― Не каждый изменится так, как он.

― Саша тоже лгала. Все лгут. если ты выживший, и жизнь ставит перед тобой достаточно препятствий, ты сделаешь то, что должен.

― Или ты пожертвуешь собой ради того, кто хочет выжить больше, чем ты. ― Я верила в то, что говорила, до глубины души. ― Я тому подтверждение.

― Ты воин, Каталина. Твой отец гордился бы тобой.

Я поковыряла ноготь, позволяя его словам задержаться.

― Он не гордился, Ром. И сейчас бы не гордился. Я все еще пытаюсь вписаться в общество. Все еще пытаюсь делать то, для чего, по его мнению, не предназначена. Для него я была рождена для чего-то большего, лучшего, чем то, что делала тогда и что делаю сейчас.

― Ты рождена для чего-то большего. И ты все равно достигнешь того места, где хочешь быть, даже если это не то место, где ты сейчас. ― Он провел рукой по моей челюсти и повернул меня так, чтобы я встретилась с его глазами.

Я рассматривала его лицо, его темные брови, которые обычно нахмурены, сильную линию челюсти и его щетину. Мне захотелось снова почувствовать его на своей коже.

― если я дойду до того места, ты будешь там со мной? ― пробормотала я, не уверенная, что хочу услышать его ответ.

Он наклонился и взял мой рот в рот. Он вкусил единственное, чего я когда-либо действительно хотела: мое собственное уничтожение и спасение, переплетенные вместе в моей любви к нему. Он либо поставит меня на колени, либо спасет меня от самой себя.

Чувствовал ли он то же самое по отношению ко мне?

Мы потеряли себя друг в друге на минуту, может быть, на час.

Когда, наконец, отстранилась от него, решила одну вещь. Доверие возникает только тогда, когда ты даешь человеку повод поверить в тебя.

― У тебя семьдесят два часа, Ром. Я останусь здесь до тех пор.

Левая сторона его рта приподнялась.

― У тебя нет особого выбора, Приманка-Кэт.

― Я думаю, что ты выслушаешь меня в любом случае, ― бросила я в ответ, совсем не уверенная в этом.

Он усмехнулся и поднялся на ноги, затем схватил меня за бицепс и тоже поднял.

― Все, что поможет тебе лучше спать в моей постели. ― Мужчина подмигнул мне, как будто мы внезапно оказались в шутливых отношениях. Ром, главарь самой безжалостной мафии Америки, хотел поиграть.

И я не смогла сдержать улыбку, которая расползлась по моему лицу, потому что эта его сторона согрела что-то во мне, что было холодным в течение очень долгого времени.

― Я уверена, что единственное, что поможет мне спать по ночам, это то, что ты освободишь меня от этих стяжек. ― Я помахала ими перед нами.

Возвышаясь надо мной, он скрестил руки на своей черной толстовке.

― Не думаю, что смогу.

― Ром! ― простонала я.

Затем увидела, как его глаза проследили вниз по моему телу, и оно сразу же вспыхнуло. Я всмотрелась в его лицо и увидела, как он облизывает эти мягкие губы. Мой взгляд стал жадным. Материал толстовки скрывал татуировки, которыми я была одержима, но не контур его мышц. Она натянулась на его бицепсах так, будто швы вот-вот разойдутся. Ром никогда не мог надеть что-то мешковатое на эти мышцы. Он был слишком большим, большим во всех нужных местах.

Я сделала шаг назад, когда он сделал один шаг вперед.

― Может быть, мне нужно воспользоваться положением, в котором я тебя держу на сегодняшний вечер.

Я подняла подбородок.

― Может быть, если держать меня на привязи, я достигну того кайфа, который так долго искала. В последнее время никак не могу его достичь.

Он покачал головой.

― Приманиваешь и дразнишь меня, да?

― Я ничего такого не делаю. ― Отвернулась от него и зашагала по комнате в платье, которое, знала, ему нравилось видеть на мне, даже если он ненавидел любого другого мужчину, видящего меня в нем. ― Я просто говорю правду.

― Ты чертовски хорошо знаешь, что я возбуждаю тебя каждый раз, когда прикасаюсь к тебе.

Мои соски напряглись от глубокого тембра его голоса.

― Правда? ― Он подошел ко мне, и я отступила к стене. ― А что, если я притворяюсь?

