Насвистывая «Прекрасное далёко» (вернее — попытавшись это сделать и потерпев неудачу, после чего впервые засомневался в возможности сделать карьеру на музыкальном Олимпе) — спустился на первый этаж и даже без расспросов нашел кабинет, где предстояло сдать кровь. Предварительно пришлось и очередь отстоять. Во время ожидания задумался, как же легко и незатейливо получалось у книжных героев, попаданцев в прошлое. И помнят они всё, и умеют, и рояли в кустах пачками. А я даже не помню, вышел ли уже на экран один из любимых сериалов детства, мелодию из которого я только что пытался высвистеть. И вообще, тут не то что роялей — слуха и голоса нет, опасаюсь, что как и у меня прежнего. И стартовать придется из деревни, нет чтоб в семью номенклатуры попасть, с прямым выходом на партийную элиту…
Ладно, не стоит сетовать на то, что выпало, придется играть теми картами, что достались при раздаче. Так, утешая самого себя — безропотно вытерпел укол в палец и прижимая остро пахнущую спиртом (натуральным, не то что в наше время, какой-то дрянью несусветной дезинфицируют, вместо натурпродукта) — вернулся на второй этаж, в уже родное отделение интенсивной терапии. Правда, с мачехой в виде мамаши Мюллер…
На стационарном посту, вместо ненавистной до дрожи Лидии Валерьевны — сидела уже другая медсестра, полная её противоположность. Субтильная, светленькая и судя по околачивающимся возле стола больным, молодым и хорохорящимся — не такая стерва, как мамаша Мюллер. Та то сидела в гордом одиночестве, все, кто проходил мимо — старались проскользнуть мимо неё побыстрее и не задерживаясь, а тут смотри, осадили и токуют.
Она и на вид симпатичная, так, надо слюни подобрать, не по статусу заглядываться на взрослую женщину. Да и группа поддержки у неё — сомнут походя! Вон как глядят на неё, тоже чуть слюна не капает. А ей хоть бы хны, и своим делом занимается, и с обступившими её кавалерами нет-нет — словом перебросится. Скромно подошел, поздоровался, поинтересовался, как обращаться и представился сам.
— Светлана Михайловна, — Благожелательно ответила медсестра дневной смены, задумалась, и видимо вспомнив, строго сказала. — Жуков! Чего разгуливаешь по коридору! У тебя постельный режим, иди в палату отдыхай, жди обхода!
— Я как раз по этому поводу, Светлана Михайловна! — Решил провести предварительную разведку и ничуть не испытывая угрызений совести, вломил её сменщицу. — Мне вчера что-то поставили такое, я всю ночь уснуть не мог и думал сдохну! — Подумал и приукрасил, усугубив и приписав слова сопалатников мамаше Мюллеру — А эта, — тут я развел руками, показывая габариты Лидии Валерьевны, на что медсестра совсем уж неприлично хрюкнула, едва успев прикрыть лицо папкой. По всей видимости, пиетета перед своей коллегой у ней не было. — сказала мне не спать, что по распорядку не положено! Я маме все расскажу, во первых, во вторых, у меня дядька в милиции работает, думаю, им очень интересно будет, что такое их ребёнку кололи!
— Ох и допрыгается эта Лидия Валерьевна! — Просмеявшись, злорадно прокомментировала Светлана Михайловна. — А ты спи иди, я твоему врачу расскажу, попадет ей за самоуправство, это уже не в первый раз такое! Не надо пока родителей привлекать, давай сами разберемся?
Понятно, несмотря на не очень хорошее отношение к сменщице — корпоративная солидарность и нежелание выносить сор из избы тоже играют свою роль. Ну хоть то, что не бросилась грудью на её защиту, а признала мою правоту и даже вроде как встала на мою сторону — импонирует. Улыбнулся в ответ:
— А давайте! Если получится, как минимум, она должна передо мной извиниться, — Сразу обозначил свою позицию, как бы не странно это звучало из уст подростка, но я закусился и спускать на тормозах такое не собирался. — как максимум, будет с нашей стороны заявление в прокуратуру!
