– Жаль, – посетовал Алексей. – А по срокам, насколько быстро вы сможете оформить заключение?
– Само по себе исследование не сложное, – ответил Бураков. – Беда в том, что у меня на исполнении сейчас масса экспертиз. И по всем – сроки. Посему, раньше, чем недельки через три, не обещаю. Ну, если очень надо – через две.
– Очень надо, – жалобно попросил следователь.
– Договорились, – обозначил улыбку уголками губ специалист.
6
В четверг поутру в кабинет к Подлужному заглянул следователь Козлов. Энгмар Иванович, дисквалифицировавшийся на партийной работе как юрист, решил посоветоваться по одному из криминальных эпизодов. Алексей высказал своё мнение, которое Козлов внимательно выслушал. Однако удаляться к себе он не спешил.
– Слухом земля полнится, Алексей Николаевич, что вы собрались на самостоятельную работу? – осведомился коллега.
– Последнее слово за прокуратурой республики, – разъяснил ситуацию Подлужный. – Что до меня, то я принципиальное согласие дал.
– В Красносыльск?
– Да.
– Поднабраться опыта?
– И построить уголок законности и социальной справедливости.
– Хм-м, парадиз в отдельно взятом регионе, – скептически хмыкнул Козлов. – Утопично. И не жутковато вам: из областного центра – и в глубинку.
– Не пожизненно же туда еду.
– Как сказать. Я чего разговор завёл. Мелисса Марковна просветила меня, что у вас конфликт с обкомом партии и кое с кем из облпрокуратуры. Не скажется? Зашлют к чёрту на кулички, да и сгноить могут, как Скалозуб Молчалина в Твери.
– Да-а…, – пренебрежительно отмахнулся Алексей. – Настоящий советский человек, если он на своём месте, может всё. Разумеется, в пределах существующих исторических обстоятельств.
– По молодости я был таким же, как вы, – покачал головой Козлов. – Время меня поправило.
– Вы имеете в виду вашу карьеру в Свердловске? – поймал его на слове Подлужный.
– И это тоже, – заблестел глазами собеседник, и было видно, что он таки горит желанием обсудить эту тему. – Слышали, есть такой двухместный велосипед: тандем называется? На нём два велосипедиста. Один спереди сидит, второй – сзади. Рулит, разумеется, первый, а педали крутят оба. Так вот, нынешний Советский Союз – тандем особого рода. На нём передний только рулит, то – компартия. Задний только педали крутит, то – народ, серая безликая масса. Вот так. Как считаете, это нормально?
– Не вполне, – развеселился Алексей, которому нравились яркие аллегории. – Это похоже на анекдот, где одноглазый, но безрукий, с двуруким, но слепым, поплыли через реку на лодке к девочкам. И на стремнине слепец так неуклюже дёрнул веслом, что выбил напарнику единственное око. Тот, лишившись последнего и самого дорогого, в отчаянии вскрикнул: «Капец, приплыли!». А загребной не вник в чём дело и обрадовано заорал: «Здравствуйте, девочки!»
– Вот-вот, – подхватил Козлов, и на его болезненном лице даже заиграл румянец, кратко согнав мертвенную бледность – И я о том же. Компартия всё больше отрывается от масс и становится заскорузлой кастой. Но вдвое страшней то, что ныне она уже и сама не знает, что со страной творит. Вот я и выступил на пленуме обкома наперекор линии Горбачёва-Лигачёва66.
– Не понял?! – поразился Подлужный, всё внимательнее вглядываясь в собеседника. – Так вы что? Против Горбачёва?
– Да мне на Горбачёва начхать и подтереться! – всё больше розовел лицом Козлов. – Я поперёк его политической линии. Вот ты, Алексей Николаевич, скажи мне, дураку, чего хочет Горбачёв? Куда ведёт его перестройка?
– …По пути строительства коммунистического общества, – после заминки ответил Подлужный.
– Хым! Ну, на словах – так, – хмыкнул оппонент. – А на деле? Видим ли мы чётко путь к цели? Тебе ясна концепция Горбачёва?
– Концепция? – не впервые задумался Алексей над этой стороной деятельности генсека. – Тут я с вами вполне солидарен: внятного плана, доктрины от него советский народ пока не слышал.
