– Как будут готовы - мы с тобой подъедем в ваши Рудные горы, и пусть к нам выйдет еще один маг из ваших. Я покажу, как вы сами можете инициировать хрусталь, и научу, как пользоваться.
– А если испорчу? - засомневалась гнома.
– Повторим столько раз, сколько понадобится. Разумеется, шары за твой счет, - поспешил добавить волшебник. Затем вздохнул и продолжил.
– И вторая, гораздо более тяжелая проблема. Чтобы ее обсудить и как-то решить, вызови ко мне одну или две женщины вашего народа, кто имеет на Совет Старейшин наибольшее влияние. И не засыпай меня вопросами - это дело я сначала обговорю с ними, а уж потом ты и сама пожалеешь, что на свет родилась…
Гнома-волшебница завозилась, засовалась при этих словах.
– Кстати, мастер - давайте уйдем со света. Он меня слишком… давит. В моей каморке подземного дворца было куда уютнее.
Локси вздохнул и покачал головой.
– Нет. Тебе придется не только привыкнуть к яркому солнечному свету - полюбить его. И еще одно. Во время учебы тебе будет больно, обидно. Не раз ты будешь проклинать все и вся, и у тебя будут опускаться руки. Реши сразу, раз и навсегда - готова ли ты пойти до конца? Времени у нас мало, слишком мало.
От любопытства Стелла захлопала ресницами.
– А почему мало?
– На будущий год будет война. Большая война с орками. Так что мне надо успеть выучить тебя, а если выйдет - зимой ты уже будешь отводить душу на ваших магах, учить их уму-разуму. Чтобы к войне гномы были готовы не так, как раньше.
Обычно Рудные горы оставались лишь островком в бушующем море орочьего нашествия, отрезанным от снабжения, от взаимодействия с армией людей. Но иногда затапливало и их, и тогда гномы наглухо закрывались в своих подземельях, жестоко страдая от голода и неизвестности - полагаясь лишь на крепость сделанных еще бородатыми прадедами ворот да на стойкость эльфов с хумансами…
– Я с вами, мастер - до конца.
В эту ночь разразилась гроза. Неистовая и бешеная, как часто бывает в предгорьях, но такая же короткая. Она быстро излила на землю свою очищающую ярость и унеслась прочь, куда-то на восток - навстречу утреннему солнцу. Так что к полуночи небо очистилось, и Борг, которому отчего-то не спалось, вышел покурить на приделанный к торцу коридора верхнего этажа балкон. Потянувшись и принюхавшись к чистому прохладному воздуху, он не спеша, предвкушая действо, набил трубку.
Перед тем, как высечь огонь, он глянул с высоты на небольшой сад, что примыкал сзади к дому и теперь неподвижно красовался перед ним.
Глянул - и обомлел. Потому что в саду что-то сорвалось, и под толстой ветвью старой яблони забилась в петле тонкая фигурка. Луна выглянула из-за уползающих последних облаков, и в ее нескромном свете высветилось лицо Бин…
Ее все-таки успели спасти. На истошный, но четко обрисовавший ситуацию вопль гнома сбежался не только весь дом, но и полдеревни.
И теперь едва одетый Локси упрямо вталкивал жизнь в изломанное, лежащее на мокрой траве тело, а старая горбатая Шувзи оказалась вовсе не такой уж беспомощной знахаркой, как бывает обычно в деревнях. И волшебник даже различил у той слабые проблески мастерства. Вдвоем дело пошло увереннее.
И все же они не справились бы, если бы кусающая губы эльфийка не примкнула к ним и не добавила свой благоухающий весенней зеленью ручеек к течению Силы. Наконец, молодая женщина вздрогнула всем телом, закашлялась, а потом задышала - ровно и глубоко.
Пошатываясь от усталости, Локси встал. Несколько мигов всматривался в бледное лицо.
– Отнесите ее в дом. Стелла-первая и ты, Харзи - побудьте с ней. Головами отвечаете, если что!
Когда его распоряжение было выполнено, он нашел глазами старосту, и голос волшебника зазвенел металлом в ночном воздухе.
– А теперь я хочу знать - что здесь происходит? И никому не расходиться!
Бедолашный крестьянин, обливаясь потом, попытался привычно стащить с головы шапку, но оказалось, что впопыхах он ее и не надел. Помявшись, староста оглянулся на односельчан, а затем кое-как выдавил.
