© Шигин В.В., 2024

© ООО «Издательство «Вече», 2024

В начале 1885 года на русско-афганской границе произошел необычный случай. Некий казачий есаул перехватил со своей сотней забравшуюся на нашу территорию шайку контрабандистов. К удивлению есаула, среди халатников неожиданно обнаружились два английских офицера-разведчика. Есаул не слишком разбирался в политесах, поэтому перво-наперво велел выпороть англичан нагайками, а потом уже выяснять, что и почему.

Когда известие о порке офицеров дошло до Лондона, там поднялся страшный шум. Как это так, дикие казаки лупят плетками по задницам английских джентльменов! В Петербург полетели телеграммы возмущения и ноты протеста. Королева Виктория лично требовала от Александра III строжайше наказать дикого есаула и принести извинения оскорбленной британской короне.

Российский император принял доклад об инциденте, рыбача на гатчинском пруду.

– Занятно, очень занятно! – усмехнулся он, подальше закидывая крючок. Не отвлекаясь от любимого дела, Александр III тут же продиктовал секретарю ответ: – Никаких извинений не приносить, а ноту игнорировать – пусть в Лондоне ей хоть подотрутся. Подготовить мой указ о производстве решительного есаула в полковники, а на словах передать ему, что если бы повесил англичан, стал бы генералом!

Воистину, когда русский царь удит рыбу, Европа может подождать…

Ну, а что Лондон? А ничего… Лондон проглотил «дипломатическую пилюлю», хотя отечественные либералы с перепугу уже визжали о новой Крымской войне. Но ничего подобного не произошло. Почему? Да потому, что в Лондоне отлично знали – российский император зря слов на ветер не бросает. Если в Петербурге решили, что в Туркестане англичанам делать нечего, значит, им там действительно делать нечего.

После этого на русско-афганской границе наступила полная тишина. Теперь если кто и отвлекал наши казачьи дозоры, так только отбившиеся от своих отар овцы да бараны. И в Петербурге, и в Лондоне было предельно ясно, что Большая Игра в Центральной Азии на данном историческом этапе завершена. Все территории и сферы влияния поделены окончательно, и любая попытка одной из сторон что-то изменить, лишь приведет к большой войне с неочевидным результатом.

Однако Центральная Азия – это еще далеко не весь мир! Поэтому взоры политиков обратились на страны Дальнего Востока. Там серьезная схватка за сферы влияния еще только начиналась. Нет, Большая Игра вовсе не прекратилась! Она лишь немного изменила вектор, сместившись дальше на Восток. При этом масштаб и накал схватки на новом этапе обещал превзойти все, что было ранее…

К концу XIX века активное соперничество ведущих европейских держав в далеких от метрополий регионах продолжилось. При этом, как и раньше, главным конкурентом и соперником России являлась Англия. Наши интересы сталкивались с английскими практически повсеместно. В свою очередь, считать Россию главным противником продолжала и английская дипломатия.

Во время парламентских дебатов 1885 года премьер-министр Уильям Гладстон открыто заявил:

– Русский кошмар должен быть устранен самым решительным ударом!

– Где и когда? – выкрикнули ему с парламентской скамейки.

– Когда-нибудь и где-нибудь, – ответил премьер-министр и печально вздохнув, сорвал издевательские аплодисменты оппозиции…

– Сэр! Почему вы дали сегодня возможность торжествовать консерваторам? – спросил Гладстона после завершения дебатов лорд-хранитель печати Арчибальд Примроуз.

– Потому что скажи я, где мы намереваемся в ближайшее время скрестить с Россией свои мечи, вой поднялся бы еще больше! – ответил премьер-министр.

– Так где же? – вскинул брови Примроуз.

– На Дальнем Востоке!

Накрапывал дождь, и Гладстон не был намерен вести долгий разговор. Он откровенно искал глазами свою карету. Но Примроуз намека премьер-министра не понял:

– Неужели Большая Игра будет смещаться так далеко?

– Увы, в Центральной Азии мы уже разделили пирог с русскими. Теперь пришла пора взяться за берега Тихого океана! – Гладстон энергично помахал тростью, подзывая к себе карету, которая ждала его несколько поодаль.

– Насколько мы там сильны? – лорд-хранитель печати явно не желал расставаться, невзирая на усиливающийся дождь.

– Конечно, сейчас наше положение предпочтительнее, чем у Петербурга, – теряя терпение, продолжил объяснять молодому коллеге суть большой политики Гладстон. – Надо знать русских – они медленно запрягают, да быстро ездят. Поэтому схватка на тихоокеанских берегах будет долгой и беспощадной! И мы просто обязаны ее выиграть, иначе Англия с треском покинет клуб великих держав.

– Неужели все так серьезно? – буквально отшатнулся Примроуз.

– Более чем! – вздохнул старый премьер-министр и с помощью лакея тяжело взобрался в карету. – Прощайте, милый Арчи! И раскройте, наконец, ваш зонт, а то вымокнете до нитки! Да хранит Господь нас и нашу Англию!

Время старика Гладстона было на исходе. В высокие кабинеты английской политики входили новые политики.

Конец XIX века в Англии – время диктата маркиза Солсбери (Роберта Артура Талбота Гаскойна-Сесила), последовательно проводившего политику по приращению территории Британской империи в Африке и других регионах. Более мелкими вопросами он не занимался.

Более всего на свете Солсбери опасался союзов, которые обязывали Англию что-то делать в чужих интересах, и старался поддерживать со всеми обычный нейтралитет.

В 1895 году он в третий и последний раз сменил на министерском олимпе Англии старика Гладстона.

Представитель одной из старейших и богатых аристократических фамилий (прапрадед был министром королевы Елизаветы I). Образование он получил в Итоне и Оксфорде. При этом толстяк Солсбери был слаб здоровьем и часто болел. Помимо обычных хворей, маркиз страдал прозопагнозией, когнитивным расстройством, из-за которого трудно узнавать знакомые лица.

При этом Солсбери серьезно интересовался ботаникой и новомодным магнетизмом. Для изучения последнего выстроил в своей усадьбе лабораторию для экспериментов с электричеством.

В 1853 году Солсбери принял предложение консерваторов избраться в палату общин. А несколькими годами позднее, вопреки мнению отца, вступил в брак с девушкой из семьи среднего достатка. Отрезанный от семейных денег, Роберт поддерживал свою семью журналистикой и только много позднее все же примирился с отцом. Надо сказать, что брак Солсбери был счастливым и маркиз имел восьмерых детей. После смерти отца в 1868 году унаследовал титул маркиза вместе с местом в палате лордов.

Серьезную политическую карьеру Солсбери начал с должности министра по делам Индии, а затем министра иностранных дел в консервативном правительстве Дизраэли. За то, что Солсбери на Берлинском конгрессе частично аннулировал успехи русской армии в войне с турками в 1877–1878 годах, королева Виктория поощрила лысого толстяка высшей наградой – орденом Подвязки. После смерти Дизраэли в 1881 году Солсбери стал лидером консерваторов.

Вершиной его карьеры стали три премьерства. Одновременно с премьерским постом Солсбери предпочитал оставлять за собой пост министра иностранных дел. Так было вернее!

Весь XIX век империю Китай терзали «опиумные войны» и внутренние распри. Империя Цин пыталась проводить политику укрепления страны, но удавалось ей это лишь в центре.