Мне достался отрывок Сабо Гостлен. Пожалуй, в эти строки она вложила все горькое отчаяние, отдающееся в рёбрах, всю свою ноющую боль в сердце, которое билось медленней…
— «Я… осталась одна в Броквене. Каждую неделю моих друзей становилось все меньше — помогала им выбраться из города, ведь самим мешало что-то потустороннее. Недавно дошла весть, что почил Брут, самый добрый дедушка на свете. С одаренными родами я потеряла всякую связь. И госпожа Смерть не навещает Броквен уже пять лет с произошедшего. Но, чувствую, что меня она скоро навестит… Как и предупреждала Смерть, заклинание Mori-Vita постепенно убивает одаренного. Поэтому мне нужно покинуть так любимый город, который хранит столько воспоминаний, вложенных сил и магии… Все наказания и артефакты я передала новому составу администрации.
Броквен начал умирать. Особенные потеряли себя, а я так и не смогла спасти гармонию. Но вся наша былая сила хранится в озере. Я вложила в Источник много магии своей и Особенных. Уверена, Бэддайни не ошибётся и одарит осколками истинных спасителей Броквена, города призраков..».
* * *
После всего того, что мы прочитали, сначала шли до Озерного домика молча. Не обращали внимания на сияющие белые огоньки в пустоте полян, хруст зачарованных костей на деревьях, взгляды призраков и ласки снежинок сущностей. Теперь запах Бэддайнилейкер, казалось, отдавал призрачной печалью и тяжелой тоской. Он как будто передавал пережитые чувства Сабо, Призрачная брошь больно пульсировала. Так, что хотелось расплакаться, остаться сидеть с кентаврами и прижимать к себе записи прапрапрабабушки. Безмолвный шок полностью овладел нами, а Юла и Ула лишь вздыхали и вели к нужному дому, чьи голубые фонарики уже мигали вдалеке, а темно-синие стены окружили рыбы.
Но гробовую тишину перебил Эйдан. На выдохе он горько усмехнулся и вопросил:
— Как себя чувствуете?..
Тела всхлипнула, рассматривая засохший одуванчик у себя в ручках. Юнок даже зашагал тише.
— Прапрабабушка… она была такой веселой и доброй, была с тетей Сабо до конца, прямо как я с мисс Жаклин! — Марати принялась крутить одуванчик в пальцах, тяжко вздыхая. — А потом ее сломали… Неужели такое произойдёт и со мной?
Она посмотрела на Милтона и Мартиссу, в чьих очах пропали блики и не отражались звезды купола. Милтон весь помрачнел, он уже порвал мешочек с чайными травами от стресса, чудные очки давно съехали ниже переносицы. А Мартисса гладила себя по локтям и прикрывала веки.
— Ах, Телочка, — она обернулась к Телагее и на ходу взяла ее за руку, — не надо себя накручивать, родная. Хотя бы ради милого Юнка верь в себя и своё се…
— Н-не знаю, не знаю, звёздочка, — Миль прервал Марти, беря себя за голову. От него начала исходить серая дымка тревоги, а свечения осколка совсем не стало видно… — Основатели так страдали, так страдали! Даже мой прапрапрадед не смог остаться со своей второй семьёй, не смог быть с ней вечно! Раз это все обман, то во что же я ввязался?!
Вслушиваясь в его слова, Мартисса и Телагея снова поникали, а Эйдан кусал губы. Но Кёртис, пускай немного напуганный, напыжился и вплотную встал с Крейзом, заглядывая тому в глаза.
— Я не понял, это что за заявления такие? — в голосе Револа послышалась сталь, что резала прямо по ушам Милтона. А его слова раздавались на всю округу, точно гром бил по куполу. Ребята тут же оживились. — Что значит «во что ввязался»? Вы Особенный, черт подери, вы не должны пугаться какого-то сумасшедшего учёного и тут же прятаться в норе. Да, наших родственников знатно помотало, но мы ведь не должны позволить, чтобы он сломал нас так же, как и их! И не смотрите на меня, как овца на волка, я всего лишь внедряю вот сюда, в ваш мозг, что не надо поддаваться страху и пугать остальних заодно. Я понятно объясняю?
Миль задрожал, резко хватая ртом воздух и отворачиваясь от Кёртиса. Кажется, он его ещё сильнее напугал, судя по надрывному бормотанию.
