Вечно работающий только один из всех лифтов, Ленин на стене в холле, толпы студентов, бредущие или торопящиеся по своим учебным делам — первый учебный день во всей красе. Найдя нужную аудиторию, Ада влетела и застыла на месте, оглядываясь. Энже Вагизовны ещё не было, значит, она успела. Выдохнув всё скопившееся напряжение, Ада кинула сумку на ближайшую свободную парту и стащила наушники. Едва она достала тетрадь, пухлый учебник и ручку, как в аудиторию вплыла маленькая, крепко сбитая преподавательница.
— Bonjour, classe![4]
— Bonjour, madame![5]— дружно ответили они и встали, приветствуя её.
Следом за Энже Вагизовной в кабинет вошёл парень в красно-черной полосатой толстовке и неряшливых брюках. В черных отросших волосах горела алым прядь, через плечо свешивался будто изваленный в пыли рюкзак, а костяшки придерживавшей его руки были свежесбитыми.
Это был один из вечно отсутствовавших немногочисленных парней параллельной группы. Дима, вроде бы — Ада видела его пару раз на общих парах, но никогда так близко.
Сверкая темными глазами, он улыбался и обводил глазами аудиторию.
— А, студент, которого выгнали из немецкой группы, — воскликнула Энже Вагизовна и указала ему на свободное место рядом с Адой. — Садитесь, начнем занятие. Не задерживайте класс.
Недолго думая, парень проскочил между партами и сел рядом с Адой. От него пахло сигаретами и шалфеем.
— Привет! — шепнул он, раскрывая рюкзак, чтобы достать толстую тетрадь. — У тебя найдется запасная ручка?
Ада скосила на него глаза, но покопалась в сумке и передала ему ручку.
— Я Дима, а ты?
— А я Ада, и ты мешаешь мне слушать Энже Вагизовну, — отбрила Ада.
— Ада как Аделаида или Влада?
— Аделина.
— Так у нас уже есть одна Аделина, разве нет? Которая пишет стихи.
Ада закатила глаза и сказала:
— Это я и есть. Вторая Аделина — вон та брюнетка.
— Как же ваша преподша вас отличает?
— Adèle, comment vas-tu?[6] — раздался традиционный вопрос Энже Вагизовны.
— Bien et vous?[7]— Ада быстро ответила и, получив кивок от преподавательницы, отвела от неё глаза.
— Адель, значит? Будущего нет, но прошлое вполне для меня[8]? — с улыбкой сказал Дима.
— Ты о чем?
— Да ладно, разве не слышала? Ну Князь поет! — Ада пожала плечами, и он добавил: — Потом покажу тебе.
Прошло всего пять минут, а он уже вел себя так, будто они старые друзья.
— Ты мне мешаешь слушать Энже Вагизовну.
— Не будь занудой! — всплеснул руками Дима и тут же получил осуждающий взгляд Ады и вопрос от преподавательницы. На который, конечно, не смог ответить.
— Как вообще тебя могли перевести в продолжающий класс? — не удержалась от любопытства Ада.
Дима пожал плечами, и тут она заметила, что в рукаве у него прореха, через которую проглядывает какая-то татуировка. Как будто кто-то пытался оторвать рукав, но не смог дело довести до конца.
— Немка просто сказала в конце того года, что больше со мной не хочет иметь дела.
— Что ты такого сделал?
— Рассказывал каждый раз на её вопрос, что было интересного за неделю, как ловил оборотня или пропал на несколько часов в мире фейри, а тут прошли дни. Фантазия у меня богатая, а преподам это не очень нравится.
Ада окончательно отвлекалась от французского, тем более что им задали письменное задание.
— И что стало последней каплей?
— Я сказал, что видел её на прошлом пятничном шабаше, и она выставила меня из кабинета.
Ада хихикнула и покосилась на Энже Вагизовну. Та оживленно болтала с девочкой из их группы, которая приходилась ей какой-то дальней родственницей.
— Что с твоими руками?
— Я из Авика[9], а там бывают не самые приятные встречи.
— Дать пластырь?
Дима покачал головой.
— Не привыкать. Пройдет через пару дней. Если только с новыми гопниками не встречусь.
