«Да что, мать твою, происходит?!» — спросил Кади пустоту, но никто не ответил — Пустота была занята.
Через минуту Рокутус всё же увидел некую даму, которая шла к нему, придерживая своё массивное платье на весу.
— Господин Рокутус, извините меня за задержку, бал всё никак не может остановиться.
— Ну, чего вы, миледи, — вежливо поклонившись, ответил он, — вы же прекрасно понимаете, что я буду ждать вас тут, даже если понадобится ждать сутки под свирепым ураганом.
— Ой, вы такой… Благодарю вас, но не думаю, что это будет здравой идеей.
Кади пристально оценивал подошедшую даму, которую Рокутус назвал Ундиной. Вполне миловидная девушка, которая знала, что надо подчеркнуть, а что спрятать для того, чтобы выглядеть куда красивее, чем есть на самом деле. Внимательность Каргаделя не упускала ни детали на одеянии или бижутерии. Красно-белое бальное платье, которое было украшено хрустальным и золотыми застёжками, блестящими в свете звёзд и надвигающегося рассвета, а на некоторых пальцах надеты несколько колец и перстень с камнем в форме странной длиннохвостой птицы.
— Скажите, Рокутус, вы ведь не лгали моему отцу о том, что имеете технологии, способные предопределять будущее? — вдруг напрямую спросила Ундина, пройдя за спину Рокутуса, но не уйдя из его поля зрения.
— Ох, Ундина. Эти знания висят на мне тяжким грузом, от которого я не смею освободиться.
На что та неровно вздохнула и посмотрела на багровый рассвет, который растворялся в тумане. Сильный порыв ветра прошёлся по всей зелени вокруг, поднимая в воздух обрывки лепестков отцветших растений.
— А среди них есть те, которые не предназначены для войны? — спросила она, наслаждаясь порывом ветра.
На что Рокутус повернулся к ней и встал рядом.
— Я бы сказал, что изначально почти все эти знания должны были верой и правдой служить мирным целям, но… Общество отравляет разумы, затуманивает, опускает до примитивных инстинктов. И тогда даже маленькое устройство, которое было предназначено для улучшения жизни, превращается в то, из-за чего разум обретает мотивацию для уничтожения хоть как-то отличающегося от него. И это то, из-за чего я дал обет хранить эти знания под замком.
— Но если бы…
— Прости, Ундина, но это и вправду слишком… Слишком опасные знания.
— Но вы же явили миру активные доспехи! Почему же вы не дадите лекарства или же верный способ покончить с голодом и жаждой?!
— Ваш мир был слишком силён для вашего общества, — холодно ответил Рокутус. — И я решил дать вам экзоскелеты лишь для того, чтобы уровнять ваши шансы пред ним.
— Разве? Ваши слова звучат как то…
— Претенциозно? Да, понимаю, но всё же я повидал слишком много цивилизаций для своих лет — они ничем не отличались друг от друга. Волки грызли волков из-за голода, истребляя при этом всех, до кого дотягивались их челюсти.
— Вы так говорите, будто вам уже не одна тысяча лет.
— Далеко не одна… — прошептал Рокутус, после чего приобнял даму за плечи.
Ундина, видимо, не заметила его слов, продолжая смотреть на назревающий восход.
— Я слышала от нашего генерала, что ваша армия очень мала… — как бы невзначай вдруг сказала Ундина. — Они хотят задавить вас числом. Я переживаю.
— Не стоит. Я полностью владею ситуацией, и ни одна сторона не сделает и выстрела друг в друга. Доверься мне, вы ведь знаете, что я и так делаю всё возможное, чтобы держать людей подальше от войны.
— Ох, Рокутус. Ваши слова не могут унять моё беспокойство.
— Поэтому вы мне и нравитесь. Невинна, словно распустившаяся белая роза, и способна сострадать даже мне, чудовищу, что уничт… Таких людей, как вы, очень мало и, на моё счастье, я нашёл вас. Это вселяет в меня надежду.
Лицо Ундины залилось пунцовым цветом, который ещё сильнее усиливался из-за восхода.
— Что вы, я недостойна таких добрых слов от вас, Рокутус. Но я рада, что могу вам помочь, хоть и таким незримым способом.