Мои последние слова, по всей видимости — пролетели мимо внимания медсестры. Глядя мне за спину, она ойкнула: «Ой, а вот и милиция!» — тут же прикрыла рот ладошкой и бросив взгляд на лежащее на столе зеркало — стало торопливо поправлять челку. Это что за дядя Стёпа к нам пожаловал, что смутил такую красотку, принявшуюся прихорашиваться при появлении сотрудника внутренних органов? Я обернулся — к посту не торопясь подходил милиционер (как с дядей Стёпой то угадал, действительно за метр девяносто ростом, навскидку). Темно русый, с усами и располагающей улыбкой, теперь смятение Светланы Михайловны становилось понятной. А я несказанно обрадовался, на лице непроизвольно расцвела улыбка и несмотря на всё послезнание и прожитые в другой реальности годы — совершенно по детски заявил, оповещая медсестру и собравшихся возле стола парней:
— А вот и мой дядька! — И полетел к нему. — Андрей!!!
Ну его, их внутренние разбирательства, ну выговорят этой жабе, ей это как слону дробина. Нет уж, сама вселенная подсказывает и помогает, глупо не воспользоваться! За всё ответит!
Глава 5
'Серые стены, холодные нары,
Тусклый свет и бачок с парашей,
Сдохли с голода все тараканы,
От баланды с перловой кашей'.
Да я поэт! Чем ещё заняться в дурдоме, куда меня определили, как не вирши кропать. Правда, как и подобает настоящему рифмоплету — изрядно приукрасил действительность, на самом деле не всё так печально. Определили в палату на шесть человек, не из буйных, пара уголовных рож, два «вольноопределяющихся» (это я их так про себя окрестил, их от военкомата сюда отправили, проверить психику, сами они рвались в ряды советской армии, не щадя живота своего) и один мужик с белкой. Острую стадию делириума тременса ему купировали и сейчас он не представлял опасности для окружающих. Ну а шестой я, надеюсь — это не надолго.
Но обо всем по порядку. Андрей мне, живому и почти здоровому — тоже обрадовался, и попросив у медсестры предоставить место, где можно уединиться (она без лишних слов отвела нас в пустующую процедурную) сразу же просветил о том, что случилось в деревне. Поначалу, конечно — с недоверием отнесся к тому, что я ничего не помню. Тут моя совесть была чиста, даже врать не пришлось — не помню и всё! Внимательно изучив мой честный взгляд — дядька сдался и рассказал, что ему стало известно.
История произошла рядовая — в школе коротнуло проводку, когда я находился на уроках труда. Учитель в классе отсутствовал, поэтому школьники были предоставлены сами себе. В этом месте память реципиента подкинула исчерпывающее объяснение, почему учителя не было — он как обычно, с физруком (он же учитель начальной военной подготовки) сидел в бытовке и культурно потребляли спиртосодержащую жидкость. На сухую ведь антиалкогольную компанию, развернутую советским правительством — обсуждать не то пальто.
Естественно, дети тут же бросили строгать и пилить скворечники и с восторгом начали наблюдать спецэффекты. Предохранители почему-то не сработали (и я даже знаю, почему — жучки в предохранителе, это повсеместная практика, думаю — ни для кого это не секрет) и короткое замыкание стало перерастать в пожар. Пока что в отдельно взятом классе, зато набитом горючими материалами, начиная от опилок, кончая досками и верстаками.
Нашлись в классе те, кто побежал ставить в известность преподавательский состав (ренегаты-отступники, не иначе), остальные ломанулись из класса, но с ленцой — как такое зрелище пропустить. Перспектива того, что школа вот-вот сгорит — захватывала дух и желающих остаться в стороне не было. Но был один, который не зассал! И даже догадывался, что надо сделать, чтоб спасти стены и крышу альма-матер от пламени.
Вот так всегда, заучки отличники побежали к учителю, а двоечник и будущий второгодник (увы, но всё так, мой предшественник довел ситуацию до такого, неизбежного логического конца) — ринулся действовать. Выкрикивая лозунг из предвыборной компании Жириновского: «Я знаю, как надо!» — ваш покорный слуга ринулся к электрощиту в коридоре. И без каких-либо сомнений — полез обесточить электросеть, пока водой не стали тушить очаг возгорания.
