К вечеру шеф Моран осмотрел место происшествия и выяснил, что со склада взрывчатых веществ пропали два мешка со взрывчаткой. Уверенный, что теперь он занимается расследованием массового убийства, Моран связался с региональным отделением ФБР в Анкоридже, и, пока все ждали прибытия следственной группы, вход в рудник Толкин был заблокирован.

Но у весенней бури были свои планы. Она налетела неожиданно и с неистовой силой обрушила на Сэйв-Харбор ураганный ветер, отрезав доступ к отдаленному городку на побережье Аляски. Команда ФБР не могла приземлиться в Сэйв-Харборе целых сорок восемь часов. Вскоре прибыли съемочные телевизионные группы, до отказа забив несколько гостиниц и ресторанов крошечного шахтерского городка. Громкое известие о массовой гибели на севере докатилось даже до телеэкранов к югу от сорок девятой параллели.

Три месяца спустя Мьюринн стояла у больничной койки, и по ее лицу текли слезы. Безутешное горе унесло жизнь ее матери. Мьюринн отвезли домой, где ее затем воспитывал дед, Гас О’Доннелл, ее последний живой родственник.

Кто-то заложил заряд, который убил ее отца, отнял у нее мать и навсегда изменил жизнь Мьюринн.

Полиция так и не нашла того, кто это сделал. Жуткая тайна была глубоко погребена в заброшенных черных туннелях рудника Толкин. А убийца все еще расхаживал на свободе среди жителей городка Сэйв-Харбор.

Двадцать лет спустя

Пилот заложил вираж, и самолет начал крутой спуск к горному амфитеатру между мерцающими ледниковыми пиками, заливу Сэйв-Харбор и одноименному городку – маленькому и изолированному, прильнувшему к изрезанной береговой линии в сотнях миль к западу от Анкориджа. Когда одиннадцать лет назад Мьюринн О’Доннелл сбежала отсюда, эти гранитные горы казались ей преградой для остального мира – каменно-ледяной тюрьмой, из которой она так отчаянно стремилась вырваться. Теперь же они были просто прекрасны.

Поплавки гидросамолета хлопнули по поверхности, двигатели замедлились до глухого рокота, и крошечный желтый летательный аппарат сел на взбаламученную до белой пены воду. Пилот вырулил к покачивающемуся на волнах доку.

Она вернулась! Блудная дочь вернулась… на седьмом месяце беременности, чувствуя себя невероятно одинокой.

Мьюринн сжала в ладони крошечный компас из китового уса, висевший на тонкой цепочке у нее на шее. От его тепла тотчас стало легче на душе. Дедушка, Гас О’Доннелл, оставил ей этот маленький компас вместе со всем прочим, что у него было, включая дом в Русалочьей бухте и издательство «Сэйв-Харбор» – его газетный бизнес.

Смерть деда стала для Мьюринн настоящим потрясением.

Когда спустя целых тринадцать дней после того, как впервые объявили, что он пропал без вести, тело Гаса нашли в шахте заброшенного рудника Толкин, Мьюринн была в командировке в отдаленных джунглях Западного Папуа, где выполняла задание журнала «Дикие просторы». С ней смогли связаться лишь две недели назад.

Она пропустила кремацию Гаса и поминальную службу, и обстоятельства его смерти до сих пор не укладывались в ее голове.

Мьюринн сама позвонила судмедэксперту. Он сказал ей, что Гас много лет принимал лекарства от болезни сердца и, когда он спускался в шахту, у него случился сердечный приступ, из-за чего он, по-видимому, упал с лестницы. Мьюринн отказывалась представить себе, как и почему ее эксцентричный дедушка оказался один в шахте, в заброшенной горной выработке. Особенно если у него были проблемы с сердцем.

А еще она не могла смириться с тем, что сырая пасть рудника поглотила жизнь еще одного человека, которого она так любила.

После смерти родителей Мьюринн Гас в одиночку воспитывал ее с девяти лет, и хотя она ни разу не приехала домой, чтобы его навестить, но любила деда как никого на свете. Одна только мысль о том, что в этом мире есть Гас, заставляла ее чувствовать себя частью чего-то большого, частью семьи. Потеряв его, она неким образом утратила корни. Сейчас, чтобы направлять Мьюринн на жизненном пути, у нее был только этот крошечный компас.

