– Что-то случилось?

Олег перевел взгляд с Гусакова на Ирину Семеновну, которая занимала дверной проем.

– А что могло случиться? – спросил щекастый, также пытаясь просверлить Олега своим взглядом.

– Не знаю…

Он глянул по сторонам, Инги не видно, не слышно. Но диван под ним чистый, и на полу крови не видно.

– Кто здесь с вами был? – спросил Гусаков, поднимая с кресла черный кружевной бюстгальтер.

– Ах ты чертов сын! – с язвительной ухмылкой хлопнула в ладоши Ирина Семеновна.

Она и характером напоминала старуху Шапокляк: такой же длинный заостренный нос, маленькие шкодливые глазки, брови-коромысла как вечный знак вопроса, на тонких губах едкая ухмылка, волосы сухие и светлые, но в пучок на затылке не собраны. Очень даже модная прическа, и одета Ирина Семеновна стильно для своих шестидесяти лет. Худенькая, изящная, стройная. Как змея. Взгляд ядовитый, столько ненависти в нем, на расстоянии отравить может.

– А что, Леры здесь не могло быть? – усмехнулся Олег.

– Не могло!

– Ну да, у вас же все под контролем…

– И все-таки, что это такое? – Гусаков взял бюстгальтер за бретельку, развернул к себе внутренней стороной.

– Не знаю, кто здесь был… До меня.

Поднимаясь с дивана, Олег смотрел на Гусакова. Вряд ли капитан что-то нашел, осмотрев бюстгальтер, но, глядя на него, он грозно хмурил брови. Как будто ему не терпелось надеть на Олега наручники.

– Я здесь была! – всплеснула руками теща.

Олег глянул на нее, как смотрят на больную мозоль на ноге. До чертиков надоела, но срезать нельзя, ногу ампутировать тем более, придется терпеть. А так хотелось проехаться по размерам бюстгальтера: у Ирины Семеновны нулевой, а у старшей дочери как минимум третий.

– А это что? – Гусаков уже рассматривал на свет бокал из-под шампанского, его интересовала губная помада на нем.

– Может, все-таки скажете, что случилось? – спросил Олег.

Он не опустился до пикировки с тещей, но Ирина Семеновна все равно набросилась.

– А ты не знаешь? – зашипела она.

– Что я знаю?

– Ах ты, мразь!

Она вдруг сорвалась с места, выставив вперед руки. Теща метила ногтями Олегу в лицо, но Гусаков схватил ее, прижал к себе и строго глянул на своего напарника.

– Голенищев!

Щекастый кивнул, взял Ирину Семеновну за руки, повел к двери. Она кивнула, будто соглашаясь выйти из дома, но в дверном проеме, оттолкнув Голенищева, снова бросилась к Олегу.

– Ты мою Лерочку убил!

Ее истошный крик, казалось, навылет пробил душу. Олег даже забыл о том, что нужно сопротивляться, так и остался стоять, опустив руки. Хорошо, Гусаков снова поймал сумасшедшую тещу, а Голенищев заставил ее уйти. Олег же все стоял как истукан.

– Ты Лерочку убил? – будто подначивая его, спросил Гусаков.

– Убил?!

Олег очнулся, выдохнул и даже улыбнулся. Ну, конечно же, Ирина Семеновна в своем репертуаре, как он сразу этого не понял? Он же каждый день убивал Леру, не важно, что морально, а не физически.

– Нет, не убивали? – Гусаков внимательно смотрел на него.

– Нет, конечно!

– А почему не спрашиваете, кто убил?

– Так никто никого не убивал. Гипербола это, фигура речи… Вы женаты? – заметив обручальное кольцо на пальце полицейского, спросил Олег.

Сейчас он объяснит Гусакову, что он тоже каждый день убивает свою жену, но только в глазах тещи. Капитан согласится, они вместе посмеются над превратностями судьбы, которые сейчас казались такими забавными.

– Ваша жена мертва, – сказал Гусаков, без тени юмора глядя на Олега.

– И вы туда же!

– Вашу жену зарезали.

– Как зарезали?! – Олег еще не верил ему, но уже не чувствовал под собой ног.

– Ножом!

– Я понимаю, что ножом… Как это зарезали? Этого не может быть!

– Понимаете, что ножом?

– Ну, если зарезали…

– Где вы находились этой ночью?

– Здесь я находился этой ночью… Вы думаете, что я мог убить свою жену?

