– Нужна девочка, вся в саже – галактические ниндзя будут сыпать пепел на ее лохматую голову и визжать! Джеймс будет кряхтеть рядом как тыквенный червяк, добавим сэмплы рождественских стонов нищих холостяков – потом он примется жечь чучело Кэпа на огромном костре!

– Штольня горит, братцы – несите мне клей и бархатных девок в жертву пламени!

– И все в сатанинской медитации будут витать над крышами домов!

– Убер-фрау-чиксы в отрубе из-за перегрева носового платка великана – душеиспускателя.

– Поменяй легкие у великана или купи ему освежитель дыхания фирмы «Холокост-форева».

– Ага, и языческие гимны орать на незнакомой окраине. Нас Кэп соскребет гвоздодером фирмы Шнобель Граб. Ты побил мой инстинкт скептицизма. Это то, что делает экшен-революшн-фраер-убер-антибаталитаер. Майк, на этой фрик-лайв-пати ты бодришь как валькирия. Гномий табак!

– Дарки, ты весь в саже подпеваешь для полного транса Dead Meadow – Кэп жжет огуречную кожуру, трясет хаером и рушит песочные замки Земли, которой нет.

– Открой свою бессознательную Сезаму! Эй! Где Капитан? Откуда взялось такое трухлявое игнорирование?! Оказывается, Кэп ушел!

– Что-то я даже не заметил, Дарк. Как же теперь съемки документальной шизодрамы мечтателя Капиталя Видана?

– Да фиг с ней, шизодрамой – пойду я домой, жрать мясо пикачу!

Мы вышли на улицу, оба пьяные вдрызг – последние посетители – двери клуба закрылись, и нам пришлось отправиться прочь – Дарки всю дорогу бормотал, что уезжает обратно в нонтаунские дебри, что не может больше здесь оставаться – ему нужно доделывать свой квази-постиндустриальный альбом, завести гарем и рассадить орхидеи на балконе – я проводил его до метро, он сунул мне в карман бумажку с каким-то закорючками, произнеся: «Не теряй времени с «Мудрецами», лучше попробуй зайти в клубняк «Веер» по этому адресу – хозяйка клуба вообще ништяковая – может, чего у тебя с ней получится – умеет играть на клавишах, все зовут ее Мисс Лиз, и она даже в обычном прикиде – темноватой джинсовой курточке – выглядит на все двести процентов» – он сбежал под землю, перепрыгнул через турникет и заорал «Счастливо, Майк! Упыри присудили тебе пару орденов – наличка у борт-механика, вытри скатерть и закури!» – он исчез внезапно, а я еще долго стоял и пялился в темноту подземельного утра.

***

…я же говорю, Барни, тебя разыскивают, заведи толстую папку из бамбуковой стружки, кое-кто пытается пришить тебя – вероятно, неадекватность в процессах взлома – но это полбеды (или полный маразм?) – поистине готовится жуткое вторжение в Нонтаун – амфибии пробуждаются в горах – близится час последнего рассвета – смотри, как горят огни на помойках – возвышается Стена Дыма, бедняги-муравьи утаскивают на лоснящихся горбах ранние яблоки – червоточина стала реальностью, повторяю, реальностью, которая никогда не является абсолютно гладкой – соломенный старикан Губерт был прав – он договорился с известным ведущим Миклошом Фейешем о регулярных репортажах прямо из его лаборатории, где готовится секретная программа по ликвидации негативных последствий захвата, но паники не избежать – в эфир проскользнули мысли о неминуемых жертвах – надо посмотреть последний фильм Шванкмайера – пойдешь в кино сегодня?

***

Чешем по Проспекту – мимо мчатся разноцветные машины с баронами, князьями и их внуками-внучками, Джонни трезвонит во всеуслышание – «Повсюду бесплатно убивают младенцев» – вопли доносятся из окон напротив, что за странный кошмар приснился сегодня тебе – мы обсуждаем картину «Брак по-исландски» – бабка там прикольная – заходит в магазин и бубнит «Кофе… кофе… кофе», о-хо-хо, едем на метро, нас ждет показ «Лица» Бергмана, мистический Макс фон Сюдов разбивает зеркала, протягивает руку мести, а старая карга рассуждает о смерти и гниении – дальше мы плетемся обратно по вечерней улице, везде магазины, нищие без мизинцев и комплексов теребят хлопчато-шелково-химиево-физически-бумажные страдания, Джонни достает последнюю мелочь из карманов, и я говорю – «Неплохо было бы, если тут в ряд бизнесмены стояли на коленях и просили о помощи, а какой-нибудь доходяга спокойно бы гулял между ними» – зачем-то Джонни вспоминает про Сайлент Хилл, я сроду не увлекался компьютерными играми, а он мне полчаса компостирует мозги про секреты прохождения и атмосферу, и насколько грандиозен маршрут, в своем духе напоминает, что по соседней дороге недавно прошел табун диких лошадей во главе с Джеймсом Дином на «мустанге» – откуда-то появился Варин, разыскивая что-то на тропическом асфальте – «В космосе тебя ожидает немало опасностей» – «Ага, попробуй нарушить герметизацию, и твои мозги закипят» – «Несколько сотен килограмм упадут на каждый квадратный сантиметр твоего заплесневелого тела» – «А куда дальше? К Венере?» – «Даже в скафандре тебе трудновато будет там разыскать инопланетных забулдыг» – «Да-да, радиация избавит от лишних костей, кровяных веществ и седых волос» – «Познай искомую мутацию» – «Если Ваш парашют раскрылся на огромной высоте, то Вы можете заказывать любую музыкальную паузу» – бродим и бродим по асфальтовым джунглям, Джонни бросается в воспоминания – «Как-то раз я был на любимых Прудах и лег на спину, наблюдая за снегом – появилось ощущение полета снежинки – в дальнейшем я устанавливал снеговика на проезжей части, охотясь на тараканистых докладчиков» – я чувствую, что он уже подустал, и Джонни сам говорит «Надо ехать к знакомым обратно, а то, как в прошлый раз опоздаю на метро» – Варина не было – старая присказка к новой витрине.