Пока гидроплан приближался к пристани, она смотрела в маленький иллюминатор, думая о том, что ничего не изменилось, но при этом изменилось все. И тут внезапно увидела его.

Джета Ратледжа.

Единственного человека, которого старательно избегала последние одиннадцать лет. Именно он был той причиной, по которой она держалась как можно дальше от родного городка.

Он стоял у паромного причала на противоположной стороне гавани – в джинсах и белой футболке; кожа по-летнему смуглая, тело худощавое и сильное. Густые иссиня-черные волосы блестели в лучах закатного солнца.

Мьюринн разволновалась.

Она подалась вперед и прижала ладонь к иллюминатору. Гидроплан развернулся и легонько стукнулся о причал. И, словно ненасытная извращенка, она смотрела, как мужчина, которого она никогда не переставала любить, опустился на корточки, чтобы поговорить с каким-то мальчиком. Мьюринн посмотрела на ребенка – та же копна иссиня-черных волос. Тот же оливковый цвет лица.

Его сын.

На ее глаза невольно навернулись слезы.

Джет взъерошил волосы ребенка, надел на него бейсбольную кепку и надвинул козырек на глаза. Он остался стоять, а его сын помчался к парому, и маленький красный рюкзак подпрыгивал у него за спиной.

У подножия трапа мальчик на миг остановился, как будто скрепленный с отцом некой невидимой связью. Затем оглянулся, и даже с такого расстояния Мьюринн разглядела на загорелом лице мальчика белоснежную улыбку. Энергично помахав отцу в последний раз, он поднялся на паром.

В этот момент к Джету подошла женщина. Океанский ветер играл прядями ее длинных светлых волос. Ее походка была уверенной, счастливой. Она положила руку на сгиб локтя Джета, поцеловала его и последовала за ребенком по трапу на борт парома.

Эта сцена, увиденная через маленький иллюминатор гидроплана, сразила Мьюринн наповал.

Ее глаза затуманили слезы, в горле образовался ком. В следующий миг звук винта стих, и дверь самолета распахнулась. Услышав гудок парома, Мьюринн подняла глаза и увидела, как тот выходит в неспокойные воды залива.

Джет медленно подошел к самому краю причала и, поглубже засунув руки в карманы джинсов, смотрел, как сопровождаемый V-образным шлейфом пены паром удаляется от берега. Он высоко поднял руку и помахал в последний раз – одинокая, но мощная фигура на причале. Маяк; скала, к которой вернется его мальчик.

– Вы готовы покинуть самолет, мэм?

Потрясенная увиденным, Мьюринн повернулась к пилоту. Он протянул ей руку, и в его глазах читалась озабоченность. На этом сроке беременности такие вещи происходили частенько.

– Спасибо, – сказала она, после чего быстро надела большие солнцезащитные очки и взяла его за руку.

Слегка дезориентированная после долгой череды перелетов из Нью-Йорка, она ступила на деревянный причал. Пока вокруг высаживалась горстка пассажиров из Анкориджа, заметила на дороге два такси.

Мьюринн забралась в первое и велела отвезти ее в то место, которое теперь стало ее собственностью в Русалочьей бухте – маленьком заливчике, скрытом в неровной береговой линии в нескольких милях к северу от города. Но, секунду подумав, наклонилась вперед, к водителю:

– Извините, не могли бы вы поехать в объезд города? Только не по дороге к гавани.

И не мимо взлетно-посадочной полосы аэродрома.

Если они последуют этим путем, слишком велик риск снова увидеть Джета, а Мьюринн не была к такому готова – даже на расстоянии. Только не сейчас.

Не после того как увидела его с сыном. И женой.

Адвокат в Нью-Йорке сказал ей, что Джет Ратледж возглавлял поисковую группу, которая обнаружила в шахте тело Гаса.

Эта новость потрясла Мьюринн. Подумать только! Джет все еще там, в Сэйв-Харборе, все еще спасает людей, хотя много лет назад она не позволила ему спасти ее. Такое было слишком больно представить.

Также от своего деда Мьюринн знала, что вскоре после того, как одиннадцать лет назад она уехала из города, Джет женился в Лас-Вегасе и у него появился ребенок. Эта новость едва не убила ее, ведь всего несколько месяцев назад он наотрез отказался следовать за ней в Лос-Анджелес. А потом, узнав, что беременна от Джета, была слишком горда – и слишком напугана, чтобы вернуться домой. И потому предпочла родить ребенка одна.