— Привяжу! — все грозил Кертис с вытянутым дробовиком.
— Мы не дадим вам сделать из него мальчика на побегушках, — и я тоже отчаянно заступалась за Эйдана, с болью в груди представляя его позеленевшие глаза и костлявые пальцы… Нет, этого нельзя было допустить в любом случае.
И только Амабель не была заинтересована в защите Эйда. Она внимательно вглядывалась в отдаленный лес за широкой дорогой и переулком, морщась и делая глубокие затяжки. Отвлекшись и несколько секунд понаблюдав, я поняла, что Амабель так выслеживала белый огонек, что полегоньку приближался к площади. Что это еще?..
А Отец, терпеливая задница, все не унимался, тряся зеленым сверкающим камнем, точно конфеткой:
— Полно тебе, Эйдан. Хорошее же предложение, ты только послушай! Иди ко мне, я не кусаюсь!
Пруденси в это время чуть наклонилась и подставила ладонь к уху, задумчиво слушая треск и колот земли. Зрачки Амабель бегали туда-сюда. Она наблюдала за каждым движением Отца, всматривалась в жилки на лице Эйдана и переводила взгляд на огонек вновь, кивая своим мыслям и сжимая до скрипа курительную трубку. Мне все хотелось спросить, что она заметила, что услышала, что должно произойти. Но Амабель одним своим взором и сморщившимся носом давала понять, что кидаться с громкими расспросами сейчас было лишним.
А твердо стоящий на своем Эйд снова задерзил Отцу, стукая жезлом об асфальт и гордо запрокидывая голову:
— Я не пойду, а то вдруг еще подхвачу какую-нибудь инфекцию! — и на помрачневшее лицо с опустившимися бровями Отца он показал язык, присвистывая: — Не для ваших трупов ягодка цвела!
Но тут Амабель наконец-то подала настороженный голос, от которого вздрогнули даже Отец и Милтон:
— Не выпячивай свою дурость. Иди к нему, Эйдан.
Тайлер чуть язык не проглотил от шока, а со стороны Особенных послышались возмущенные вздохи. Филса присела на плющ, заинтересованно вытягивая шею. А Эрнесс Вайталши расплылся в ухмылке и прищурился, удовлетворенно мурлыкая:
— Не ожидал, не ожидал… Ах, леди Пруденси, вы еще, оказывается, можете адекватно мыслить! — и озабоченно воскликнул, повернувшись к Эйдану вновь: — Ты слышал это, Эйдан? Слышал же?
Эйд воспылал, разворачиваясь к строго нависшей над ним Амабель:
— Вы с ума сошли?! — завопил он, краснея от негодования. — Это вам не пьяный друг меня зовет, а Отец! Вот этот вот, который весь город стравил!
— Надо идти, — игнорируя его вскрики, говорила Пруденси, выпихивая его вперед, — по-другому никак.
Амабель, потянув Эйдана за ухо, что-то бегло неразборчиво прошептала, а затем без единой эмоции толкнула его прямо в объятия врага.
Чувство тошноты вновь потянулось с низа живота, в глазах зарябило от отвращения и боязни за друга. Отец отреагировал на взрезавшегося в него Эйда как на сокровище: прижал к себе, вцепился мертвой хваткой за плечи, близко наклонился. Тайлера на секунду перекосило, только Эрнесс обдал его зловонным дыханием и прислонился к щеке, пачкая зеленой слизью.
Но потом Эйдан взял себя в руки и поставил жезл перед собой, опуская голову и расслабляя мышцы лица. Оно вмиг осунулось, кожа стала почти прозрачной, отошла от губ и щек кровь.
— Я вас слушаю, — пробормотал Эйдан.
Содрогнувшись и прерывисто выдохнув в ухо Тайлера, видимо, от предвкушения, Отец заговорил вполголоса:
— Эйди, мальчик мой… Я хочу, чтобы ты стал Хароном. Проводником для собственной огромной армии нового поколения душ. Ты будешь вести их за собой по всему свету, направлять…
— Куда? — поинтересовался бесстрастно Эйдан.
Эрнесс вытянул зеленый аметист. Ласково взял Эйдана за подбородок, заставляя посмотреть на камень.
— Если вставить этот аметист в жезл Эйнари вместо бирюзовой руды, то он осветит все вокруг, дарует тебе новую силу, — сипел он. — Зеленый свет укажет попавшим под Портал мёртвым пути в дома, где их все ещё ждут родные… И они заживут счастливо навеки вечные благодаря твоей силе, свету твоего волшебного жезла!
