Достал из люльки фуфайку, бросил её у костра и прилег, вытянув гудевшие ноги — набегался сегодня. За малым не задремал, оставив без внимания приплывших мужиков. Только голос деда Сани заставил оживиться:
— Готова уха, подставляй чашки!
Ведро сняли вместе с перекладиной, в костер подбросили дров и взметнувшееся пламя осветило стоянку. Дождался своей очереди, устроил обжигающие руки эмалированную миску на брезенте, подцепил горбушку со стола и заработал ложкой. Пища богов! Ещё и рыбы дед навалил, вкуснотища! Мужики, само собой — зазвенели стопками. После третей рюмки я окончательно убедился, что Андрея связывает с друзьями нечто большее, чем работа.
Пили без тоста, не чокались и не выпили всё — оставили немного на дне, затем перевернули стопки, вылив остатки на землю.
— За тех, кого нет с нами… — Негромко комментирует Вася. Деды повторяют за парнями, ну оно понятно, не первый раз вместе сидят, часто приезжают.
Поели, немного посидели ещё, Колька ещё вытащил пару бутылок, на что Андрей рыкнул:
— Куда, жрать что-ли приехали?
— А чо не пить то? — Удивился дед Саня. — Вы же с ночевой приехали, дело молодое…
— Порыбачим ещё ночью, успеем нажраться! Не хватало с берега навернуться или с лодки! — Андрей чем-то был недоволен. — Да и нечего сразу всё лакать, мы до воскресенья здесь, ещё завтра ночь одну поживем. Вы то тоже не налегайте, домой ещё ехать! Ладно сами, пожили уже, так ведь Ванька с вами, его пожалейте!
— Ванька со мной поедет. — Успокоил Андрея дядя Паша, который за весь вечер выпил от силы пару стопок и обратился к дедам. — Давайте собираться, время к ночи.
Сразу, чтоб не возиться по темноте в деревне — отложил себе пару налимов, самого крупного хариуса и сел на заднее сиденье «Днепра», уцепившись за дядькину спину. Прадед, Александр Гаврилович — устроился в люльке, мотоциклы завелись и затарахтели, дядька крикнул деду на «Урале»:
— Давай, Арлен, потихоньку! Не гони только, а мы сзади!
Добрались благополучно, я только чуть не заснул несколько раз на ходу, день вышел насыщенный. Дядя Паша меня приводил в чувство, тюкая затылком своей каски по козырьку моей, взбадривая:
— Не спи, Ванька, приехали почти!
У остановки дядька притормозил, не глуша мотор, я слез с сиденья, забрал у задремавшего в люльке деда рюкзак с рыбой и домой, наконец то! Сейчас в ванну и спать, хорошо съездили!
Дома меня встречала вся семья, Сашка так и не ложилась, таращила заспанные глазёнки:
— Ваня! Плиехал! Ты на лыбалке был? Чего пливез? — Округлила глаза, увидев рыбу и с подозрением уставившись на меня (с рыбалки же приехал), строго скомандовала. — А ну-ка дыхни, Ваня!
И откуда что берется⁈
Глава 16
— Да не давись ты так, жуй хоть маленько! — Мама как заботливая наседка, Сашке помогает, выбирая кости из рыбы, чтоб не подавилась, и меня контролирует. — Не уедет дед без тебя, в крайнем случае заедет!
— Мало у меня надежды на его сознательность! — Выражаю свою озабоченность, но торопиться перестал, действительно, что это я как маленький, надо сдерживать порывы моей подростковой сущности.
— Вань, я тут на второе полугодие собираюсь газет и журналов выписать, тебе что надо, как обычно, «Пионерскую правду», «Пионер» и «Юный техник»?
— Нах… кхм, не, не хочу ничего!
К печатной продукции у меня отношение неоднозначное, вплоть до выходящего из-под контроля неконтролируемого бешенства, недавно взял в руки газету и наткнулся на статью, где цитировались слова нынешнего генерального секретаря, меченного иудушки: «видимо, товарищи, всем нам надо перестраиваться. Всем». И всё, забрало упало, глаза застила кровавая пелена, а в сознании пульсировала строчка, прочитанная в двадцать первом веке, аккурат незадолго до того, как меня трамваем пришибло: «оскотинивание гойской падали идет полным ходом!» Хорошо, что дома один был, без свидетелей обошлось.
