Ведь если нашей планете осталось жить несколько миллионов лет – и все сгорит в веках – если не раньше – всякие там ядерно-психо-перманентные войны – ну и на религии, конечно, всё замешано – типа, всё будет ништяк (такая байда первобытно-попсовая) – так что же осталось в этом мире, кроме заботы и капель уважения к старикам и немощным, и к нищим, и к бродягам и к тем, кому не повезло с рождения – родились в грязи, а живут в вечном позоре и унижении – какое тут искусство – один естественный отбор – пожирая друг друга и не щадя никого – века эволюции насмарку – а планета взорвется как конфетти по праздникам веселым – отблески взрыва даже не во всех галактиках будут видны – но, кстати, Джонни верит – почти религиозно – а может, и полностью – как монах в кустистой храмине, поедая постные лепешки – он верит, что останется нечто – что именно, никому не известно – я и сам верю в некую энергию – черт возьми, есть же смысл в существовании мира – сон есть сон, а мир есть мир – и кто-то еще верит в инопланетян – кто-то атакует нейро-лингвистически-био-оригинальными волнами Китай и другие государства, в точку, прямиком в цель микроскопическую – по мозгам, в мозги, из мозгов – да, это точно они – сверх-лимит-абсолют-развитые пришельцы, – не то, что мы с вами – это конечно, смешно просто – хотя Вселенная же очень большая (тут уже как младенец начинаешь размышлять – «очень большая») – всё может произойти.
Где наши музы? Куда делись знакомые глаза – почему никто не звонит, не спрашивает – «О чем ты думаешь? Что в твоей голове?» – а может, причина кроется в том, что нам всё безразлично – и что будет – так и останется несколько фраз неслышимых парить в пределах мироздания – но хотя бы пылинка любви не помешает, само собой.
Я буду (как всегда) забегать вперед и отходить назад – всё будет личностно, нелинейно или, если угодно, индивидуально-убого-ненужно-вязко-ломко-загадочно (или как хочется) – выбирайте сами любой вариант восприятия сего текста – эпохи и секунды меняются – моему герою-протеже-прототипу-антиподу и прочему совпадению-символу-аналогу (живому и безрассудному) также суждено валяться на диване – слушать пост-рок (нет, уж лучше авангард с появления фонографа и кофе со сливками) – а потом на пенсии в вязанных тапочках на босую ногу врубаться в сонаты Бетховена (вряд ли – скорей уж в алюминиевую музыку Лу Руда) – где-то так, вроде того – хотя спорно, что удастся дожить до этого счастья-несчастья. И ничего более, и ничего менее – но в то же время, в том же месте – не так как прежде, только не так – изменяясь везде и повсюду, рыскать на воле, и даже в темнице – ища пристанище свое в противоречивой вечности.
***
А как же всё это завязывалось, начиналось – ну, конечно, Джонни письма мне отправлял, горемыка – типа, вот такие дела – решил приехать, побродить по Городу – вылезай из Трущобы своей – да, всё нормалёк – там фильмы запиши и приезжай – без проблем, как водится – а на мне тут висит мертвым грузом научная работа – да и альбомы с группами надо доделывать – я думал об этом, когда был на даче, недалеко от Трущобы – шел по дорожке за свежей ключевой водичкой – и вот думал, типа Джонни приедет в Город – и мы с ним будем бродить – а еще целый месяц был до его приезда – ну, где-то месяц – точно не помню.
