– Гарольд, мне необходимо на свежий воздух.

– Ну и чудак, ты, дружище!

– Ох, братец, по шляпе ты получишь и по ушам своим длиннющим!

– Слышь, Барни, ты всегда стараешься найти нечто среднее между символическим и натуралистическим.

– Я вообще уже мало что могу найти.

– Стремление к смерти не беспокоит?

– Заканчивай свои шутки про сладкую постель с нелепой девахой.

– Ладно, я был уверен, что однажды мой друг-детектив станет амнезийным овощем – поэтому навел нужные справки. В больницу тебе нельзя – шпионы Запределья могли пронюхать про твой недуг.

– Какие шпионы?

– У меня недавно появился отличный знакомый – прочищает мозги лучше любого знахаря!

– Может лучше сразу отправиться к гадалке на воскресное ток-шоу?

– Нет, Барни, езжай в кафешку «Полевой ворон» – там за стойкой увидишь худощавого паренька в серой футболке и белоснежных штанах – подойдешь к нему, и он все тебе объяснит.

– Как звать-то его?

– Ха-ха, ты же забудешь!

– Постараюсь собраться с мыслями

– Окей, зовут его Миклош. Жители Нонтауна видят в нем неловкого Спасителя. Также поговаривают, что он получил на прошлой войне с трущобными монстрами звание полковника.

***

Джонни разыскивает хотя бы одну пару добрых глаз, чтобы нежные взоры согрели душу, измотанную и очумелую – но мы встречали лишь недоверчивость или дикую приставучесть разных бродяг – «Добавьте пару рублей на иррациональное метро» или «Угостите прагматической сигареткой» – кого-то уже уносили на руках, пьяного, с автобусной остановки – за неприглядные дали – так что редко увидишь одухотворенное, живое лицо, наделенную энергией фигуру – а если и заметишь, то она скроется в толпе – и навсегда, навсегда исчезнет из тех или иных пределов объектива камеры.

Прохладный день, скоро Джонни уезжает на очередную окраину – он не может долго гостить, его отец – строгий цензор – постоянно меняет место жительства, отличный фотограф, кстати, оформитель разных коммерческих обложек, заказ там, заказ сям – квартирка, получка – воспитал брата Джонни в авторитарном стиле – зарабатывай, зарабатывай, а вот сам Джонни вырос идеалистом – и сидим мы с ним в одной из грустных кафешек – а Джонни рассказывает про Ким – «Я к ней примчался на крыше реактивного поезда. Влюбился, так сказать. Она редко стала посещать «Благосклонную мудрость», но ко мне интерес какой-то у нее остался. Я решил к ней завалиться в алмазную халупу. Оказывается, она меня ждала, но никакого энтузиазма мой внезапный визит не вызвал. Сказала, давай пройдемся – я ведь к ней через тысячу километров приехал – в итоге, мы с ней денек походили, потрепались о всякой ерунде – она что-то там про Папочку Роуча болтала, мол, ей нравится такая музыка, про Ноль Ниже Фаренгейта, другие игрушки компьютерные – пробовал стихи читать, но она меня не слышала – я ее проводил на желтую карету с перламутровыми поручнями, и она уехала домой – туда, где любые воспоминания становятся обыкновенным прахом – я еще два дня блуждал по незнакомым районам Города в надежде услышать что-то интересное, но так и не услышал ничего, кроме одинокого местного блюзмена – был непредвиденный закат, через неглубокую речку прошло стадо фиолетовых бизонов, а потом Риккерт вышел из кустов ежевики и запел венгерскую народную песню» – Джонни продолжает болтать в таком духе, а мы уже вышли из кафе, зашли на скромную фотовыставку – фото в стиле Брессона – одинокое дерево в тумане, есть и пара стильных индустриальных образцов, держим путь в книжный – повсюду плакаты, плакаты, Джонни начинает привычную проповедь «Гамма-индюки поедают чайной ложечкой их серое вещество, ох, эти несчастные людишки» – мы заходим в кладовку книг – «Я там не задержусь – пойдем со мной», Джонни берет с прилавка книгу о личной жизни Кафки – «Вот моя современная Библия» – я-то думал предложить ему «Путь масок» Леви-Строса, но Джонни уже знает о том, что мир превратился в большой игральный автомат, у продавца на вертушке гремит Lene Lovich, прогулки по буквенным рядам, в районе 14 часов притихший и неуверенный Джонни Сингер пытается отыскать книгу о Бюнуэле, но находит лишь воспоминания о Тарковском – «Они помогут снять собственный фильм о вирусном воспитании подрастающих свиней» – ага, нужная вещь для неоновых отшельников, я ничего не покупаю, пролистываю с неохотой пару журналов об анти-медийном искусстве и успеваю ознакомиться с незнакомым эссе Альтюссера – «В действительности мы были не в состоянии дать удовлетворительные ответы на определенные вопросы, и некоторые трудные моменты оставались для нас неясными: результатом было то, что в наших текстах не уделено должного внимания некоторым проблемам и некоторым имеющим важное значение реальностям» – Принц Меланхолии подходит ко мне с поэзией Китса, но я советую поставить этот шершавый томик на место – мы продолжаем путешествовать вдоль Гутенбурговских стеллажей – оказалось, что Джонни переезжает в такую дыру, где даже сочинения сестер Бронте не достать в магазинах, листает парочку работ Воннегута, откладывает в сторону «Нет, обойдусь» – я втискиваю ему в руку «Шум и Ярость» Фолкнера и романы Джека Керуака, на небе появляются дымные слова, и мы сваливаем.

