После репетиции Серафима не сразу отпустила своих подопечных.

– Что ж, вы все молодцы. Спектакль послезавтра. Пожалуйста, как следует отдохните перед ним. Тем более, что завтра у нас выходной день. Я надеюсь, все уроки сделаны на понедельник и вторник?

Катька мотнула головой, в то время как остальные согласно закивали и покосились на нее с осуждением.

– Да сделаю я сегодня, – буркнула Катерина. – Какие все правильные, – добавила она себе под нос.

Эмма кашлянула, бросив взгляд на подругу, и обратилась к воспитательнице:

– Серафима Пална, а я вот давно хотела спросить, откуда вы все знаете про театр? Ну, как вот все это делается.

Серафима улыбнулась.

– Я много лет служила в театре.

– Я так и знал! – воскликнул Санек.

Остальные с любопытством обратили на воспитательницу взгляды.

– Нет, я не была великой актрисой, – усмехнулась Серафима. – Я закончила балетную школу при театре и танцевала маленькие партии в кордебалете.

– Где? – переспросила Катька.

– Балерины у воды.

– Как это? – озадачилась Эмма. – У какой воды

Серафима засмеялась.

– Есть такой балетный спектакль, – объяснила она. – Он называется «Лебединое озеро». И там балерины в большом количестве исполняют роли лебедей. Вот самого дальнего в ряду лебедя зритель и разглядеть-то толком не может.

– А на сцене есть вода? – желала знать Таня. – И почему лебедь у воды?

– На занавесе, который висит в глубине сцены, нарисован пруд, в котором живут лебеди, – пояснила Серафима. – «Танцевать у воды» – это метафора, мы говорили о них на уроках в прошлом месяце, если вы помните.

Она внимательно посмотрела на своих воспитанников.

– Может быть, мы сходим на этот спектакль?

– Посмотреть, как танцуют лебеди у воды? – спросил Маруся.

– Я не уверена, что всем ребятам это будет интересно, – задумчиво ответила Серафима. – Ведь в этом спектакле не говорят ни слова, только танцуют…

– Как я в нашем спектакле? – уточнила Эмма.

– Пожалуй, – улыбнулась воспитательница.

– Наверное, это будет интересно, – сказала Катька.

– А можно не всем идти? – тут же поднял руку по школьной привычке Санек.

– Разумеется, – кивнула Серафима. – Впрочем, это дело будущего. Пока перед нами стоит премьера. Еще раз прошу завтра провести день с пользой.

– А я так волнуюсь! – призналась Таня. – Прямо коленки трясутся!

– Это нормально, – успокоила ее Катька. – У меня всегда живот крутит перед важным делом. А как все начинается – так забываю обо всем.

– Именно, – кивнула и Серафима. – Если актер не волнуется перед спектаклем, он плохой актер. Постарайтесь отвлечься. Почитайте книгу, погуляйте, отвлекитесь от мыслей о своей роли.

– А если я слова забуду прямо на сцене? – нахмурилась Маруся. – Я хотела целый день завтра повторять свою роль.

– Я же буду суфлером за сценой…

– Кем?

– Подсказывателем слов, – перевела Эмма и вопросительно взглянула на воспитательницу. Та кивнула. – А вот если я движения забуду?

– На этот случай существует импровизация, – усмехнулась Серафима.

– Что? – опять переспросил Митька.

– Действие по обстоятельствам, – блеснула знаниями и Катька.

– Твой конек, – вполголоса прокомментировала Эмма.

По окончании репетиции юные актеры разошлись. Эмма завалилась на постель с «Графом Монте-Кристо» в руках – начав чтение этого романа несколько дней назад, она добралась до сотой страницы и не на шутку заинтересовалась историей. Маруся и Таня собрали свои клубки и отправились в комнату досуга и отдыха, где Мария Николаевна как раз разложила выкройки на большом столе – девочки ее кружка приступали к шитью юбки для кукол, а подружки-актрисы засели за вязание шарфа и шапки, потому что в компании это делать веселей, чем в тишине девичьей спальни. Мальчики ушли в столярную мастерскую. Катька оглядела опустевшую спальню и решительно направилась к вешалке у входной двери, где под занавеской висели девчачьи пальтишки и стояли потрепанные, хотя все еще крепкие ботинки.

