После часовых занятий, часть из которого поп просто сидел на табуретке и мучительно боролся со сном, я получал право в сопровождении личной челядинки и моего охранника прогуляться по зданию. Пока что мне дозволялось только выходить во внутренние дворики Теремного дворца. Отец категорически запрещал нам появляться на людях на территории Кремля. После обеда приходила пора отдыха. Я укладывался спать. А что поделать, детский организм не обманешь. Но надо сказать, послеобеденным сном не брезговали и взрослые. Бояре и даже говорят мой папенька, отдавали должное этому нужному занятию. Отдыхали не меньше двух часов. Примечательно, что дворня прихватывала послеобеденный сон в одежде. Прятались по закоулкам и дрыхли. А мне Прасковья омывала ноги в тазике и частично раздевала.

У меня получалось ещё урвать пару часов для беготни по этажам, подглядыванием за занятиями взрослых и приставанием к Игнату, нашему истопнику. Тот отвечал за отопление в нашем крыле. Мужик хитро поглядывал на меня и любил поговорить за жизнь с умным человеком. А что, пацан немой, а поговорить охота. Всё лучше, чем со стенкой. Вот он и делился своими житейскими проблемами, на которые Прасковья фыркала и старалась увести меня в комнату.

Ну а после ужина обязательная краткая молитва, после которой меня купали, и Прасковья относила в постель. Там каждый раз повторялся один и тот же сценарий. Она доставала костяной гребень и начинала неторопливо, со вкусом расчёсывать мои отросшие волосы. При этом что-то тихо напевала, и я моментально уплывал в царство Морфея.

Я, конечно, видел, что мать моего тела в положении. А когда в апреле месяце ей пришло время рожать, я заметил значительную суету в её покоях. Повивальная бабка с прислугой носились по этажу, потом побежали попики и к утру поползли слухи, что ребёнок родился мёртвым.

На меня это очень сильно подействовало. Тут-то и выяснилось, что я уже потерял четыре сестры. Последнюю Евдокию всего два года назад. Детская смертность просто ужасающая. Получается, что из десяти детей нас осталось только половина. А что же говорить про обычный люд?

Младенца Василия похоронили в Архангельском соборе Кремля, родовой усыпальнице русских монархов. Привели и меня, вот там я более внимательно рассмотрел сестёр.

Старшая Ирина стояла рядом с Алексеем и судя по всему, у них очень близкие отношения. Я, пользовался тем, что дворня и даже рангом повыше, не опасались меня и частенько сплетничали. Вот от одной маменькиной комнатной барыни я и узнал, что батюшка направил послов к датскому королю Кристиану IV. Хочет сосватать нашу Ирину за его третьего сына Вальдемара Кристиана. Тоненькая девочка с вытянутым и некрасивым лицом стояла ко мне в пол-оборота. Фигура долговязая для девочки, а вот глаза говорят о незаурядном уме и характере.

Девятилетняя Анна, наоборот круглолица с голубыми глазами, пошла в отцову породу. А вот характер явно не бойцовский. Девочка постоянно прячет глаза и смотрит преимущественно в пол. Вот и сейчас она стрельнула в меня и быстро отвернулась.

Третьей сестрице малявке Татьяне всего два годика, шустрая кареглазка, но больше спит на руках у мамки.

Я смотрел, как маленькое тельце брата помещают в саркофаг. Была ли возможность ему помочь? Вполне вероятно, если бы мне предоставили её. Но ведь я всего лишь маленький мальчик, кто меня будет слушать в подобных вопросах? Уже ежели опытные повитухи и царёв лекарь вынуждены были звать попа на отпевание, куда уж мне. Надо побыстрее становиться взрослым. С девяти лет переставали действовать поблажки на возраст. А в пятнадцать наступало формальное совершеннолетие. Я уже мог в этом возрасте жениться. Девушек вообще выдавали замуж с двенадцати лет.

В пятнадцать лет я теоретически мог покинуть отчий дом. Но полное совершеннолетие наступало после двадцати лет. А вот ежели я женился раньше, то с этого момента и считался взрослым, и отвечающим за свои поступки.