Наконец Джонни приехал – а я его, помнится, еще прождал минут 20 между вагонами метро – там еще на лавке сидел со мной какой-то пацан – я присматривался к нему «А вдруг это Джонни?» – но нет, конечно – Джонни приехал попозже – а если смотреть на постоянно проходящие мимо поезда долго, то можно чокнуться – надеюсь, вы в курсе – значит, Джонни приехал такой – и я его спросил в самом начале – «Ты что – нибудь взял с собой?» (имея в виду выпить – отпраздновать встречу – у меня банка «Эфеса» болталась в пакете) – он такой «Да-да» и показывает мне диски с фильмами, видео-фрагментами своими и музыкой – «Привез тебе» – я же имел в виду совсем другое – говорю «Может, возьмешь себе хлебнуть чего-нибудь?» – «Нет, нет, не хочу» – и мы пытаемся выйти наверх – подальше от вагонов метро – но сворачиваем сначала не туда – и выходим к обычным жилым домам – а нам нужно к Ситцевскому парку – так что мы опять спускаемся в переход подземный – и наверх – тут немного пройти – ворота, и по тропинке, через еще несколько поворотов и всяких там асфальтовых дорожек – считай, уже парк начинается – да, мы очутились в парке…
***
Так или иначе, впервые я увидел-услышал Джонни в городском клубе «Благосклонная Мудрость» – местечко мало кому знакомое – я вообще случайно на него натолкнулся, бродя от нечего делать по улицам – должен был съехать с прежней квартиры, решил халявно поселиться в общаге – вдруг встретил кореша-хипстера, а он мне пропарил мозги про новые социокультурные процессы в обществе, всякие там бифуркации-трансформации – этот хипстер про один клуб упомянул – говорил, что там полно интересных шизиков, всякие лекции о культуре читают, кинематограф, музыка, подполье – как-то он мои мозги заразил, и ноги сами к этому клубу вывели – темноватое помещение, звучит какая-то приятная мелодия – может, нью-эйдж, я подумал, ну, неважно, и с небольшой сцены некий паренек вещает очередную ахинею о мерзкой современности, что типа искусство погибло и всякое-всякое другое – а тут значит выходит другой шкет, худощавый, страдальческое лицо с выпученными глазами, руки тонкие, я подумал, щас клоунада начнется, а этот чувак сказал вдруг, что намерен взбудоражить посетителей своими вопросами об одной актрисе, и некоторые из шизиков загудели, а шкет давай городить со сцены про фильмы «Клаустрофобия в приятном сновидении» и «Кости Тарабарщины» – причем, говорил он об их светлом посыле в нашем темном мире, что вроде как фантазия развивается, что людям нужно объединиться ради строительства нового мира – некоторые идеи он высказывал тихо и скромно, я даже решил, что одними шутками клуб полнится – потом он показывает обычный лист бумаги, на нем что-то начеркано, и он такой – «Кому интересно, здесь вопросы, которые меня беспокоят как фаната юного кинематографа» и ушел со сцены – я решил подойти к нему, за стойкой мы пересеклись, говорю – «Я – Майк, интересно было бы с тобой подискутировать», а он – «Джонни, рад знакомству».
И начали мы тарабанить о кино и не только о нем – проговорили до поздней ночи, потом он куда-то исчез, я долго искал его и даже расспрашивал случайных людей в клубе – оказалось, что тут полно милых индивидов, которые мне постоянно жаловались на мирскую суету, а также предложили заходить почаще, обсуждать творчество Антуанет-Cофии (мне как-то было по барабану, кто это – потом выяснилось, что неплохая молодая актриса), но главное, что Джонни должен был регулярно посещать сей клуб – мне с ним почему-то захотелось продолжить беседы – хотя я бы не остался в «Благосклонной мудрости» ни на миг, если бы мои прежние друзья не бросили меня на растерзание одиночеству – Брайан уехал в Запределье – парочку раз писал мне – «Я в Далласе, чувак, или в Праге, без разницы – везде подают неплохие бифштексы с кровью» – Джон Полуглухой куда-то еще переехал – может быть, в психушку – хотя Джонни впоследствии утверждал, что этот нелинейный субъект рассуждал об Аристотеле на веселом поезде, мчавшимся в Норвегию – он пил мартини из пивной кружки, размахивал зажженным «Кэмэлом» (надеюсь, не целой пачкой, или он замучил инфантильного верблюда?) и хлопал изредка грязными ладонями по своим кожаным штанам – а что ему еще делать оставалось?
Но, в любом случае, тусоваться в этом клубе было здорово – там было несколько прикольных личностей – одним из первых был чувак-джазист по кличке «Робот» – уж не знаю, почему там его так звали – он сам не возражал и не обижался, хотя был живым, подвижным болтуном – врубил как-то Сонни Роллинза и еще Маклафлина притащил – с музыкой в клубе было вообще туговато – в основном, все слушали Аарона Зигмана по тысячному разу – Робот (хоть и был незыблемым фанатом Антуанет-Софии) больше тяготел к фильму «Есть сны – будет и реальность» – втянул и меня в продолжительную дискуссию о характере Кассандры – обманывала она главного героя или нет – вообще я считал, что у нее на уме много всего нехорошего таилось, а Робот вроде был согласен, но упирал на искренность чувств и невинный возраст героини.
