— Извините… как вас по имени-отчеству? Мария Сергеевна, я не так уж хорошо знакома с вашим сыном. Он просто мой квартирант. Да, мы, можно сказать, дружим, но не более того, так откуда мне знать, каким он был раньше и каким стал после аварии? Я вообще стараюсь об этом не упоминать, вижу ведь, что ему неприятно…

— Вера, — тревожно произнесла она, — а про девушку он вам говорил?

— Какую девушку?

— Которую якобы подвозил.

— Нет, — соврала я. — А что, она погибла?

— Нет. Не было никакой девушки. В машине ни следа, полиция ничего не нашла, ни отпечатков, ни вещей, ни волоска, а Денис упорно повторяет, что он подвозил какую-то девицу. И описывает ее очень подробно, говорит, красивая была, зеленоглазая…

Я невольно поежилась.

— Мне он об этом не говорил, — повторила я. — Говорю же, мы общаемся в духе «привет-привет, пока-пока».

«А еще мы всеми ночами смотрим какую-то чушь и часто спим в одной постели, — мысленно добавила я, — вот разве что до большего не доходит.»

— Осторожнее с ним, — предостерегла Мария Сергеевна. — Порой он не тот, кем кажется.

— Может быть, не стоит так говорить о собственном сыне?

— Вера, вы действительно его не знаете, — устало произнела она. — Иногда я его боюсь.

«Я тоже», — подумала я.

— Он стал таким после аварии, повторяю. До того был добрейшим парнем, ласковым, отзывчивым. А потом… — она вздохнула. — Он же не просто ноги лишился, еще и головой ударился, в коме лежал, может быть, поэтому. Я просто предостерегаю — осторожнее. Не провоцируйте его. Он отца чуть не убил.

— Как?.. — поразилась я.

— Просто. Я не помню, из-за чего началась ссора, правда. Муж у меня любит иногда выпить с приятелями, пришел навеселе, ну и завел, мол, что Дениска все за компьютером своим сидит, сделал бы уже протез и шел работать хоть кассиром в магазин, а то ему лишь бы на голых баб в этом интернете пялиться, нормальная-то ему уже не даст… — Мария Сергеевна сглотнула. Я чувствовала, ей надо выговориться, поэтому молчала. — А я смотрю, Денис слушает, а глаза у него делаются какие-то… нелюдские. Страшно стало, я хотела влезть, разнять их, да не успела: Денис встал, взял отца за горло — руки-то у него сильные до ужаса, — чуть от пола не оторвал и спокойно так спросил: «Хочешь полетать?» А у него балкон открыт был, а у нас пятый этаж.

Я по-прежнему молчала.

— Потом пальцы разжал, сел обратно за компьютер и сказал, мол, закройте за собой дверь. А на следующий день съехал.

— Мария Сергеевна, я ничего подобного не замечала, — снова солгала я. — Он абсолютно беспроблемный человек. И, честно, очень мне помог — выставил мою племянницу, та решила пожить… лет этак пять-шесть. Нет, не силой, просто он бывает убедительным до ужаса.

— Вот именно, до ужаса, — негромко произнесла она. — Ладно, Вера, вы передайте, пожалуйста, чтобы позвонил хоть… И, повторяю, поосторожнее.

— У меня во всех дверях теперь замки, — улыбнулась я. — Ден поставил.

— И ключи от них у него есть? — спросила она не без намека и отключилась.

Я невольно поежилась и положила телефон на место.

— Ден, — сказала я, когда он вернулся из душа, мокрый и счастливый. — Твоя мама звонила. Ты уж извини, я ответила — телефон разрывался просто. Она просила тебя перезвонить.

— Может, и перезвоню, — он нехорошо сощурился. — Но лучше выключу телефон.

— Ден, но…

— Верка… — Он нахмурился. — Она рассказала, да?

— О чем?

— Верка, я по глазам вижу, она сказала тебе, что я опасный псих. Она вправду так считает, хотя я справку от психиатра показывал. Я вполне нормальный. Хотя и опасный… иногда.

— Я тебя не боюсь, — сказала я, хотя на самом деле боялась. — Мы с тобой больше полугода вместе. Ты бываешь странным, но кто не такой? У меня тоже заскоки случаются. А та девушка, которую ты подвозил: может быть, ее правда не было? Если ты был в коме, мало ли, что тебе могло померещиться?

— Она была, — твердо ответил Денис. — Но исчезла. Можешь не верить. Мне никто не верит.