***

– Быть в Городе – попытка ввести себя в существование, но возникает опасность уйти во тьму, в обитель туманных жителей и расплывчатых теней.

– Все распадается и склеивается в мгновение ока.

– Хоть бы что-либо осталось нетронутым, мимо плывут силуэты и, судя по всему, им на все наплевать – я их не виню, у нас всех есть попытки, задачи, намерения, но нет явной деятельности.

– Но ведь есть происходящее!

Наяву – странный псевдо-философский диалог с Джонни, он в своей неизменной дешевой футболке забалагурил о червяках, которые свисают с близлежащих пальм – вроде бы через пару дней ему уезжать из Города, и никто не знает, когда нам удаться поговорить вновь, а он все распаляется, хотя сидит смирно, глаза в кучу, как будто через него идут эти идеи вроде заклинаний, любой бы сказал – «Да ты ни фига не соображаешь» – а я сижу, да еще и подыгрываю Джонни на тромбоне фантазии, типа, дьявольский шут – некто из неизвестных странников проезжает на велосипеде, и Джонни тихонько обвиняет его в краже реальности – «Посмотри на велосипедиста – он украл не только свой транспорт, он украл чью-то жизнь. Я бы за ним побежал, но что-то останавливает» – а из чащи доносится шепот неврожденных созданий, и падают зеленые листья – Джонни замирает на миг и продолжает, как всегда меняя тему – «В-общем, живет такой дантист, я его знаю – нет, не живет, я забываю дистанцировать себя от живущего в современности – меня это мало касается, намного больше меня привлекают трубы с малиновым вареньем, идущие из кабинета этого дантиста, там и мумии есть, а к ним трубочки поменьше, с оранжевой жидкостью, по вкусу напоминающую персиковый сок, мумии ищут доктора Калигари, обстановка кабинета какая-то клубничная, повсюду сувениры из Кубы» – и я подхватываю «И вот мумии видят дантиста – он рот свой никчемный разевает, а там целый космос, ага» – и Джонни закручивает дальше нить анти-рассудка – «И его секретарша, Ким Новак, отправляется в бесконечный полет на дальнюю звезду, которая со временем превращается в пуговицу на шинели маленького солдата» – а уже через нелинейный момент Джонни стоит со мной на красно-фиолетово-бело-серо-пурпурно-алмазной площади и наблюдает за парадом солдат, меланхоличный Сингер твердит под нос – «Я нахожусь в эпицентре упадка цивилизации» – «Что ты бурчишь?» – «Зачем я приехал на этот шабаш? Я очутился в тюрьме для всех нуждающихся в духовной пище. О, мои нервы!» – расстаемся на неопределенный срок – казалось, что он здесь пробудет до окончания карнавала, но Джонни уезжает, не зная, где находится данное сегодня, правда, как Кафка, жалуется на окружающее безмолвие, переносит на себе чужую болезнь – тут не Манхэттен, но даже в Берлине, если бы он существовал в указанной реальности, Джонни ворчал бы про тяготы человечества, хохотал над собственными шутками, над пороками чудовищ в разноцветных кепках, а потом про свои заботы завел бы речь – «Ох, тяжко мне уезжать, скоро мне опять будет плохо, я засыпаю с трудом, закапываю себя в землю, я пытаюсь бережно относиться к природе, но современный мир хлещет меня по языку и забивает гвозди в мой воспаленный мозг» – мы спускаемся в метро, неподалеку застыл человек, наблюдая за прыжками Ван Луня – он уезжает далеко, обещает отправить пару писем – возможно, я встречу его уже скоро – он планирует сделать небольшой андеграундный фильм – «Будем неторопливо снимать лесопилки и трассы, подобно Джону Джосту» – у своего знакомого в неизвестном мне Ворон-Сити. Добраться туда будет достаточно просто – погоня за часами Шляпника на автобусах из разных концов городских окраин и трущоб.