Миллениум остался позади, река, по которой неслась рябь от дождя, тоже, и вскоре Ада вышла на нужной остановке. Свернув по светофору мимо мечети на Чистопольскую, она переключила в наушниках песню на более спокойную и пошла дальше.
Пока автобус мчал Аду по городу, она не обращала внимания на окружающий мир, уйдя в свои мысли. А сейчас что ни билборд, то послание.
На одном висела реклама нового ЖК и слоган «Выбери лучшее». Хмыкнув, Ада сделала ещё пару шагов и уперлась в рекламу прямо под ногами. «Большее за меньшие проценты» — гласила она.
Остается напороться на какого-нибудь кришнаита с обещанием лучшего будущего для полноты картины!
В церкви было тихо. До службы оставалась ещё пара часов, так что внутри попалось всего несколько прихожан. Накинув на голову шарф, Ада прошла дальше.
— А где отец Василий? — спросила она у продающей свечи работницы церкви.
— В комнате за алтарем, к службе готовится. Позвать?
— Я сама, я знаю, где это.
Отец Василий что-то разбирал в небольшой картонной коробке. Увидев Аду, он просиял и воскликнул:
— Мой пасхальный друг!
Так повелось с самого её первого прихода в церковь — прямо перед Пасхой, как потом оказалось.
— Здравствуйте, отец Василий.
Он указал ей на стул и сам сел напротив. В полном смысле слова она не была его прихожанкой, далекая от концепта религиозности, но иногда приходила поговорить о том, за чем люди обычно идут к психологу.
— Что-то случилось?
Ада вздохнула, не зная, с чего начать.
— Вижу, у вас не так много времени, поэтому я не буду вдаваться в подробности. В моей жизни появился очень значимый человек, но нам постоянно что-то мешает. И я хочу понять, насколько это знак, что нам не суждено быть вместе.
Отец Василий только улыбнулся в бороду.
— Судьба — это промысел Божий. Ему виднее, какое у вас будущее.
— И это не изменить?
— Только если Ему будет угодно.
Вот поэтому Ада и не любила вдаваться в такие детали. Накатило раздражение от мысли, что кто-то всё уже давно решил за неё, и нет никакого смысла бороться. Поэтому она и не приходила к религии в полной мере.
— А если я хочу всё изменить? Хочу попробовать перебороть судьбу?
Отец Василий покачал головой.
— Это твое право, но человеку не дано изменить Божий промысел.
— И даже любовь не поможет?
— А что ты понимаешь под любовью?
Ада на минуту задумалась, не зная, как облечь в слова то, что у неё на душе.
— Желание быть с человеком, всё свое время и всю заботу ему отдавать.
— Ты сейчас только про один её аспект говоришь, понимаешь? Любовь — более сложное понятие, чем только плотское влечение. Подожди, я найду тебе слова из Библии, которые тебе помогут понять лучше.
Он взял увесистый том со стола, принялся листать и, найдя нужное место, передал Аде.
«Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; всё покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится».
Вырванные из общего контекста, они не принесли ей того знания, на которое надеялся отец Василий, но отдельные моменты зацепились за память.
— О чем это? — отдавая отцу Василию Библию, спросила Ада.
— Апостол Павел перечисляет пятнадцать свойств любви. Каждое раскрывает её с разных сторон, но главное — любые дары исчезают, даже духовные, а вот любовь всегда остается. И в том, что остается, всегда есть путь к Богу — потому что его любовь к нам неизменна. Прочитай полностью Послание Святого апостола Павла к Коринфянам, можем потом обсудить, как поняла, если захочешь. Думаю, тебе сейчас это будет полезно, потому что тебя явно что-то гнетет.
— Дорогой мне человек болен, и это та болезнь, которую не вылечить, она с ним навсегда. Помочь ему я не могу, но и полностью быть рядом с собой он мне не позволяет. Всё время, если происходит что-то тяжелое, он отстраняется, уходит, замыкается в себе.
— Значит, он может беречь твои чувства, уходит, чтобы не сделать тебе больно.