– И не услышит! – воскликнул Энгмар Иванович. – «Углубить, начать, принять», – передразнил он Горбачёва. – А чего стоят его вечные обращения к массам? Мол, давайте вместе бороться с бюрократами, которые нам мешают: вы – снизу, мы – сверху.
– А что тут неправильного? – не согласился Подлужный. – Да если б не перестройка, меня б в обкоме, про который вы помянули, на днях, пожалуй, сожрали бы.
– Да разве ж я об этом? – всплеснув руками, перебил его Козлов. – Я о том, что в такой гигантской стране как Советский Союз реформы следует проводить по пунктам. При строжайшей дисциплине. Посте-пеенно начинать реформы с экономики, с базиса, а надстройку менять очень осторожно. Иначе общество станет неуправляемым. А Горбачёв это делает хаотично.
– Например.
– Да взять те же кооперативы! Допустим, в Свердловске пышным цветом расцвели кафешки. Причём, их обновление поручили райкомам ВЛКСМ.67 Кафешки пользуются популярностью. Но где они берут продукцию: мясо, напитки и прочее? Сами производят? Напрямую с производителем работают? Если бы так! Пользуясь связями, они по дешёвке скупают их на базах, а барыши делят с подельниками. Стало быть, коренные-то перемены – не в производстве, а в надстройке. По сути это – настоящий НЭП 68. А блатные комсомольцы – нэпманы 69.
– А вы как предложили?
– Да сельское хозяйство развивать, а торгашей – зажать: чтоб ни вздохнули, ни пёрнули.
– Ага, наслышаны мы про закручивание гаек, – саркастически ухмыльнулся Подлужный. – Не-ет, надо было дать дотации тем же колхозам и совхозам, которые то же самое мясо и производят. Да позволить им завести фирменные магазины, столовки и кафешки, где реализовывалась бы произведенная ими продукция. Но по обоснованным регулируемым ценам, раз они льготы от государства получили. Тогда бы и мяса стало в достатке, и люди были довольны. Но я согласен с тем, что этого не бывает без государственного учёта и контроля. Без дисциплины.
– Вот-вот! – обрадовался Энгмар Иванович. – И во всём у Горбача так: внешне идея благая, а реализация – одно зло. Допустим, Герберт Уэллс 70 называл Ленина кремлёвским мечтателем. Но ведь мечты Владимира Ильича почти сбылись. А нынешний бестолковый кремлёвский утопист – это… Это…
– Советский Манилов, – посмеиваясь, подсказал Подлужный.
– Именно! – чуть не вырвал клок волос на голове Козлов. – Манилов, чтоб он сдох!
– Ну, уж… Тут вы явно перебрали, – оскорбился за лидера Страны Советов Алексей. – Критиковать его надо. Да ведь без него мы бы совсем зачахли в застое.
– Молитесь на него! – всё больше входил в раж недавний партийный функционер. – Он вас и ввергнет в геенну огненную!
– Энгмар Иванович, – постепенно начинал выходить из себя и его молодой оппонент, – да вы сам-то – коммунист или богомолец юродивый? Скажете тоже: в геенне огненной… Вы по существу говорите: если не Горбачёв, то кто?
– Кто? – будто лбом о стенку ударился тот. – Кто-кто…
– Сейчас много слухов о Ельцине 71 ходит, – осторожно намекнул Алексей. – Борется с привилегиями. В Москве снял несколько секретарей райкомов…
– Ельцин? Бориска! Да ты что! – подобно пушкинской старухе у разбитого корыта заверещал Козлов. – Не приведи господь! Я в Свердловске под ним десять лет ходил. В шестьдесят восьмом его взяли в Свердловский обком – в строительстве он соображал, с этим не поспоришь. Но вскоре заметили, что тем, кто выше, он подмахнёт, а кто ниже – унизит. И тогда Яков Петрович…
– А кто это?
– Яков Петрович? Да Рябов – в ту пору первый секретарь Свердловского обкома. Предшественник Ельцина. Так вот он сказывал, что ради карьеры Бориска через мать родную переступит. Ему безразлично, в каком котле вариться, лишь бы на первых ролях. Для него самоцель – прогромыхать во всю ивановскую! Он… Он…
– …советский Герострат, – с всё возрастающим скепсисом, но навёл собеседника на нужную мысль Подлужный.
– О! – согласился Козлов. – Я его также обзываю. Только матом.