— На опыты, значит, меня забирать не будете? — Интересуюсь у Равиля. — И что, вы вот так поверили в эту фантастическую историю? А кого вы представляете, вдруг на иностранную разведку работаете или как раз на тех, в чьих интересах развал СССР⁈
— Давай на ты, — миролюбиво предлагает Равиль и усаживается на землю. — и по порядку. Представляю я людей, скажем так, кому не по… Кому не всё равно, что произойдет со страной. Поверили не сразу, и сейчас не верим со стопроцентной уверенностью, будем проверять все вводные и полученные от тебя сведения. Сразу говорю, я и сам не до конца в такое верю, но вот здесь же и готов разбираться, присаживайся! Забирать никуда не будем, а вот присмотр и наблюдение установили уже, и тебя от лишнего внимания уберечь, и других от твоего, гм, непроизвольного вмешательства избавить. Ну ты вроде не дурак, понимаешь последствия того, что если направо налево начнешь вещать о грядущем?
— Но ясновидцев, впрочем как и очевидцев, — напеть я не решился, поэтому просто процитировал. — во все века сжигали люди на кострах. А я тут два в одном, получается, и очевидец того, что должно ещё только случиться, и ясновидец…
— А вот это мы ещё посмотрим! — Усмехнулся Равиль. — Предупрежден, значит вооружен! Война план покажет!
С появлением Равиля, как ни странно — вздохнул свободней. Тот через день приезжал на своем ухоженном «Иж планета — 4» к нам в лагерь, с удочками, якобы порыбачить. Для подтверждения своего алиби, причем — брал у нас часть рыбы. У дядьки тут три верши было, которые каждый день проверяли, кусок сети трехстенки, метров тридцать в заводь ставили и как лето окончательно началось — пошла у Паши рыбалка на муху или овода наплавом. Устроится чуть пониже стада, возле переката, и таскает то голавля, то хариуса и жирных ельцов. А Равиль уже у него таскал, но по божески, всем хватало.
А мне оставалось только с грустью наблюдать за этим, времени на такое времяпрепровождение, как рыбалка — не было. Писать, благодаря четко поставленным задачам Равиля — приходилось меньше. И у меня складывалось впечатление, что это не его запросы по персоналиям и событиям, так как тетрадные листки, пронумерованные от руки и исписанные моим безобразным почерком — он убирал не просматривая. И мне не особо докучал любопытством о будущем, и скепсиса больше не проявлял, как-то в одночасье поверив и приняв случившиеся.
А освободившееся время — занял моей физической подготовкой. С сожалением смерив мои не особо, скажем честно, выдающиеся подростковые стати, стал размышлять вслух: «Нагрузки пока противопоказаны, организм растет, будем ловкость тренировать и несколько связок до автоматизма заучивать. А вот с собственным весом можно, турник не лишним будет!» И началось, предыдущие мои занятия с турником — оказались детским лепетом. Это хорошо ещё, что он не каждый день приезжал!
Параллельно он активно обживался в деревне, слова о филиале общественной организации оказались не пустым звуком. В одной из двухэтажек, не в наших возле остановок, а ближе к замороженной стройке сельского дома культуры — выбил подвал и там обустраивал помещение для секции мотокросса. При поддержке городской организации афганцев, надо полагать, говорили ведь, что они с ДОСААФ сотрудничают. И ведь нашел в селе единомышленников, и пацаны подтянулись, и всё это летом — о чем с гордостью рассказывал нам с дядькой. Надо будет как-нибудь лично сходить посмотреть, что у них получается, как время будет…
— А как у тебя дела, Вань, с подругой твоей, Лена ведь кажется? — В один из очередных приездов спросил Равиль.
— Вы там это, не того уже? — Тут же подключился дядя Паша. — Дело то молодое, да и ты уже не пацан, вон ты как серьезно настроен. Нинка рассказывает, что не успеваешь с табуном придти, как в ванну шмыг, Шурку усыпляешь и к своей зазнобе, за полночь только домой, а, Вань?
— А то! Давно того! Уже за третью четверть седьмого класса программу освоили, а геометрию я и за десятый класс хоть сейчас сдам!
