«Для себя… Ты только и можешь „для себя“ жить».

До настоящего скандала тогда не дошло. Настоящий скандал произошел, когда Вадиму предложили работу в Москве.

Вернее, в Московской области: одна из самарских пивоварен расширила сферу деятельности аж до Мытищ. Вадим тогда без долгого размышления отказался: в Самаре его устраивало все – работа и ее близость к дому, зарплата. Полушутя, вечером он рассказал жене об отвергнутом предложении.

– И ты отказался?! – Оксана смотрела на мужа, как на спятившего. – Ты совсем, что ли?!

– Ксюш, выбирай выражения. – В глубине души Вадим был поражен и искренне оскорблен реакцией жены, но внешне привычно этого не показал. Так уж у них повелось: чем эмоциональнее становилась она, тем холоднее отвечал он. – Что тебя здесь не устраивает?

– Здесь?! Ты правда не понимаешь разницы между Самарой и Москвой?!

– Ну, положим, не Москвой, а Мытищами…

– Да какая разница?! Это почти Москва.

– И что ты там будешь делать? На один съем квартиры пойдет ползарплаты.

– Я смогу найти там работу лучше, и у нас будет больше денег…

– Я сказал им: «Нет!» – отрезал Вадим.

– Тебе просто плевать на других! На меня! Ты мог хотя бы посоветоваться со мной, спросить мое мнение. Но нет же – ты будешь вечно сидеть, как пень… в провинции.

«Она тогда так мерзко произнесла слово „провинция“, что мне захотелось ее матом послать».

– Чего ж тогда сама не в столицу рванула, а в провинцию из другой провинции приехала? – хмыкнул Вадим, смотря на жену.

– Не могла, – лишь кратко сказала она.

На этом начинавшийся было скандал оборвался. Но именно после этого краткого разговора в отношениях четы Тимофеевых появилась трещина. И трещина все разрасталась.

– Добрый вечер! Или, может, уже ночь? – Александр протянул Вадиму руку.

– Ничего, что я так поздно? – улыбнулся Вадим. – Увидел, что свет в музее горит и решил зайти.

– Проходите. – Старик повел мужчину через залы в кабинет директора. – Я живу тут недалеко да домой идти не тороплюсь. Все равно у меня бессонница, а здесь я могу поработать. Статью готовлю в областной журнал о нашей старине.

– Интересно, – кивнул Вадим, которому вообще-то было не очень интересно. После ссоры с Оксаной мужчине банально хотелось отвлечься.

– Как к алкоголю относитесь? – каким-то заговорщическим тоном спросил старик.

– Отношусь напрямую – тружусь на пивном заводе.

– А хотите выпить? – Александр достал из стоящего в углу шкафчика бутылку и пару рюмок. – Для успокоения. Конечно, это крепче пива…

– Хочу. – Вадим сел за директорский стол напротив Александра. – Что пьем?

– Наливку. Я сам делал. – Александр разлил золотистый напиток по рюмкам. – Это что-то типа медовухи, не сильно алкогольное… Выпьем за то, чтобы ваш Митя вернулся к вам живым и здоровым.

– Да, живым и здоровым.

Наливка «типа медовухи», вопреки опасениям Вадима, оказалась неплоха: мед едва чувствовался.

– Я добавил туда корицы, – увлеченно рассказывал Александр. – Чтобы она не стала приторной.

– Вкусно получилось. – Вадим чувствовал, как тепло разливается по телу. И зачем он наорал на Оксану?

«Дурак. Ей и так плохо. Если Митьку не найдут… Ну, сначала мать ее убьет. Нормально общаться они не смогут, наверное, уже никогда. А главное: всю жизнь она будет винить себя. Она уже себя винит, хоть и наезжает на меня».

Александр разлил по новой.

– За вашу прекрасную супругу!

Вадим улыбнулся и чокнулся со стариком рюмками. Вдаваться в подробности их с Оксаной отношений совершенно не хотелось. Да и мысли становились оптимистичнее.

«Только не отчаиваться. Мы найдем Митю. И все будет хорошо!»

Молодой человек расслабленно откинулся на спинку стула, разглядывая висевшие на стенах фотографии и картины. Фотографиями в основном были черно-белые групповые снимки каких-то людей, а почти все картины – пейзажи. Выделялась только одна картина – это был портрет статного мужчины во фраке.