— Странный ты стал, Ваня… — Хорошо, что в этот момент она на меня не смотрела, увлеченно чистя очередной кусок рыбы для мелкой. — И читать перестал, раньше не оторвать тебя от книжек было, а сейчас как отрезало…
Что есть, то есть — у нас библиотека достаточно большая (не зря Лена ходит, хотя в её случае — не только в книжках дело, надеюсь),несколько раз пытался выбрать что-нибудь и почитать. Но как я уже говорил — либо читал, либо неинтересно. Недавно Жюль Верна открыл, думал пару-тройку часиков убить до вечера — и не смог. Вот хоть убей, не мог понять, почему я так в детстве тащился от него. Может у меня вообще какие-то необратимые изменения в голове, после переноса, отчего и не тянет к чтению? Или ситуация, в которой оказался — настолько фантастичная, что выдумки писателей не так увлекают, как действительность…
— Газеты и журналы денег стоят, — выдвигаю я железобетонный аргумент. — лучше на жизнь потратить, а что надо, я и в библиотеке прочитать могу! А как у нас с финансами, кстати, мама?
— Экономист ты мой! — Развеселилась мама, понятно, что всерьёз меня не воспринимает. — Уж газеты то с журналами вполне можем себе позволить, я полторы ставки получаю, вам с Шуркой сейчас пенсию по потере кормильца платят. И до восемнадцати будут платить, а если учиться будете, то и до двадцати четырех.
Это она так ненавязчиво подталкивает меня к мысли о дальнейшем обучении, у неё у самой средне-специальное образование, и желание, чтоб сын выбился в люди — вполне понятно. Только вот у меня самого даже предстоящие седьмой и восьмой класс вызывают отторжение, десятилетку оканчивать нет никакого интереса, а уж техникум или не дай бог институт — лесом пусть идут. Скоро в переходах метро будут торговать дипломами на любой вкус, по мелкому прайсу, а наличие высшего образования — совсем не гарант безбедного существования в девяностых. Нет уж, мы пойдем другим путем!
— А ты себе что будешь выписывать? — Перевожу разговор с неудобной для меня темы, рано ещё расстраивать, что не планирую продолжать учебу после восьмого класса, два года в запасе есть.
— Думаю… — Мама морщит лоб. — «Работницу» точно выпишу, ещё новый журнал появился, «Трезвость и культура». Эх, отец то ваш не дожил, но можно деду выписать, да и Арлену не лишним будет…
Дискуссию о периодике прерывает звонок в дверь, вскакиваю из-за стола: «Я открою, ма, это дед наверно!» — и тороплюсь в прихожую. Но нет, это не Арлен, на пороге стоит Лена. Улыбается:
— Ваня, ты мне совсем голову задурил! На вот, держи, убери быстрее! — С этими словами сует мне книгу, наверное, которую позавчера взяла.
— Это ещё неизвестно, кто кому задурил! — Беру томик и непроизвольно начинаю улыбаться в ответ.
Стоим так, улыбаемся друг другу, потерявшись во времени и пространстве, это точно любовь! И внезапно раздавшийся голос мамы спускает с небес на землю.
— Лена! Здравствуй! Что же ты на пороге гостью держишь, Ваня⁈ Проходи, мы как раз завтракаем, давай с нами! — Мама берет у меня из рук книгу и удивляется. — «Материаловедение и технология конструкционных материалов», это же мой учебник с техникума, Лена, а как же педагогический, куда ты собиралась?
— Я так, теть Нин, посмотреть брала, убедиться, что к точным наукам душа не лежит! — На голубом глазу отмазывается моя (искренне надеюсь на это) подруга и проходит в прихожую.
Мама, хвала сисадмину ноосферы — не заостряет на этом моменте внимания и спешит на кухню, там всё-таки Саша одна без присмотра. Уже оттуда снова завет нас к столу, заходим, Лена принюхивается и отказывается от завтрака:
— Нет, спасибо теть Нин, у нас дома тоже всё в рыбе. Папу вчера привезли вечером и пол-мешка рыбы. Он сейчас опять собирается, а нам всё это чистить. Вот чаю попью.
Вот как это у них получается, собрались три разновозрастные женщины за столом и моментально спелись. Сидят дружно, щебечут, перемывают косточки, отпуская шпильки по поводу рыбаков. А вот Саша меня порадовала, не зря с ней вожусь, с гордостью отчиталась Лене:
— А Ваня у нас молодец, вчела тлезвый плиехал! И лыбы мало пливез!