— Ден, опиши еще раз, как это было, — попросила я, и он повторил:

— Я ехал с работы, дождь лил. Смотрю, на обочине голосует девушка, мокрая уже вся, помню, на ней был зеленый плащ и зонт тоже зеленый, в белый горошек и такой, знаешь, с кружевной бахромой по краю, забавный. Я остановился, но нам совсем не по пути было, и я сказал, что до метро довезу, не дальше. Она и тому обрадовалась, сказала, автобуса полчаса уже нет, телефон разрядился, родители наверняка с ума сходят. Я дал ей свой мобильник, но она не дозвонилась. И… потом я незнакомого телефона в списке вызовов не нашел. Может, она просто изображала, что звонит, мало ли, по каким причинам… — Ден помолчал. — Ехали, болтали о какой-то чепухе, о последних фильмах, кажется, я помню, смеялись над новым блокбастером, чушь редкостная, хоть и красиво снято. У нее еще повязка была на правом глазу, кокетливая такая. Она сказала, повредила веко, вынуждена временно изображать гламурного пирата, хихикала над этим… И тут вдруг из-за грузовика вынесло того типа. Все. Я помню только, как пытался отвернуть и не вылететь на встречную, меня закрутило, я вмазался в придорожный столб… И темнота.

— По-моему, для коматозного бреда это как-то слишком связно и подробно, — проговорила я. — Наверно, она в самом деле испугалась и убежала. А что следов не нашли, ну так прямо уж полицейские напрягались, что ли? Оно им надо?

— Вера, — негромко сказал он. — Ты в это веришь?

— Ну не испарилась же она!

— И ты не считаешь меня психом?

— Ден, я тебе уже десять раз сказала, что ты намного нормальнее меня, — невольно улыбнулась я. — Не переживай. И позвони матери, скажи, что жив-здоров, а трепаться долго не можешь — дорого и связь плохая. Вот и все. Давай звони, а я в душ!

В душе я пробыла недолго, но когда вернулась, сразу поняла — никому Денис не звонил. Телефон лежал ровно так, как его оставила я. Ну не настаивать же, если он сам не желает общаться с родными? Я вот тоже не желаю…

— Я картошку вариться поставил, — сказал он.

— Давай с грибами разжарим, — кивнула я. На грибы у него было невероятное чутье, я бы прошла и не заметила, а Денис замечал даже крохотные сыроежки. Особенно красные.

А может, подумала я, он не так уж хорошо помнит аварию? Может, на том пешеходе была красная куртка? Или невдалеке горел красный сигнал светофора? А теперь Денис этот цвет не выносит… Кто его разберет, я же не психоаналитик! И Денис не дальтоник, это точно, цвета он прекрасно различает…

А может, ту девушку вообще выкинуло из машины, через лобовое стекло, так тоже бывает. В кусты какие-нибудь, сходу не нашли, а может, и не искали. Если ей повезло, так она очухалась да сбежала. А нет… может, до сих пор там.

«Да ну его, никакой он не странный», — решила я и пошла посмотреть картошку, а то с Дена станется ее упустить. И тут в калитку постучали.

— Ну кого еще черти принесли? — простонала я, выскакивая на улицу. Надеюсь, это какой-нибудь гастарбайтер в поисках работы — покосить-напилить, раскопать-закопать…

Но нет. Это была тетя Саша. У нее тут дача неподалеку, и хоть она мне очень, очень дальняя родня, я к ней как-то с детства привыкла. Она хотя бы не лезет не в свое дело. Кто ж ее ко мне прислал?

— Вера, ты? — неверяще спросила она.

— Ну да, — удивилась я. — Добрый вечер, заходите. А что вы так удивились?

— Да в том году тут никого не было, я уж думала, ты продала дачу… — сказала она, тяжело взбираясь на крыльцо. — А тут пошла вчера с внучкой гулять, смотрю — свет в окнах, да и видно, трава покошена, яблони такие бодренькие. Дай, думаю, зайду, хоть узнаю, кто здесь теперь живет. И вот-те нате, хрен в томате, ты сама!

— Ага, — улыбнулась я. — Заходите, я чайник поставлю. Только у меня гость.

— Вер, я только передохну и обратно поковыляю, — сразу сказала тетя Саша. — Ты жива-здорова, и слава богу, а прочее меня не касается. Оставила дачу и ладненько. Приехала, отдохнула, а огурцы-помидоры — вон их на рынке завались, за копейки, а не будешь же ты закрутки делать, правда? Мои тоже — прискачут, рухнут в гамак и лежат все выходные пузом кверху, разве что ягоды соберут и шашлык пожарят…