Предприимчивый и честолюбивый старший сын барона Скарсдейла, свой путь в большой политике Керзон начал на посту помощника министра по делам Индии. Разумеется, Керзон принадлежал к консерваторам-тори, причем считался там одним из самых правых. В 1895 году в новом кабинете маркиза Солсбери он занял пост заместителя министра иностранных дел. При этом на откуп Керзону была отдана политика Англии в Азии. При этом залогом своей блестящей политической карьеры он считал воинственную русофобию. Журналистам Керзон заявлял так:

– Проникновение России в глубь Китая гарантирует нам самые негативные геополитические последствия! Если Россия разместит эскадру в корейских портах, нас ожидают осложнения для судоходства и военной деятельности в бассейне Янцзы и в Желтом море.

– Что же вы предлагаете? – спрашивали его журналисты.

– Не пускать русских в Китай! – в ответ пыхтел им своей трубкой воинственный лорд. – Как понимаете, на самом деле все очень просто!

Керзону вторил отставной вице-адмирал Чарльз Бересфорд: «Британские торговцы указали, что, если Россия открыто аннексирует Маньчжурию, Корея будет отрезана и попадет под ее (России. – В.Ш.) полную власть; Монголия будет легко поглощена, а вместе с ней и обширные пространства для скотоводства, необходимые Китаю. Это позволит России контролировать орды иррегулярной кавалерии, которые до недавнего времени опустошали весь Китай, и также даст им контроль над многими миллионами закаленного и выносливого населения, которое нужно только натренировать и дисциплинировать, чтобы использовать в качестве наилучших в мире солдат. Они также подчеркнули, что если Россия овладеет этими территориями, то ничто не сможет остановить ее продвижение с севера Китая к его центру, а из центра – к Индии, парализуя тем самым английскую торговлю и предпринимательство».

Заведующий внешнеполитическим отделом газеты «Таймс» Вилли Чайрол писал о страхе перед «русской лавиной» в Восточной Азии.

– Посмотрите в глаза правде! – призывал он своих читателей. – Русские только ждут удобного момента, чтобы смести наши порядки при помощи местных туземцев! Россия вот-вот подчинит себе Цинскую империю, после чего этот «больной человек» Дальнего Востока умрет, а его наследство присвоят русские!

В высших кругах Англии постепенно наступало понимание необходимости смены внешнеполитического курса. Лондону срочно был необходим союзник, так как в одиночку противостоять на Тихом океане сразу нескольким серьезным державам Лондон не мог. Первоначально английские политики решили было опереться на Китай, но насквозь прогнившая Цинская империя создавала больше проблем, чем могла чем-то помочь. Нищая Корея была не в счет. Оставалась Япония.

Тот же Керзон и его единомышленники, ранее настаивавшие на союзе с Цинской империей, после ее разгрома мгновенно переметнулись на сторону победителя, заявив, что лучше Японии для Лондона союзника нет и быть не может.

Но осторожный премьер-министр Солсбери все еще пребывал в сомнениях, не решаясь сделать свой окончательный выбор.

От английских ястребов не отставали и ястребы американские. Так, журналист с Потомака Беверидж метафорически описывал русское продвижение на Дальнем Востоке: «Итак, русское наступление – это финансовое и коммерческое движение от Владивостока, напоминающего Гибралтар, на севере вдоль берегов Тихого океана вплоть до самой цитадели английского влияния на крайнем юге Китая. Это также и дипломатическое наступление через провинции Королевства цветов (так иногда в то время именовали Корею. – В.Ш.) все туда же на крайний юг. Это наступление торговыми судами и боевыми кораблями из Одессы… русскими крестьянами, создающими хозяйства и постоянное жилье в бассейне Уссури, богатой плодородными землями, и даже в пределах Маньчжурии; городами и поселками в самом ее сердце, которую до настоящего времени все мудрейшие государственные деятели мира считали, хотя и не без опасений, исконно китайской территорией».

