принадлежности. Не хватало только глобуса и футбольного мяча.

Учительница привела нас в класс, рассадила по своему усмотрению, произнесла, как мне теперь кажется, дежурные приветственные речи, со всеми познакомилась и начались школьные будни. Я очень быстро понял, что смотреть в окно было гораздо интереснее, чем на доску. С тоской глядя на свои каракули в прописях, я вспоминал беззаботные дни в детском саду. Крючки и кружочки никак не хотели выстраиваться в ровные ряды. Буквы то приседали, то прыгали, то корчили рожицы, то стояли порознь, а иные – в обнимку. Зато двойки в дневнике были просто загляденье – огромные и с красивой подписью на хвосте. В общем, учёба как-то не задалась с самого начала. Но, может быть, проблема не только во мне? Наверное, есть смысл дать портрет самого педагога. Это была крупная женщина с короткой стрижкой и басовитым голосом. Она заводилась с пол-оборота, как мопед нашего соседа. Могла орать так, что в соседнем классе дребезжали стёкла. Тетради после проверки она возвращала в разорванном виде. Эта макулатура уже переставала быть тетрадями. Я даже представляю, как она, сидя дома, с пеной у рта превращает наши тетрадки в рваное конфетти, аккуратно складывает в обложки, чтобы с утра каждому швырнуть это в физиономию. Чему можно научиться с таким отношением? Правильно, полюбить самый главный предмет в школе – перемену! Вот где не действовали никакие законы, даже гравитации. Следы от ботинок можно было увидеть даже на потолке.

Но всё-таки энергия выплёскивалась наружу, требовала выхода. Шило в известном месте не утаишь. И я начал посещать все кружки подряд, какие были в школе и во Дворце пионеров напротив. Пытался стать художником в кружке рисования, но опыт рисования кленового листа показал, что Левитан из меня тот ещё. Да и терпения не хватало, и усидчивости. У меня в прописях творился такой андеграунд, что было ну совсем не до кленовых листьев. Попытка школы раскрыть мой театральный талант, также не имела успеха. Максимум, что я мог бы сыграть, это роль мухомора на лесной опушке. Если там вообще растут мухоморы. Нравилось бывать в кружке юных натуралистов, но стать постоянным участником этого благого дела я был как-то не готов, хотя всегда любил всё, что ползает, квакает, плавает и чирикает.

На картингах не давали покататься. Говорили, что не дорос ещё. И я, как заворожённый, наблюдал, как маленькие машинки с визгом носились вокруг стадиона. Были ещё кружок авиамоделирования, шахматный кружок, библиотека и логопед. Всё – не то. Спасением стал урок со странным названием – ритмика. Он проводился как школьный предмет в зале Дворца пионеров, где тренировали балерин, с брусьями вдоль стены и зеркалами. Там разрешалось делать всё, что душе угодно: бегать, прыгать, стоять на голове, ходить по потолку. Занятия были построены в игровой форме, и мы всем классом в конце урока буквально выползали оттуда на четвереньках.

В один из дней к нам в класс пришёл невысокий человек в спортивной форме и стал спрашивать, кто из детей хочет заниматься гимнастикой. Опрос был только среди мальчиков, так как это был тренер мужской команды. Встали несколько человек, разумеется, и я в их числе. И это стало главным и поворотным событием в моей жизни на ближайший год. Поиски подходящего занятия для себя наконец-то увенчались успехом. Спорт и ничего, кроме спорта. Разминки и тренировки отнимали львиную долю времени. Расслабиться нельзя ни на секунду. Тело быстро всё забывает. А что ещё нужно растущему организму? Конечно же, гимнастика! Кольца, брусья, перекладины. Сальто вперёд, сальто назад. Кувырки, кручения, прыжки на батуте. Моё тело становилось гуттаперчевым. Меня можно было завязывать узлом.

Казалось бы, появился режим, а с ним и дисциплина. Хотя, кто говорит о дисциплине? Стоило только тренеру отлучиться ненадолго, как в зале начиналась беготня и хаос. В углу зала находилась бетонная яма, наполненная кусками поролона. Назначение этого сооружения для меня и по сей день остаётся загадкой. Хотя, возможно, это был прародитель современного бассейна с шариками. Случайно свалиться в эту яму дело было нехитрым, но совершенно безопасным. А вот выбраться без посторонней помощи, практически невозможно. И вот, пока тренер ходил по каким-то своим важным делам, яма заполнялась мальчишками. Туда сталкивали зазевавшихся и просто проходящих мимо. Кого-то раскачивали за руки и за ноги прежде, чем закинуть в яму. За это не ругали и не наказывали. Помогли тебе выбраться – хорошо. А если нет – жди тренера.

Под запретом был батут, причём очень строгим. За него могли даже выгнать из зала, причём навсегда. Во время тренировки на батут пускали по одному и под строгим надзором. Этот снаряд не прощал даже малейшей ошибки, так как во время прыжков можно было оказаться в любой точке спортзала. И хорошо, если ты улетишь в яму с поролоном. Гораздо хуже после прыжка оказаться верхом на коне или сыграть в боулинг своими товарищами. Мягко говоря, неприятно будет всем.

Ну и, конечно, бревно. Этот снаряд был особенно коварен. Побывав однажды наверху, натерпевшись страху до дрожи в коленках, мы перестали смеяться над девчонками, которые могли не просто удерживать равновесие на бревне, но и выполняли какие-то сложные элементы. Тут надо упомянуть, что загнала нас на это бревно именно тренер девочек. То ли для того, чтобы прекратились наши хохмы, то ли у нас по программе была тренировка баланса и удержания равновесия. Знаю только одно, что после этого мы в сторону бревна с девочками больше не смотрели, ну или смотрели уже с уважением. Разбиться об него было делом пары секунд, ведь с бревна надо ещё научиться правильно упасть. Поэтому фраза «Спорт – это жизнь» приобрела для нас особый смысл.

В школе я впервые понял смысл выражения «Голод не тётка». И не просто понял, а прямо-таки ощутил на себе. Придя домой после уроков, я голодным хищным взглядом изучал содержимое холодильника. Молодой организм требовал подкрепления, говоря простым языком, безумно хотелось жрать, а не просто чем-то перекусить. Счастливое детсадовское время безвозвратно ушло, и, значит, никто не придёт, столы не накроет, с ложечки не покормит. На глаза попалась кастрюля с макаронами. Что было проще, как поставить этот кулинарный шедевр на газовую плиту и разогреть. Сказано – сделано. По квартире начал расползаться божественный аромат макарон, который быстро сменился едкой гарью. Макароны благополучно сгорели. Кто ж знал, что нужно было переложить еду на сковородку и разогревать с маслом? Но чувство голода никуда не делось, и я среди угольков ещё мог наковырять уцелевшие макаронины. В холодильнике ещё были яйца, но с яичницей получилась та же самая беда.