Гордиться действительно было чем, Лена действительно обладала недюжинным талантом объяснить и разжевать даже такому убежденному гуманитарию как я — точные науки. А как стал вникать и понимать — и интересно стало, да и мотивация нешуточная рядом находится, терпеливо занимается с нерадивым второгодником. Сидели мы у них на веранде, где нам никто не мешал, по летнему времени — это была Ленина комната, где она спала. В общем — процесс обучения проходил ко взаимному удовольствию. Правда, дальше поцелуев и обнимашек, пусть и с распускаемыми куда только можно руками — пока не заходили. Я же не педофил! Хотя иногда закрадывалось убеждение, что таки да, но я держался.
Твердое намерение моей Елены свет Сергеевны идти в педагоги — меня несколько смущало, но отговаривать и переубеждать не пытался. У неё действительно к этому было призвание, а что до того, что совсем скоро профессия учителя станет, как это говорилось, непрестижной и малооплачиваемой — на это есть я. А может, чем черт не шутит — не зря пишу днями напролет, вспоминаю всех этих прорабов перестройки и реформаторов, угробивших страну в процессе набивания своих карманов. А сейчас учитель — вполне себе достойная специальность, уважаемая в обществе. Хотя, по моему личному мнению — изрядно недооцениваемая, попробуй повозись с малолетними дебилами, научи и воспитай. Как меня мои учителя в свое время терпели, я бы такого прибил рано или поздно…
— А, чо⁈ — Не заметил, как придремал во время разговора с дядькой и куратором, проснулся от толчка.
— В школу я устроился! — Равиль присмотрелся ко мне внимательней. — Ты не высыпаешься что-ли? Учить буду тебя с сентября и есть такое мнение, что не стоит время терять, просиживая лишний год за партой. Будем решать вопрос, чтоб тебя переаттестовали, подтянем за лето, по каким ты ещё предметам запустил программу, кроме алгебры?
— Да почти по всем точным, — я энтузиазма при этом известии не проявил, что-то мне подсказывало, что под словом «подтянем» Равиль подразумевал не протекцию и снисхождение со стороны учителей, которые эту самую переаттестацию принимать будут. А зубрежку и знание от и до этих самых предметов. — а с алгеброй как раз всё нормально уже. А ты кем устроился то, с физруком или трудовиком чего произошло внезапно?
— У меня физмат так то за спиной! — Сделал он оскорбленный вид. — Так что физику точно буду вести, а может ещё чего, знаю я эти школы, то математика подмени, то астрономию для старших классов возьми. Может, прекратить тебя в леса гонять? Паш, ты как, найдешь себе подпаска на замену, Ваньку освободить?
— Да, не скажу что нормального найду, но есть кандидатуры, из кого выбрать. Хотя бы прошлогоднего возьму, а то он на грани между ЛТП и колонией балансирует, нигде на нормальной работе не может удержаться. А у меня он во где сидел! — Дядька показал кулак. — Правда, осенью в загул до нового года уходил…
— Не, не надо меня отсюда освобождать! — Воспротивился я. — Сейчас по крайней мере, мне тут спокойней во первых, во вторых, меньше проблем с окружающими. Потяну! И подтяну, что запустил!
Припиздел слегка, не без этого — очень уж не хотелось мне с головой уйти в учебники, летом особенно. А там или послабление с помощью Равиля получится выбить, или самому поднапрячься придется, главное — потом, а не сейчас! И так ежедневно столько писать приходится, ещё не хватало школьную программу осваивать, вообще бы в идеале — откосить как-нибудь…
А в конце июня, после того, как меня предварительно поставили перед фактом — Андрей пришел к нам, убеждать маму отпустить меня с ним в Ленинград. Отпуск взял небольшой, решил съездить в гости к старому товарищу. Ну и любимого племянника с собой взять, город-герой показать, ненадолго, дней на десять. И с Пашей договорились, нашел он уже себе подпаска на время.
— Ну не знаю, — задумчиво протянула мама, поглядывая то на меня, то на Андрея. — не заслужил он такие поездки, со своим второгодничеством, да и денег у нас не особо…
— Как не заслужил то, мам! — С горячностью принялся я её уговаривать. — Работаю же! И на второй год не останусь, скорей всего! Занимаюсь же каждый вечер, вон Андрей не даст соврать, что пересмотрят решение в школе, если покажу, что подтянул учебную программу за лето!
