– Идолов? Вот этих? – Фарид бросил взгляд на изваяния и пошел к ним.

– Да. – Вадим пошел следом. – Это какие-то местные божества?

– Это – наша история, – почти с благоговением произнес парень. – Кстати, удивительно, что их никак не огородили. Они ведь – историческая ценность. Мой дед был директором краеведческого музея, так он рассказывал, что к нам часто раньше археологи приезжали на раскопки…

– Но здесь недавно приносили жертвы. – Вадим указал на алтарь.

– Может, шутил кто-то. – Фарид внимательно смотрел на жертвенник. – У нас в районе все жители либо мусульмане, либо христиане. Ну, и атеисты есть. О язычниках я ничего не слышал. В школе проходили, что раньше – много тысяч лет назад на этом месте жили разные племена. От них вот и остались их боги. Дед тоже изучал такие камни. У меня даже остались его папки с фотографиями их разными, которые он музею не оставил… Вы следов никаких не обнаружили?

– Никаких, хотя я сейчас внимательно все осмотрел.

– Давайте еще раз осмотрим. – Фарид задержал взгляд на белом идоле, но тут же отвернулся, как заметил Вадим, поморщившись. – И поедем в ближайший город. Напишите заявление, с поисковиками свяжемся. Найдем пацана, не волнуйтесь. У нас спокойный район.

Митя открыл глаза, щурясь от яркого света. Лучи послеобеденного солнца проникали в комнату через большое окно. Мальчик попытался подняться, но, почувствовав боль в затылке, со стоном положил голову на подушку.

Митя помнил только, как бежал посмотреть интересных и загадочных идолов. А потом что-то произошло.

Все тело ныло.

«Как после той драки».

Весной у мальчика случился конфликт с другом, неожиданно для обоих участников переросший в драку. Митя тогда проиграл.

«Не важно… Наверное, я упал. Но где я?»

Комната была небольшой, просто, но аккуратно обставленной. Она напомнила мальчику дом бабушки в Челябинске: они с мамой и Ксюшей ездили туда год назад. Тогда Митя впервые путешествовал самолетом: мальчик совсем не боялся, с восхищением и интересом разглядывая величественные горы облаков, залитые светом, казалось, недвижимого солнца.

Бабушка – бойкая для своих лет женщина, встретила гостей ласково. Митя быстро нашел с ней общий язык, каждое утро был награждаем за это порцией тончайших и вкуснейших блинов.

«А где Ксюша? И Вадим? Они тут?»

– Ксюша! – позвал мальчик.

Дверь в комнату открылась. На пороге стояла худенькая («Девочка или девушка? Она, наверное, уже в старших классах»).

– Как ты себя чувствуешь? – заботливо спросила девочка-девушка, глядя на Митю.

– Голова болит. – Митя, морщась, приподнялся. – А где я?

– Мы с сестрой нашли тебя в лесу, – пояснила собеседница Мити. – Ты лежал без сознания. Никого рядом не было, и мы принесли тебя домой…

– Мне нужно найти мою сестру, – заволновался Митя. – Ты не видела мой телефон?

Девочка-девушка покачала головой.

– А можешь дать мне позвонить? – попросил Митя.

– А у нас нет телефонов, – вздохнула девочка-девушка. – Только у мамы. Она сейчас на работе, вот вернется и позвонишь. А пока не хочешь поесть? Только надо коленку сначала обработать.

Мальчику не терпелось позвонить сестре, но есть, несмотря на головную боль, действительно хотелось.

«Я быстро. А потом, может, к соседям сходить – вдруг у них есть телефон?»

– А как тебя зовут? – спросила девочка-девушка.

– Митя. А тебя?

– Тома. Пойдем, я тебя с моими познакомлю. Чаю попьем. С пирогом.

– Пойдем…

«Моими» оказались младшие сестра и брат. Девочка (ее звали Кристина) была на год старше Мити, а мальчик Рома – на год младше.

Коленку Мити Тома щедро намазала зеленкой. Щипало жутко, но мальчик мужественно вытерпел экзекуцию – показаться «нюней» (так мама называла тех, кто себя ведет «немужественно») ему совсем не хотелось.