– Ну, в общем, вашсветлость…
Локси некоторое время глядел на него, а потом жестко усмехнулся.
– Мне что же, придется ждать? Или послать за розгами, да приказать опять вас воспитывать?
Горбатая Шувзи, опираясь на клюку, шагнула вперед. Ее глаз с такой злобой блеснул на молодого лорда, что у того просто нестерпимо засвербели руки - сунуть старуху в ту же петлю, из которой только что вытащили молодую красивую служанку…
– Не в обиду вашей милости… Бин-то, она не дочка Лукиша. Старый лорд Мэй, отец того, что вы так лихо железкой продырявили…
– Ну, и? - в голове волшебника начало что-то проясняться.
– Так Визил-то, чтоб его в аду Падший миловал - он о том знал, что сестра. Однако ж, все одно снасильничал год тому, да в чем мать родила из старого замка, что ваша светлость спалили, и выкинул…
Локси уже прикидывал, в каких выражениях будит говорить с хоббитянкой, ненароком подстроившей ему такую неприятность.
– Старый Лукиш, ясно дело, не любил байстрючку - поедом ел. А теперь точит, старый пень - пусть тебя молодой лорд обрюхатит. Да потом и деньжат отсыплет… Дескать, все одно порченая, а жизни тут ей не будет, - угрюмо и непримиримо скрежетала старая карга.
– Мать или еще какая родня есть? - поинтересовался волшебник.
Старуха подумала, и отрицательно покачала головой.
– Мать ее, сестра моя, уж три зимы, как… никого, в общем, окромя меня.
Обернувшись, Локси вызвал Иллена.
– Отсчитай старому Лукишу сто цехинов серебром. И чтоб завтра же его и след простыл. Если хоть раз появится на моей земле - висеть ему под ближайшим крепким деревом на манер груши.
Затем повернулся к Шувзи и, не обращая внимания на изумленные голоса обсуждающих его слова крестьян, сказал.
– Ну давай, вещай дальше, коль начала. И глазами не зыркай так люто - я перед тобой и людьми ни в чем не провинился.
Пожевав губами, старуха удержала в себе некие так и просящиеся слова, и продолжила, глядя прямо - да не в глаза, а в самую душу.
– Я свое отжила, спасибо богам, так что смерти не боюсь… Скажи правду, лорд, перед людьми - огулял девку? Обещал чего?
Сначала вокруг воцарилась такая тишина, что стало слышно, как гном угрюмо сопит своей трубкой, затмевая звезды клубами дыма. Затем народ глухо зароптал, но Шувзи гневно вскинула свободную руку.
– Цыть, окаянные! Пусть молодой лорд слово молвит! - и голоса разом смолкли.
Локси с горечью подумал, что вряд ли он будет обладать здесь такой же властью, как эта дряхлая, перекрученная жизнью старуха. Как ни верти - а он здесь чужак, пришлец.
– Нет, - просто ответил молодой волшебник.
Блестящий, бездонно черный глаз Шувзи некоторое время пытливо смотрел на него, а затем старуха недоуменно моргнула.
– А ведь правду бает - то я ясно вижу.
Люди вокруг оцепенело молчали. А Шувзи некоторое время размышляла, опустив голову, затем снова подняла свой пронзительный взгляд.
– Ну и дурак. Дважды дурак! Нет - трижды!
Реназ, зарычав и стиснув в руке нагайку, шагнул было вперед. Старуха коротко взглянула на него и бросила, словно цепному псу.
– Уймись!
Удивительно, но сильный, рослый солдат послушался.
Вздохнув и сдержав становящееся все более нестерпимым желание украсить висящей старухой ветвь яблони, Локси негромко ответил.
– За слова бранные я с тебя потом спрошу, не на людях. Но объясни - почему… дважды и даже трижды? Раз уж у нас тут такие речи пошли.
Шувзи погрозила ему клюкой в сухой руке, и он с удивлением услышал ее негромкий смех.
– Ох, лорд… молодой да пригожий - ну прямо тебе красавец-елф, а уж их я повидала! Да и Бин редкой красоты деваха, неописуемой просто - неужто не хотелось покувыркаться да в…ь ей во все свое удовольствие?
Немного смутившись, Локси кивнул.
– Ну отчего же… только я то по делам мотаюсь, то устаю так, что до постели не помню, как и доберусь - сплю на ходу.