Впрочем, помимо России, головной болью для англичан на Дальнем Востоке являлась и Германия. Кайзер Вильгельм имел амбиции куда больше, чем российский император. Немцы нагло захватили китайскую бухту Цзяочжоу, создали на полуострове Шаньдун свою военно-морскую базу и, самое главное, начали энергично вытеснять английские товары на азиатских рынках.

Поэтому англичане стояли перед нелегкой дилеммой, с кем дружить и против кого? Если соперники обозначились сами – Россия и Германия, то с союзниками в Европе дело обстояло сложнее.

Надо сказать, что в тот момент большая часть английского истеблишмента выступала за компромисс с Россией, мотивируя это усилением российских позиций на Дальнем Востоке, наличием франко-русского союза и, что самое главное, резким возрастанием германского влияния в Европе.

Английский политик и издатель «Азиатского ежеквартального обозрения» Деметриус Боулджер заявлял:

– В своем движении к Тихому океану Россия лишь повторяет наше стремление господствовать на всех морях мира и проникать на каждый континент, где это выгодно. При этом мы имеем огромный опыт Большой Игры, когда компромиссы помогали решать самые сложные вопросы. Поэтому, не лучше ли на Дальнем Востоке сразу обо всем договориться с русскими?

Самую большую опасность английские аналитики видели в русско-французском союзе.

– К сожалению, сегодня Россия и Франция единым фронтом, и мы скоро ощутим на себе их смертельную хватку! – констатировали они. – Если к этому союзу хотя бы временно примкнет Германия, то наше лидерство в мире будет низвергнуто!

Расклад сил прекрасно понимали и в Петербурге. В феврале 1895 года министр иностранных дел России записал в своем дневнике: «Прежде всего, для нас важно обеспечить безопасность и целостность Кореи, потому, что даже такое сотрудничество ad hoc (с Францией и Германией. – В.Ш.) способно ограничить британские амбиции в Азии, представив европейские проблемы совершенно в ином свете».

К неудовольствию «ястреба» Керзона и его команды, большая часть английской политической элиты была настроена в пользу оборонительных союзов по региональным вопросам в Азии.

– Давно следует признать, что мы не можем остановить и подавить Россию, поэтому лучшим выбором было бы дружественное соглашение с ней! – говорили наиболее осторожные политики.

«Почему бы не вступить в соглашение с Россией на Дальнем Востоке, чтобы разграничить там сферы влияния, несмотря на споры по европейским делам?» – заявлял в своих публикациях английский разведчик и журналист Норманн Генри, вернувшись из командировки в Китай.

В 1896 году на небосклоне Большой Игры внезапно появилась новая весьма странная фигура – отставной кавалергард Александр Безобразов. Родословная у Безобразова была, как у породистого дога, отец – камергер, мать – графиня, оба деда – генералы и сенаторы, а прапрадед – граф Федор Орлов, младший брат фаворита императрицы Екатерины. По окончании Пажеского корпуса в 1873 году Безобразов был выпущен корнетом в Кавалергардский полк и вскоре произведен в поручики. Из всех качеств, присущих человеку, самым развитым у Безобразова была предприимчивость. Наблюдая за своим сыном, отец-камергер только качал головой:

– Тебе бы, Сашка, не на лошади скакать, а пейсы крутить в лавке ростовщической, цены бы тебе не было! Всех вокруг пальца обведешь!

– А на что мне пейсы, когда я и в мундире кавалергардском всюду выгоду свою сыщу! – отшучивался предприимчивый сынок.

Во время Русско-турецкой войны Безобразов неожиданно объявил, что придумал некую смертоносную самодвижущуюся мину, от которой туркам не будет никакого спасения. Удивительно, но под еще никем не виденное изобретение он выбил немалые деньги, после чего не скучно провел время в Николаеве, якобы изготавливая свою мину. До конца войны он, разумеется, так ничего и не изготовил, но мнение у начальства о себе как о человеке деятельном и вертком составить сумел, потому и стал штаб-ротмистром.