— Но Олеся-то с ним всегда остается! — видя непонимание в лице отца Василия, Ада пояснила: — Это его девушка.
— Ада, ты хочешь сказать, что сейчас рассказываешь мне о том, как пытаешься разрушить чужие отношения?
— Да нет же! Я вообще туда не лезу! Но он сам продолжает вести себя со мной так, будто её нет. А она и не против.
— Я не буду читать тебе лекцию, как не по-христиански изменять и даже мыслить подобное.
Ада так густо покраснела, что даже сама почувствовала горящие щеки.
— Вы не так поняли!
— Но ты не моя прихожанка, — невозмутимо продолжил отец Василий. — Поэтому я скажу тебе как человек человеку — если ты не берешь на себя ответственность за разрушение чужих отношений, то это правильно. Пусть он сам определится, чего хочет в будущем. Ты можешь только поговорить с ним об этом.
Ада смешалась. В её планы вообще не входил разговор о чувствах с Димой — она ещё от прошлого не отошла.
— Он знает. И он сам мне сказал, что любит меня. Но её он тоже любит.
— Тогда тут решение уже не за тобой. Что же ты хотела услышать от меня? Ведь начали мы с другого.
— Как ему помочь? Я же вижу, как ему бывает тяжело.
— Попробуй просто быть рядом. Иногда людям этого достаточно. Если же он отстраняется, то попробуй спросить, почему он готов переживать это с той девушкой, а с тобой нет. Возможно, тут и правда дело в том, как он бережет твои чувства и ограждает тебя от своей болезни. Это ведь что-то психическое?
Ада кивнула, сама не понимая, куда правильнее отнести биполярку, если верить предположениям Олеси.
— Спасибо, отец Василий. С мамой мы об этом не поговорим, всё опять сорвется на ссору.
— Как дома дела?
— Брат женится, переехал от нас к девушке.
Ада иногда делилась переживаниями о семье и отношениях с ними, так что иногда казалось, отец Василий знал об их проблемах больше, чем они сами.
— И родители, наверно, были этому не очень рады?
Ада кивнула.
— Но сейчас вроде помирились. Мы с мамой можем неделями не разговаривать, а его она простила за пару дней!
— Потому что это Лев, и у них другие отношения. Ты же сама об этом не раз говорила.
Тут из соседней двери вышла матушка Агафья и, увидев Аду, просияла.
— Адочка! Какая встреча!
Ада обняла её и улыбнулась в ответ.
— Будешь чай, деточка?
У них была не такая большая разница в возрасте, но это не звучало от неё фальшиво или насмешливо — только с теплом и заботой.
— Давайте, я не откажусь.
Она снова скрылась за дверью, где у них был небольшой кабинетик с чайником и микроволновкой. Видимо, услышала их разговор раньше, но до поры не хотела мешать.
Ада улыбнулась ещё шире и почувствовала, как ей становится легче.
— Спасибо вам, — сказала она отцу Василию. — У вас тут всегда такая атмосфера царит, что на душе лучше от одного только присутствия.
— Будет ещё лучше, если начнешь ходить на службы. Но я тебя не убеждаю, всё в свое время, как решишь.
Знал бы отец Василий, что Ада проводит теперь так много времени с теми, кого он назвал бы бесами, то точно отказал бы ей в посещении его церкви. Хорошо, что тут её мало что беспокоило, и потому даже случайно она не могла проговориться.
Когда Ада вышла из церкви, уже стемнело. Дождь прекратился, но кругом по асфальту набежали такие лужи, что каждую приходилось огибать.
В душе у Ады правда стало легче и чище, будто провели генеральную уборку и выкинули всё ненужное.
Но, идя по Чистопольской под «Мельницу» в наушниках, она то и дело ловила в отражении луж желтые огоньки глаз и туманные тени демона. Видимо, так он напоминал, что всегда рядом и ждет, когда его позовут.
«Но на свете нет дороги, чтобы нас вела друг к другу!» — пропела Хелависа, и Ада только тяжело вздохнула.