Кади же, всё время находясь в голове Рокутуса, решил впервые нарушить свой нейтралитет и слегка надавить одним из пальцев, вызвав тем самым реакцию на СВОИ действия, как постороннего. Но не то, что палец, сами руки оказались неподвластны ему, и он мог только наблюдать.
— Вы спешите? — спросил Рокутус.
— Нет, — ответила Ундина, мягко положив свою в меру загорелую руку на руки придерживающего её Рокутуса. — Я бы хотела ещё полюбоваться рассветом.
После чего они продолжили стоять в таком положении, любуясь рассветом.
***
Тук-тук-тук.
Стук в комнату мигом привёл Кади в чувства, и он быстро вскочил с кровати.
— А, что? — удивился он, обнаружив себя в своём теле. — Сон? Сон…
Тук-тук-тук.
Каргадель спал в своей маске, дабы не волновать старушку без повода, ведь неизвестно, когда ей приспичит прислушаться к чувству обнаружения. Приоткрыв дверь, он увидел стоящего командира, который выглядел слегка заспанным.
— Что случилось? — спросил Кади.
— Нужна помощь с машиной, — зевнув, ответил командир, после чего без лишних слов зашагал к выходу. — Жду на улице.
«И почему именно я?!» — возмутился не выспавшийся Кади, после чего, забывшись, потёр предплечья, ойкнул и начал одеваться.
На улице стояла всё та же долгая весенняя ночь, но небо уже начинало приобретать голубоватый оттенок.
«И тут рассвет», — заметил Кади, потянувшись возле выхода.
— Да что ж ты будешь делать-то! — раздавался голос командира за углом дома.
Проследовав за голосом, Каргадель обнаружил склонившегося над распахнутым в стороны капотом командира.
— Доброе утро, — поприветствовал его Кади.
— Доброе, — скупо ответил командир, после чего из двигателя послышался небольшой щелчок.
— Что случилось?
— Машина готова к отправке. Нам стоит побыстрее покинуть это место.
— А? Почему? — недоумевал Кади, на что словил удивлённый взгляд командира.
— Вчера перед сном я сделал полевой ремонт одного из САД. Угробил около часа на это, и когда возвращался в свою комнату, то слышал плач девочки.
«Он про Лерен?» — подумал Кади, но ничего не спросил, лишь поднеся одну из рук к подбородку.
— От той картины даже у меня мурашки по коже бегают, чего уж говорить про молодых. Даже некоторые парни в депрессию впали и попросили у меня спирт, что ты использовал.
— Дал? — спросил Кади, опёршись локтём о машину.
— Конечно, нет. По крайней мере, обещал дать, как только мы прибудем в столицу.
— Это хорошо, а то неизвестно, чего эти воротилы наворотят под такими эмоциями. А насчёт срочного выезда я согласен: чем дольше мы тут, тем тяжелее им сдерживать эмоции.
Ещё пару раз щёлкнув чем-то под капотом, командир похлопал руками и закрыл двигатель.
— Скажи мне, какого это: быть тем, кто с самого детства видит смерть? — спросил он, достав из внутреннего кармана портсигар.
— Странный вопрос — разве она не повсюду? — удивился Кади. — Мы жили, живём и будем жить в мире, построенном на чужих костях и крови. Не думаю, что хоть в каких-то других мирах, загробной жизни или ещё где-либо по-другому. Вот скажи, когда ты впервые увидел смерть и когда впервые самостоятельно убил?
— Мой старший брат умер от иссушающей болезни, когда мне было пять лет. А вот убил я только на третьем году службы, в семнадцать лет.
— И что ты вынес из своего первого убийства?
Командир с помощью обычной магии поджёг самокрутку и затянулся.
— Я думал, что умру… Несколько суток не спал… Это была девушка, которая пробралась на военные склады и искала сухпайки, но в ту ночь я был часовым, поэтому пытался её остановить, но она… — Он затянулся. — Не послушалась и набросилась на меня с ножом. Вот только не заметила в темноте мою выставленную аркебузу со штыком и сама напоролась грудью на штык.
— Да, пережить такое в таком возрасте довольно сложно… — пробормотал Кади, но потом вспомнил, что ему фактически пятнадцать лет и такие слова от юнца явно удивят вояку, но тот был погружён в свои воспоминания.