Ему в такой боевой раскраске, наверно, нередко приходилось с ними сталкиваться. А в Авиастроительном районе не очень любили тех, кто отличался — особенно парней, красящих волосы.
Отчего-то к Аде вернулось то ощущение встречи из метро. Болтать о чепухе с Димой оказалось интереснее, чем первая пара в учебном году.
— А ты из какого района?
— Раньше жила в Азино, теперь переехали в Московский, на Декабристов.
— О, так нам по дороге, значит!
— Только если ты ездишь на метро.
— Нет, я на автобусе. Но проезжаю твои места. Правда, я обычно опаздываю из-за автобуса.
— А я ненавижу опаздывать.
Они переглянулись и захихикали, привлекая внимание Энже Вагизовны. Та сразу же начала задавать Аде вопросы по заданию, но она ещё не совсем забыла за лето премудрости французского языка и смогла выкрутиться.
Прозвенел звонок, и студенты тут же засобирались. До следующей аудитории ещё нужно было успеть добраться, а пяти минут могло и не хватить, если предстояло идти пешком, без лифтов.
— У тебя какая дальше пара? — поинтересовался Дима, запихнув в рюкзак так и не открытую тетрадь и поморщившись от боли в костяшках.
— Основы социологии, а у тебя?
Дима просиял.
— О, значит, ещё одна общая пара!
Забавно, но утреннее раздражение покинуло Аду, и она улыбнулась в ответ. Глаза у Димы были болотно-зеленые, а когда он улыбался, то смешно морщил нос.
— Тогда пошли быстрее! — скомандовала она и подхватила сумку.
Стуча каблуками гриндеров, Дима последовал за ней к выходу.
— Матвеева! — окликнула её Энже Вагизовна. Ада обернулась. — В следующий раз вместе не садитесь!
— Ну что началось-то! — воскликнул Дима и, схватив Аду за руку, потянул прочь из класса. — Что, ещё и отсюда выгонят?
Ада не удержалась и засмеялась.
— Если будешь так себя вести, то и полугода не продержишься. Она суровая дамочка.
Пока они торопились к большой аудитории на весь поток, Дима так и не отпустил её руки. А бегал он быстро, так что Ада, стараясь не отставать, сама покрепче в него вцепилась.
В аудитории остались места только в середине — Дима с Адой на прицепе направился прямо туда. Плюхнувшись на сидения, оба синхронно выдохнули и снова захихикали.
Аде определенно начинал нравиться второй курс.
Старосты что-то вещали с трибуны, но в аудитории стоял такой шум, что не было слышно ничего ближе расстояния ладони.
— А это твой натуральный цвет? — спросил Дима прямо на ухо.
Ада кивнула и спросила, тоже наклонившись к нему:
— А у тебя?
Они тут же глупо захихикали.
В аудиторию вошла невысокая темноволосая девушка. Копна волос была словно ни разу не чесанная, а одета она была почти как хиппи — длинные джинсы клеш и широкая клетчатая рубашка. Через плечо была перекинута сумка-мешок с бахромой.
— Смотри, в полку прибыло, — кивнул на неё Дима, разматывая наушники от плеера.
— Новенькая?
— Похоже. Я у нас не видел её.
— Так тебя и не бывает же постоянно, — поддела Ада и сама удивилась, как быстро они перешли к таким дружеским подколкам. Как будто сто лет друг друга знали.
Болотная зелень на пару секунд подернулась тоскливой пленкой, а потом Дима протянул:
— Ну Адель, ну чего начинаешь!
— Меня зовут Ада.
— А я все равно буду звать тебя Адель. Тебе так больше идет, — и протянул ей наушник.
За пару они прослушали целый альбом, но Аде песни с непривычки показались слишком похожими. Песня-тезка при этом понравилась так, что она даже записала себе в тетрадь на полях название группы. Под этой записью тут же появился рисунок ромашки от Димы, который только и ждал, чтобы оставить свой след в новенькой тетради.
— А знаешь что? — спросил он, когда пара уже почти закончилась. — Тебе не кажется, что эта новенькая кого-то напоминает?
— Побитую псину? — предложила Ада.
— Адель, да ты просто мои мысли читаешь! — воскликнул Дима, не задумываясь, что на него может обратить внимание преподаватель. К счастью, тому было всё равно на время от времени галдящих студентов. Начало учебы всё-таки.