Эйд задумчиво повел бровями, почесал затылок. Он молчал, казалось, целую вечность. Эта тишина, разбавляемая только мертвецкими хриплыми вздохами Отца, сводила меня с ума, даже магия броши задрожала.
Но потом Тайлер, еле передвигая ноги, недалеко отошел от Отца, сопровождаемый взглядами тысяч монстров и людей. Они тоже сходили с ума от этого затишья.
— Ну… не знаю, не знаю, — замялся вдруг Эйдан, качая головой. — Звучит как-то мутно… Получается, я буду одним из главных противников законов Бога, сломаю всю систему и представление людей об ушедших родственниках. Знаете, я сам-то не готов к таким колоссальным переменам и такой роли… Я не готов управлять планетой призраков вместе с вами.
Отец быстренько нагнал Эйда и снова развернул к себе. Он вопросил, посмеиваясь:
— Но ты ведь хотел увидеться с родителями, не так ли?
И вот тогда Эйдан замер, широко раскрыв глаза и часто задышав. Я принялась то кусать ногти в нарастающей панике, то мять косички, то отряхиваться от невидимых крошек на сарафане. Эрнесс задел самые больные душевные раны, и это очень плохо. Эйд прямо сейчас мог бы переметнуться на сторону Отца ради родителей. Нет-нет-нет!
Тайлер сглотнул, вытирая пару слезок с краешков глаз.
— Х-хотел бы, но мне достаточно и постоять над их могилами… — голос его задрожал, язык начал заплетаться.
Я желала, чтобы Эрнесс отстал от него уже, но нет.
— А если ты станешь Хароном и пойдешь за мной, Эйдан, то сможешь увидеть их воочию и остаться с ними навсегда, — уговаривал убедительно он. — На Землю души спускаются часто. Рано или поздно на твоих родителей, спустившихся с Небес, попадет мертвесила, и они пойдут навстречу твоему свету. Вы встретитесь и тогда… ты наконец получишь их любовь, которую уже успел позабыть, которой тебе так не хватало. Чудно, не правда ли?
Эйдан набрал воздуха в легкие и посмотрел на зеленый аметист. Где-то на плюще заерзала Филса, обхватывая свои плечи. И все продолжал сжимать в руках рамку Милтон, поглядывая на него смятенно. А мы с Особенными затаили дыхание. Амабель никому не разрешила противоречить словам Отца.
— Я… смогу снова увидеть их… — шептал Тайлер, подняв трясущиеся пальцы. — Они будут поддерживать меня… Праздновать мой выпускной… Нянчить моих детей… И они больше никогда не покинут меня…
Отец взял руку Эйда и величаво вложил в шершавую ладонь аметист.
— Нужно всего лишь выкинуть этот ненужный бирюзовый булыжник, — уже довольно молвил Эрнесс, придерживая Эйнари, — и тогда твое счастье будет не за горами.
Эйдан принялся медленно поднимать камень, приговаривая:
— Я так соскучился по рассказам папы… И по оладьям мамы… Хочу обнять их…
Мертвепризраки возбужденно зарычали, царапая когтями землю, потопывая и пуская слюни. Отец и сам еле сдерживался: начал кусать костяшки, мяться с ноги на ногу и истекать этой странной жижей, что скопилась на щеках.
— Давай, Эйдан, — поторапливал он, готовый сам вставить этот чертов аметист. Из-под ног Эрнесса уже прорастали разные цветы. — Ну же, скорее пробуди свою силу!..
И вот, Эйдан встал на цыпочки с поднятым зеленым камнем, потянулся к потемневшей бирюзовой руде, что испускала потоки магии, которые разлетались по площади. Глаза друга стали совсем мутными… Я уже думала, что все, конец, мы потеряли Эйдана.
Но вдруг, где-то сверху, раздался наполовину сорванный, но громкий, с победной интонацией, женский голос:
— Не зря водила тебя по театральным кружкам, ой не зря-я-я-я! Молодец, тигренок!
Отец немедленно очнулся от окутавшей его эйфории и рявкнул:
— Что?
Послышался короткий скрип, будто кто-то нажал на рычаг. С бока ближайшего дома вылетела арбалетная стрела. Наконечник ее был испачкан в золотой жидкости, он испускал яростно белые молнии. С блестящей точностью и убойной силой стрела разбила зеленый аметист на куски. Эйдан зажмурился и съежился, прикрывая голову. Осколки аметиста, обвитые молниями, упали на асфальт и окончательно разбились.