Он прижался ко мне всем телом, и от одного прикосновения его длины к моему животу я застонала.

― Со мной ты не сможешь притвориться, даже если попытаешься. Я детонатор твоей бомбы, женщина. Ты воспламеняешься каждый раз, и я люблю смотреть, как ты взрываешься в прекрасном хаосе вокруг меня.

― Зажги меня, Ром. Я лучше почувствую этот чертов фейерверк.

Его руки переместились к вырезу моего платья. Прежде чем я успела запротестовать, он разорвал его посередине. Платье порвалось до самой юбки, оставив мою грудь открытой для него.

― Я собираюсь сжечь этот материал, ― пробормотал он почти про себя, прежде чем взять одну из моих грудей в рот. Он сосал так сильно, что мне пришлось закинуть руки ему за голову и опереться на его плечи, чтобы не упасть от удовольствия и боли.

― Ром, ― задыхалась, ― я здесь всю ночь, ты знаешь, и следующую ночь, и, в общем, целых семьдесят два часа.

Он лизнул выпуклость моей груди, и я задрожала.

― Мне нужно работать.

― Поработай надо мной. ― Я задержала взгляд на нем на секунду, прежде чем он покачал головой и снова поцеловал меня.

Я подняла руки назад над его головой и опустила, затем задрала его черную толстовку и провела руками по его прессу. Обхватила одной ногой его бедро, чтобы прижать его ближе к своей сердцевине, где хотела его всегда. Навсегда соединиться с ним на другом уровне, вдали от беспорядка, который на нас навалил мир.

Я стянула его толстовку через голову, когда он отстранился достаточно далеко, чтобы я могла это сделать. Затем мы снова набросились друг на друга, потеряв контроль, потерявшись в своей собственной маленькой комнате страха. Возможно, мы оба были сломаны, разбиты на части тем, что мир сделал с нами, но наши фрагменты были прекрасны, летая вместе в этой комнате.

Мои руки потянулись вниз, чтобы скользнуть за пояс его брюк, но он схватил запястья и поднял их над моей головой.

― Я хочу сначала увидеть тебя. На этот раз не притворяйся. Покажи мне, если я не смогу довести тебя до оргазма.

Другая его рука залезла под юбку, которая все еще облегала мои бедра. Моя нога обвилась вокруг его талии, но мое тело тут, же поддалось этим пальцам, когда они скользнули в мой влажный центр.

― Господи, Ром. ― Я выдохнула его имя, не уверенная, что смогу долго продержаться. Мое тело было жертвой всего, что он делал со мной, пленницей его прикосновений и зависимой от его внимания.

Его подбородок царапал мою шею, когда он покусывал чувствительные места, а затем облизывал их. Он прижал большой палец к моему клитору и негромко сказал мне на ухо:

― Покажи мне, что ты не можешь, детка. Покажи, что я для тебя ничто.

Моя голова снова врезалась в стену, когда оргазм захлестнул меня. Моя киска сжалась вокруг его пальцев, и он ругался снова и снова, когда я жестко двигалась на его руке, высасывая каждую унцию ощущений, которые я получала от него. Он впился в мои губы и, наконец, отпустил мои запястья над головой. Я резко опустила их на его шею, надеясь на правильный угол и импульс.

От силы удара застежки сорвались, и он усмехнулся в наш поцелуй.

― Всегда воин, Клео.

Я прикусила его губу и дернула за волосы, обхватив другой ногой. Его рука тут же переместилась к моей заднице, чтобы он мог отнести меня на кровать. Мы упали на нее, одинаково жаждущие друг друга.

― Я хочу, чтобы ты был во мне, ― задыхаясь, проговорила, поднимаясь на кровать и стряхивая с себя остатки платья.

― Я здесь не для того, чтобы разочаровать тебя, Каталина. ― Он последовал за мной на кровать, избавляясь от своих брюк. Затем переместился между моих ног. ― Теперь это мое место, понятно?

Я улыбнулась его собственничеству.

― Только твое?

― Чертовски верно. ― Он не вошел в меня нежно. Как молния, он врезался в меня, напоминая мне, что у него есть сила, чтобы сломать меня.

Я взяла не меньше, чем он отдал, когда крутанула его так, что он оказался снизу, а я сверху. Положив руки ему на грудь, я оседлала его.