Именно после похорон младшего брата я решился на выздоровление. Хватит ходить немым. За несколько месяцев я довольно неплохо освоился, научился шустро бормотать молитвы и уже не должен попасть впросак. А отсутствие полноценного вербального общения начинало мне сильно мешать. Поэтому в ближайшее время будем снимать гипс. Ну, сдамся при первом же посещения покоев отца.

Божий помазанник, великий государь Михаил Фёдорович откинулся в кресле своего кабинета и задумчиво смотрел в окно, рассеянно наблюдая за суетой на площади дворца.

Видит бог он не хотел своего восхождения на царственный престол. Оказаться в 16 лет во главе огромного государства было настоящим шоком для него. И если бы не мать и её горластая родня, он ни за что бы не согласился с решением Земского собора. У юноши был мягкий и нерешительный характер, чем и попытались воспользоваться противоборствующие боярские рода. Да и времечко выдалось нелёгкое, только закончилась Великая Смута. На юго-западе бунтовали казаки, на юге в Астрахани пыталась создать своё государство Марина Мнишек с Иваном Заруцким. На северные границы вторглись шведы, у Смоленска хозяйничали поляки. На русский трон ещё претендовали трое алчущих власти. На севере шведский принц Карл Филипп. На западе польский королевич Владислав. А на юге трёхлетний Иван, сын Марии Мнишек и Лжедмитрия II.

Пришлось брать власть в свои руки. Правда когда из польского плена вернулся отец, стало полегче. Патриарх Филарет взвалил на себя часть забот по управлению государством и помог оттеснить братьев Салтыковых от государственной кормушки. А они тогда занимали важные придворные посты, дворецкого и кравчего.

Боярская Дума и сподвижники настаивали нас скорейшей женитьбе молодого государя. Первому царю из рода Романовых срочно требовался наследник. Первый брак на Марии Долгорукой оказался неудачным. Молодая супруга умерла через пять месяцев после венчания. А вот следующая, Евдокия Стрешнева из небогатого боярского рода оказалась здоровой и плодовитой. Она рожала каждый год и наконец после двух девочек подарила мужу наследника. Всего она родила десять детей, из которых выжило пятеро. Младший Иван родился слабым и немного слабоумным. В возрасте пяти лет он сильно заболел, и даже иностранные врачи признались в бессилии. Мальчика причастили и соборовали, он практически покинул бренный мир. Это было настоящим чудом, божественным вмешательством. Пролежав почти двое суток без сознания, он открыл глаза. С тех пор второй в очереди на наследие царевич стремительно пошёл на поправку. Вот только господь лишил его голоса.

А сегодня государь навестил младшего сына и был приятно поражён тем обстоятельством, что сын заговорил.

Нет, правитель любил всех своих чад. Но кто он такой, чтобы спорить со всевышним, когда тот прибирает к себе достойнейших. Здесь дело ещё в том, что единственный наследник – это всегда опасность. Что с ним что-либо случится и династия прервётся. А вот наличии других сыновей наполняет жизнь государя уверенностью в будущем. Это означает, что новая династия будет жить.

Именно поэтому на устах московского правителя гуляет довольная улыбка.

Стольник доложил о приходе младшего Морозова, который несколько лет тому назад был назначен воспитателем к младшему царевичу.

– Ну, Глеб Иванович, что скажешь о сегодняшнем чуде?

Дородный боярин огладил окладистую бороду, – действительно чудо. Господь отворил уста невинному дитя.

– Да, да. Как думаешь, не пора ли приучать царевича к наукам?

– Право не ведаю. Какой спрос с пятилетнего. Батюшка отзывается о занятиях с ним благоприятсвенно. Малец показывает прилежание в изучении слова божьего. Думаю, будет правильно разрешить обучение азбуке и чтению. Отец Феодосий глаголет, что без этого невозможно изучать святые книги.

Губы Михаила Фёдоровича тронула улыбка, когда он вспомнил, что его самого отец не заставлял корпеть над науками и он до сих пор с трудом читал. А вот его детки, пожалуй, обгонят отца в науках.

– Ладно, дозволяю. Но смотри, за сыном стой. Животом ответишь, если что. Приставь к нему для бережения и научения толкового учителя.