«Похож на Тухачевского, кстати говоря».

– А это ваш «демон гражданской» красуется? – Вадим указал на портрет.

– Да, это год назад музею подарили, – улыбнулся Александр Евгеньевич. – Художник сказал мне, что прочел статью, как однажды Михаил Николаевич был приглашен на прием к американскому послу. Почти все приглашенные туда мужчины в ту ночь были во фраках. Ну, и художник вдохновился этой историей.

Вадим многозначительно кивнул.

«Красиво нарисовано, кстати говоря. Видно, что в празднично украшенном зале стоит. Черты лица хорошо передал – глаза особенно эти его холодные, навыкате. Так и смотрят».

Вадиму вдруг показалось, что портрет смотрит на него вполне осмысленно. Молодой человек поспешил отвести взгляд.

«Да, настойка, кажется, слишком крепка».

– Александр Евгеньевич, – Вадим подпер рукой щеку, все так же отводя взгляд от нарисованного Тухачевского, – интересно быть директором маленького музея?

– Интересно. Конечно, для человека амбициозного такая работа может показаться мелковатой. Да и не всякий музей достоин внимания, откровенно говоря.

– Но вот у вас же город молодой. Сколько ему? Лет сто?

– Восемьдесят. Мы селом раньше были. Кстати, название было Ивановское. Но вообще на этом месте люди стали селиться задолго до нашей эры. Сейчас я вам покажу.

Александр быстро поднялся со стула и, отперев какую-то дверь, скрылся в подобии чулана.

«Кажется, он давно никому не читал лекции об истории этого места».

Вадим по-доброму усмехнулся: увлеченность старика ему нравилась.

«Напоминает деда – тот вот так же мог часами говорить о шахматах. А я не слушал…»

– Вот, взгляните. – Александр разложил на столе фотографии, вырезки из газет и исписанные листы. – Раскопки начали вести здесь в середине прошлого века. Мой предшественник, дед нашего общего знакомого Фарида, кстати говоря, очень помог московским специалистам. Он собирал местный фольклор и на основе легенд установил местонахождение храмового комплекса и усыпальниц.

«Если бы его внук так же лихо установил местонахождение Митьки».

– Некоторые из найденных вещей даже были переданы в столичные музеи, – с явным сожалением сказал старик. – Но, к счастью, нам тоже кое-что досталось.

Кроме того, иногда поступают находки от местных жителей. Ну, и однажды нам передали много экспонатов из музея при турклубе.

– А что случилось с тем музеем? – спросил Вадим.

– Закрыли, – махнул рукой Александр. – Вместе с турклубом.

– В лихие девяностые?

– Чуть раньше, но это не важно… Поразительно то, – тон Александра снова стал лекционным, – что здесь встречаются предметы, относящиеся к временам древнегреческой колонизации, хотя до этого считалось – на эти территории греки не дошли.

– Я хочу выпить за вас. – Вадим сам разлил наливку по рюмкам. – Александр Евгеньевич, на таких, как вы, держится наша наука.

Вадим и сам чувствовал, что захмелел – весь день он почти ничего не ел (все та же отельная самса не в счет), и сейчас его просто уносило.

– Спасибо, – искренне обрадовался Александр. – Я все же думаю, что когда ваш мальчик вырастет, тоже пойдет по научной стезе. Хоть мы с ним и не знакомы… Но вот что еще более интересно: дальнейшие исследования позволили обнаружить следы еще более древней цивилизации. Те люди поклонялись солнечному диску, совсем как египтяне времен Эхнатона. Вы, конечно, знаете великую реформу этого фараона?

– О да, – многозначительно кивнул Вадим, закусывая горбушкой.

«Везде только и разговоров, что про этого Эх… натона и его великую реформу. С мужиками всегда в обед обсуждаем… Ни хрена я не знаю. Ну ладно, главное, чтоб он не спросил о ней».

– Видите вот эти изображения солнечного диска? – Александр пододвинул гостю несколько фотографий. На снимках были запечатлены кружки с расходящимися от них подобиями стрелочек.

– Потрясающе! – вздохнул Вадим, наливая себе и старику еще наливки.