***

Дарки кивает мне головой – «Врубайся в индастриал, чувак» – Тревор Резнор рулит, конечно, хаос правит – внесем в эту богадельню долю темного юмора – мы начинаем доканывать старика Кэпа, он заикнулся, что учится на режиссера, а для нас это наживка крутая, кружки с пивом сюда, Дарки притащил какую-то девчонку из клуба «Веер», в чудной косухе, вместе с Дарки в черном – ништяк, я втыкаю потихоньку в их треп о Фэн Даннинг, они мне твердят что-то о «Сорок пятом измерении», перебивают друг друга – «И она там пьяная, представь себе, крошка! – «Агась, и тайный отдел за ними охотится» – и втюхивают мне парочку лицензионных блюрейчиков – «Повседневная кончина бабочек» и «Растворитель иллюзий», а на танцполе вроде бы крутят руками-ногами Ян Кертис и Игги Поп под Runaways, Дарки твердит Кэпу про его темную натуру, а Кэп возмущается и бубнит монотонно – «Не понимаю, не понимаю, зачем спрашивать меня об этом, не понимаю» – к диалогу подключаюсь я, и теперь у нас получается действительно непонятный триалог:

– Не понимаю, не понимаю…

– Кэп, у нас инопланетные мозги – информация закодирована в метеоритных ливнях.

– Вот сейчас опять. Ничего не понятно.

– На самом деле, если я на полном серьезе скажу, что ты убер-злодей – поверишь? Нет. Потому что это всего-навсего слова-червяки – и я не напрягаю мозгов, проговаривая их.

– Кэп, ты в нас еще мочой ручного Фавна брызни.

– Майк, если я в кого и брызну, так это в урода, который выложил в сеть первые десять минут «Милых костей».

К слову, Кэп считает, что никого гениальней, чем Стивен Спилберг и Питер Джексон, земля многострадальная наша не носила. Бергмана он в гробу видел, а на Джармуша и его творения даже смотреть не стал бы. Гая Мэддина он бы порекомендовал Дарки – хотя тот и без этого неплох. Свидетельства ниже.

– Дарки, так чего за фильм-то будем снимать?

– Так-так, тема загробных уже не вставляет, надо живым чаще пугать мертвых. Короче, Кэп будет режиссером.

– Ребята, завязывайте с вашим абсурдом.

– Кэп, надень на лицо маску из «Приюта» – Дарки, отличная идея – соберем всю крейзанутую тусу и захватим прото-вейвовские нонтаунские клубы. Ты будешь инопланетным дирижером и декоратором – отличный будет арт-проект. Это другой мир – тот же самый, но другой. Кэп – ты неудержимый имперский служака. Освободи свое сознание и внутреннего ребенка.

– Майк, что ты сейчас сказал, я не понимаю. Не понимаю, к чему это было сказано.

– Кэп, у нас тут все понятно, только немного абсурдно, внимать нужно с включенным воображением. Я тебе просто говорю, что делать – а ты делай и будешь молодцом-киноманом-режиссером.

– Майк, давайте не будем общаться посредством абсурда – это понятно только вам с Дарки.