– Ты куда? – на мгновение отвлеклась от подкопа Дантеса Эмма.

– Погуляю, – коротко ответила Катерина.

– С Дыминым?

– С Дымовым. Но нет.

– Как скажешь.

Эмма вновь уткнулась в книгу, а Катька оделась и вышла на улицу. В последние два дня слегка потеплело, а к вечеру из темного неба посыпался крупными мягкими хлопьями густой снег. Поколебавшись, Катерина направилась в сторону заброшенной церкви, на пустую колокольню которой она часто смотрела из окна классной комнаты на втором этаже детского дома, когда становилось слишком скучно складывать слоги в слова или разбираться с арифметическими задачками. Отодвинув доску, одну из тех, которыми был заколочен вход, девочка проскользнула внутрь. Запрокинув голову, она устремила взгляд вверх, на узкую деревянную лестницу, опиравшуюся на стены по периметру башни. Где-то высоко вспорхнули голуби, нарушив тишину запустения. Катька вздохнула и начала подниматься. В отличие от многих девочек она не боялась высоты, а любила то ощущение опасности, появлявшееся в животе при взгляде на город сверху. На площадке, делящей вертикаль колокольни пополам, Катерина остановилась, чтобы перевести дух и выглянуть в узкую щель, служившую некогда окном для наблюдения. Даже с этой высоты близлежащие переулки ночной Москвы были скрыты в снегопаде, сквозь который с трудом пробивался свет редких уличных фонарей. Привычно отыскав здание детского дома, Катька отказалась от попыток разглядеть в его окнах кого-нибудь из друзей – расстояние, ночь и погода делали это невозможным. Переведя дыхание, девочка продолжила подъем, чтобы добраться до верхней площадки. Колокола, висевшие там когда-то, давно были сброшены, и сейчас вся квадратная площадка пустовала. Катька обошла ее по периметру, оглядывая город с высоты. Затем извлекла из кармана кулек с хлебными крошками и рассыпала их по полу. На звук прошуршавшей газетной бумаги тут же слетелись местные голуби и закурлыкали, наперегонки поглощая еду. Из-за этого Катька не услышала шагов по чуть поскрипывающим деревянным ступеням и вздрогнула, когда на площадке появилась темная фигура рослого человека. Девочка мгновенно вскочила, спугнув голубей.

– Эй-эй, стой! – воскликнул знакомый голос, отражая инстинктивный замах девочки.

– Дымов? – слегка притормозила движение кулака Катька.

– Катерина Матвеевна, – перехватил ее руку мальчик. – Ты всегда будешь встречать меня хуком слева?

– Чем?

– Удар боксера так называется, – беспризорник повторил ее движение.

– Надо уметь постоять за себя, – ответила Катька. – Ты откуда взялся?

– По лестнице поднялся.

– Следил за мной?

– Очень надо.

– Тогда почему ты здесь?

– Это ты почему здесь?

– Я голубей кормлю, – вздернула нос Катька.

– Так это ты их приманиваешь? – Дымов осуждающе покачал головой. – Всю площадку тут загадили.

– А что, твоя площадка, что ли?

– Не моя. Но я тут часто бываю.

– Зачем?

– Наблюдать отсюда удобно.

– За кем?

– За всем.

– И за мной?

– Очень надо!

– Так я тебе и поверила!

– Живу я тут, поняла?

– Прямо тут? – насмешливо повела подбородком вокруг себя Катька.

– Нет, конечно. Внизу, в подвале церкви.

– Она же разрушена.

– Ну и что? Внизу есть лаз в погреба. Там сухо.

– Но ведь холодно!

– Мы костры разводим.

– А, так это вас тут полицейские гоняют?

– Их теперь милиционерами называют. Но да, гоняют.

– И много вас тут?

– Да нет. По-разному.

– А что ты ешь?

– По-разному.

– Ты работаешь?

– Что я, дурак?

– Это как посмотреть.

– Что ты имеешь ввиду?

– Жить на улице, зимой, без еды – не самое умное решение.

– Зато я свободен, и никто мне не указ.

– Ну да, помереть от голода и холода – жуткое преимущество!

– Предлагаешь, как ты, в детский дом отправиться?

– Не самая глупая мысль, между прочим.