— Н-нет, вы не понимаете, не понимаете… Да, вы правы, я всех, абсолютно всех напугал и все испортил… но мою силу…
Возможно, Милтона стоит успокаивать не так громко.
— Сабо Гостлен хотела, чтобы ее Источник выбрал истинных героев, — я постаралась выровнять тон голоса, сжав до боли кулаки. Теперь и говорить о Сабо было больно. — Раз осколок Особенного достался вам из всей массы, то именно вы должны исполнить волю своего прапрапрадедушки. Никто из основателей бы не хотел, чтобы мы боялись…
— Елена правду молвит, Милтон, — подхватил Эйдан, кивая своим мыслям. — И Кёртис тоже. Надо держать себя в руках. Агата и Гарри, уверен, все ещё помнят и любят вас, даже ждут.
— Особенные, Елена Гостлен и Эйдан Тайлер, мы пришли! — оповестили сверху Юла и Ула, проводя белыми шлейфами по нашим макушкам.
За всеми разговорами мы и не заметили, как подошли к Озерному домику.
Это был не шалаш, а полноценный двухэтажный дом с кирпичным покрытием, по цвету напоминающим северное сияние. Стены были увешаны камышами и кувшинками, на каждом уголке блестели капельки синей смолы, а в двух голубых колоннах плавали маленькие рыбки. Здесь пробегали ручейки озерной воды, качались круглые стеклянные фонарики с синими сверкающими нитями, и сидели на изогнутой крыше журавли. Запах Бэддайни тут прямо бил в нос, моя магия неустанное исследовала это место.
Только мы подошли к мраморным ступеням, и Юла и Ула опустились к нам, массивную дверь открыла старушка. Её щеки покрылись трупными зелёными пятнами, круглые очки с цепочками запотели, а заколка в виде цветка белой лилии еле держала пучок седых волос. Бархатная чёрная мантия и лазуритовый сарафан с рисунками рыб волочились по полу, руки почти не слушались бабулю.
— Здрасьте, Юла и Ула, — закряхтела дама, протирая очки. — Кто это с вами?
— Особенные, Елена Гостлен и Эйдан Тайлер, мадам Верса, — запели тихонько Юла и Ула, наклоняя головы.
Старушка томно ахнула.
— Точно, Особенные, Елена Гостлен и Эйдан Тайлер, — она отворила дверь до конца, указывая рукой внутрь дома. Виднелись темно-бирюзовые стены с висящими прозрачными горшками и лаковая деревянная лестница. — Вам надо погадать на озерной гуще, да… Пойдёмте за мной, сейчас я все приготовлю. Клэр успела оставить мне целый бочек озерной воды, а Алехандро — пучки растений… так, они вроде лежат на второй полке кладовки.
Юла и Ула пропустили нас, но сами вопросительно выгнули тонкие брови.
— А где остальные вещуньи и вещуны Озерного дома? — поинтересовались они несмело у старухи, на что та резко обернулась и огорчённо вздохнула.
— Потеряли они себя уже, — прохрипела мадам. От её скрипучего тона у меня по спине заплясали мурашки. — Почти одичали. Я заперла их в подвале. Так что не пугайтесь, если случайно услышите рыки…
А от фразы на секунду подошёл ком тошноты.
Поднявшись на второй этаж, мы расположились в просторном зале для гаданий, где тускло горели по бокам в серебряных канделябрах свечи. Шторы оказались занавешены плотным чёрным тюлем с узорами лунных фаз, потолок был зеркальным, под ним лениво маячила дымка. По бирюзовым обоям стекала густая смола, смешиваясь с молочным воском. Мы сидели за круглым деревянным столом, посередине которого был изображён космос с созвездиями. Стол был большим, поэтому ребята и я сидели достаточно далеко друг от друга, каждый на своей стороне. Одно место в центре пустовало — там должна была быть вещунья, что доставала из шкафов все необходимое.
Мы сидели молча, лишь ерзали ногами под столом, когда слышали царапанье где-то внизу. Юла и Ула контролировали весь процесс, скрестив руки.
Сначала бабулька поставила на стол глиняную глубокую миску, чистую, будто новую. Затем положила рядом толстую палочку из белого дерева. Потом поставила каждому из нас по стакану озерной воды Бэддайнилекер и маленькую мисочку с растениями от туда же. Вода была синей, пахла влажностью и одновременно морской солью, а растения оказались мокрыми и размякшими, они почти завяли. Кончики бирюзовых волн все совались в миски и стаканы.