– Насколько я знаю, вы находились с ней в ссоре.

– И что?

– Там, где ссора, там и злость, а злость, помноженная на это… – Гусаков усмехнулся, легонько щелкнув пальцем по горлышку бутылки.

– Я не злился на жену!

Олег садился на диван с чувством полной опустошенности. Сначала Ирина Семеновна грудь прострелила страшным криком, затем Гусаков вытянул душу.

– Ваша жена мертва, – повторил капитан.

– Я даже не знаю, что сказать… Мне нужно собраться с мыслями.

– С кем вы провели эту ночь? – спросил Гусаков.

– С женщиной.

Самое страшное уже произошло, Олег остался без жены, его дети – без матери. И уже не страшно, если теща узнает, с кем он здесь проводил время. Хотя бы потому не страшно, что ей не придет в голову заставлять его жениться на Инге. А если придет, то исключительно из вредности.

– С какой?

Но Инге может достаться от матери, эта мысль заставила задуматься. Может, и не нужно сдавать ее. Тем более что они могли проводить здесь время как брат и сестра. Сидели, пили коньяк, вели беседы… А бюстгальтер? Почему он валяется на кресле?..

– Ну, я, конечно, могу сказать, – замялся Олег.

– Говорите, от этого зависит ваша судьба!

– Скажу!..

Гусакову незачем врать, а Ирина Семеновна не стала бы шутить со смертью дочери, значит, все на самом деле очень серьезно. Это, конечно, очень важно, кто убил Леру, но Олег хотел бы узнать об этом на свободе, а не в тюремной камере. А он действительно мог убить жену. Сесть в машину, за час добраться до места, проникнуть в дом, убить и вернуться. На все про все от двух до трех часов. А он вчера отъезжал самое большее на полчаса. Не успел уехать, как уже вернулся. Даже Инга поймет, что не мог он убить Леру. Поймет и объяснит… А чем они тут занимались, не важно. Тем более что Инга дама незамужняя, с кем хочет, с тем и спит.

– Скажу, – повторил Олег.

– Говорите! – скривил губы Гусаков.

– Скажу.

Ирина Семеновна, конечно, поднимет визг, но ничего страшного не случится. Это Олега она терпеть не может, а Славик и Танюшка для нее родные, и с Ингой незачем портить отношения. Не станет Ирина Семеновна рассказывать детям, что их папа спал с тетей.

– Свояченица здесь была, – тихо сказал Олег, взглядом указав на дверь, через которую в дом в любой момент могла зайти Ирина Семеновна. – Если теща узнает, она меня убьет.

– Это плохо, – как-то не очень искренне опечалился капитан.

– Что убьет?

– Плохо, что свояченица. Свой, значит, человек. А если свой, это уже не алиби.

– Ну не знаю…

Олег плохо соображал и даже осознавал это, поэтому заставил себя собраться с мыслями.

– Плохи ваши дела, гражданин Бологов, не позавидуешь.

– Не позавидуешь… – Сначала Олег согласился, а потом его уже осенило. – Почему это дела плохи? Инга – это алиби! У нее сестру убили! Родную сестру!.. Она что, убийцу выгораживать будет?

Но Гусаков не склонил голову перед железным, казалось бы, аргументом.

– Кто еще может подтвердить ваше алиби?

– Алиби, мотив, состав преступления, что там еще, презумпция невиновности?

– Мотив у вас есть, состав преступления лежит в спальне вашего дома.

– А дом у нас неплохой, да?

Олег и не хотел видеть жену мертвой, в крови, но ему нужно во всем разобраться. Он должен попасть домой, но не под конвоем, а в статусе свободного человека. Значит, нужно выкручиваться, включать голову.

– Не бедный, – покосился Гусаков. Он не совсем понял, куда клонит Олег.

– И камера у нас там есть!

Камера висела на фонарном столбе, над воротами, одна единственная, но кругового обзора.

– Камера ничего не показала.

– Совсем ничего?

– Вы знали об этой камере, вы могли проникнуть в дом через соседний участок. Дом там в начальной стадии строительства, ворот нет, камер тоже…

Оперативник смотрел на Олега выразительно, с насмешкой. Видели они все, знали, а потому так смело предполагали. Олег действительно мог попасть на участок, перемахнув через дальний забор. Вегас бы даже не гавкнул. Пройти в дом через дверь с задней стороны двора, убить Леру и вернуться к машине тем же путем. В этом случае он не попадал в объектив камеры.