Чай пили на терраске: просторном помещении с большими, сейчас открытыми настежь окнами. В окна были предусмотрительно вставлены сетки. Посреди круглого, покрытого яркой, с цветочным орнаментом клеенкой стола на массивном блюде стоял пышный пирог. Тома отрезала от него большой кусок и, положив на блюдце с почти стершимся золотым ободком, подала Мите. Кристина разлила чай по чашкам.

Митя с аппетитом принялся за еду. Пирог оказался не сильно сладким, зато аромат у него был медовый. Боль из затылка ушла, и мысли о сестре теперь беспокоили мальчика значительно меньше.

«Полчаса. И пойду просить телефон у соседей».

– А ты из Москвы? – спросил Рома.

– Не, из Самары. – Митя отпил обжигающий тоже ароматный чай.

– О, я была там один раз, – улыбнулась Тома. – Плавала в Волге. Классно было. Волга – такая шикарная река…

– А у нас тоже есть река, – вмешалась Кристина.

– С Волгой она не сравнится, – надменно вскинула черные брови Тома. И подложила на опустевшее блюдце Мити еще один кусок пирога. – Хотя у нас есть озеро с шикарным пляжем. Ромка любит там купаться.

– Да, там здорово! – радостно закивал Рома. – Если хочешь, можем сейчас сходить.

– Очень хочу. – Митя обожал купаться и очень гордился умением хорошо плавать. «Папа научил… когда-то». Устоять против такого предложения он просто не мог.

«А Ксюше по дороге позвоню… Откуда-нибудь».

Заявление в полиции приняли сразу и вообще обещали начать поиски как можно скорее. В это, впрочем, семье Тимофеевых верилось с трудом. Во-первых, в отделе находилось всего два сотрудника, один из которых – Михаил Иванович, был пред пенсионного возраста. («А может, не „пред“. Ему лет семьдесят, наверное, ну, пусть чуть меньше».)

«Сказали, что привлекут к поискам добровольцев».

Но было еще и «во-вторых». И это «во-вторых» действительно напугало Вадима: на красиво оформленной доске с информацией висело шесть объявлений о пропаже детей. Митя был седьмым.

Мужчина проверил даты: два объявления были свежими – месячной и недельной давности.

– Павел Игнатенко, – прочел Вадим. – Артем Варданян, Александр Семенов, Ильяс Сафин, Алим Дауров, Андрей Барт.

«Какой-то маньяк-интернационалист?»

– А нам не высылали информацию о пропавших, – возмутился Фарид. – Я ведь мог кого-то из них видеть!

– Ты мог зайти в городскую группу и все прочитать, – усмехнулся один из полицейских – молодой, коротко остриженный парень («Они с Фаридом ровесники, пожалуй»), сидящий на подоконнике. В помещении было душно, несмотря на распахнутые окна. – Нас там уже вторую неделю проклинают. Сами за детьми не смотрят, а полиция виновата.

– Петя, Варданяна мать все-таки одна воспитывала. – Михаил Иванович налил себе кипятка из электрического чайника. По помещению разнесся аромат растворимого кофе. – Она на работе все время. Да, пропал пацан в прошлом году, так и не нашли… Жаль. А у Семенова родители… Пьют они крепко. А у Игнатенко мать привела мужика в дом. Не то что прям ужасного какого… Но я б тоже сбежал на месте Пашки, честно говоря. У остальных ребят ситуации не лучше. Вадим, вы не пугайтесь – ваш случай к этим событиям отношения не имеет. Летом вообще много ребят пропадает, некоторые, к сожалению, насовсем. Купаться там идут и тонут или падают откуда…

– Митя ведь тоже мог упасть и разбиться! – сказала державшаяся все это время Оксана и зарыдала.

– Милочка моя. – Михаил Иванович поставил перед девушкой кружку и стал насыпать туда кофе. – Не убивайтесь так. Видите, в больницу сегодня никто не поступал – я при вас звонил им. Я просто говорю, что не нужно пугаться. Искать надо. Мы и ищем.

– А все считают, что ищем плохо. – Петр достал телефон и показал Вадиму несколько комментариев. – Кстати, «выложите» информацию о брате сюда. Вдруг кто-то его видел. Хоть какая-то польза от этих «диванных экспертов» будет.

Оксана, вытирая слезы, торопливо достала телефон. В городе сеть прекрасно ловила.

– У них там только и разговоры о пропавших пацанах да о празднике, – сказал Петр. – У нас каждую первую субботу июля День города. А тут он на шестое выпал.