«Шурх, пум, шурх, пум…» – раздалось неожиданно в тишине, и на балкон вышел Патрис с большой кружкой, на которой было написано «Самый лучший папа в мире». Вот же ж! Он что, не мог найти какую-нибудь другую кружку? Эту я подарила папе, когда была еще в пятом классе. И никому ей нельзя пользоваться! Кажется, они все-таки не смогут подружиться.
Посидев немного в тишине и послушав, как Патрис попивает чай, я решила как-то дать знать, что я тоже тут, за цветами.
– Не спится?
– Mon dieu! – вскрикнул Патрис, чуть не разлив на себя чай. – Ты пытаешься сделать меня мертвым?
– Если бы я хотела тебя убить, то… То просто бы прикрыла тебя подушкой, пока ты спал, – я засмеялась от его построения фразы.
– Очень смешно, – хмыкнул Патрис и посмотрел в окно. – В следующий раз лучше стреляй из ружья. У твоего отца оно точно есть.
Мы сидели в молчании, а я сгорала от стыда. Точно говорят, что яблоко от яблони недалеко падает – у нас одинаковое чувство юмора с папой. Какая же глупая шутка. И теперь я чувствую себя полной дурой.
– Знаешь, я почему-то думал, что в Москве очень яркие звезды. А у вас, как и в Париже, – все в огнях.
– Это правда… Но я смогу тебе показать самые крупные звезды, если мы поедем на дачу, ну, загородный дом. Нас очень ждет моя бабушка. Там звезды размером с гранатовые зернышки. – Мне нужно было как-то исправить ситуацию. – А еще я хотела тебя попросить иногда со мной говорить только на французском. Я понимаю, что ты приехал практиковать русский язык, но он у тебя лучше, чем мой французский.
– Sans problème!
– Спасибо!
– Кстати, а как ты относишься к поэзии? Я сначала думал, что организую у вас поэтический вечер, но потом решил, что в кино я разбираюсь лучше.
– Не могу сказать, что я большая фанатка и зачитываюсь стихами перед сном, но поэзия мне нравится. А что?
– Можно я прочту тебе свой стих?
– Ого… Конечно!
Мне еще никто никогда не читал стихов. Интересно, он хочет просто похвастаться, или я ему понравилась, и он хочет меня склеить?
Сделав глоток чая, Патрис начал читать стих на французском языке:
Bientôt nous plongerons dans les froides ténèbres;
Adieu, vive clarté de nos étés trop courts!
J’entends déjà tomber avec des chocs funèbres
Le bois retentissant sur le pavé des cours…
Но я не дала ему договорить и дословно перевела этот отрывок:
Скоро мы погрузимся в холодную тьму;
Прощай, и да здравствует ясность нашего слишком короткого лета!
Я уже слышу, как оно падает с похоронным грохотом —
Звон дерева по брусчатке дворов…
– Ты, конечно, мог подумать, что я и правда дурочка, но Бодлера мы тоже изучаем. Спокойной ночи!
Не дождавшись ответа, я ушла в комнату и закрыла балконную дверь. Жаль, что ей не хлопнешь.
Вот же какой придурок! Стопроцентный! Он думает, что чужими стихами можно очаровать, если соврать, что они твои? Или ему кажется, что мое образование слабее? Я ему так просто не дам себя в обиду – не на ту напал. Он у меня еще получит. Надо только продумать план мести…
А вообще, я могу гордиться собой: вполне неплохо сейчас утерла ему нос.
❤ ❤ ❤
Mon dieu! Я полнейший кретин! Вот зачем мне нужно было читать ей этот проклятый стих? Из-за глупого разговора о звездах? И зачем нужно было говорить, что это МОЙ стих… Это вылетело само собой из моего дурацкого рта. Я не планировал врать. Мне просто захотелось Таяну как-то расположить к себе, а то весь день ходит надутая, как рыба-шар.
Нужно успокоиться, а то я уже не могу посчитать, какое количество кругов я прошел по комнате. Да и вообще, у них вся семейка немного странная. Кроме мамы. Она милая и готовит, кажется, вкусно. Хоть борщ был холодным и непонятным. И был похож на попытку убийства. А вот отец… Отец просто невыносим! Таких высокомерных и злых людей я давно не встречал. Еще и немного расизмом от него веет. Кажется, он меня как-то обозвал, но понял я это только по щекам Таяны, когда они окрасились в красный цвет. И это было так мило…
Нет, нет, нет! Не вздумай даже думать, что она милая! Нужно просто продержаться месяц в этой семейке и уехать обратно домой. Это нужно для учебы! Mon dieu! Я же даже ехать сюда не хотел…
А когда увидел плакат, на минуту поверил, что все будет круто, и я потом всем буду рассказывать про свои «русские» каникулы. И почему их так испугало, что я оказался парнем, а не девушкой? Я приехал изучать культуру и язык, а не тусить с какой-то мелкой девчонкой. Она вообще кажется очень беззащитной… Нет, нет, нет!
Еще они хотят уехать за город. А Москву мне будут показывать? Не хочется потом вспоминать только глубинку и университет. А там еще и grand-mère… Если она похожа на отца Таяны, то лучше я отправлюсь пешком до Парижа, чем проведу еще один день вместе с ними.
От своего маленького вранья мне стало не очень комфортно. Захотелось извиниться перед Таяной и как-то ей объяснить, что я не хотел ее обидеть. Интересно, она уже спит? Может, посмотреть через балконную дверь? Нет, нет, нет! Если она не спит и увидит, что я подглядываю, то точно посчитает меня не только хамом, но и извращенцем.
Можно я просто этот месяц просижу в комнате и никуда не буду выходить? Надо завтра в университете потребовать себе новое жилье.
Незаметно усталость начала овладевать моим телом, и я погрузился в беспокойный сон. Слишком много эмоций. Слишком мало из них положительных. И Таяна слишком…
Почему я не могу на нее обидеться?
Глава 4
В которой мне так и не удалось избавиться от француза
Утром родители уехали по своим делам, оставив мне сообщение:
Дорогая, доброе утро!
Обязательно сходите с Патрисом в университет, узнайте, как ему действовать и чем ты можешь помочь. Мы с папой поговорили и решили его оставить у нас, а то будет как-то некрасиво, если мы начнем требовать его переселить из-за бюрократической ошибки. Давай попробуем показать ему наше дружелюбие и влюбить его в Москву.
Будем вечером. Обед в холодильнике.
Целуем!
Вот так новость! Они, значит, решили! А меня спросить забыли. Какие же они у меня непостоянные. Вчера папа хотел во что бы то ни стало избавиться от Патриса, а сегодня я уже должна влюбить его в Москву. А больше они ничего не хотят? Может, мне самой организовать его киновечер, чтобы он получил отличную оценку за свою практику?
Злая на весь мир, я пошла делать завтрак. Но на кухне уже хозяйничал Патрис. Я почему-то дико застеснялась своего вида и побежала в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок. Когда я умылась, поправила прическу и переоделась, уже немного смелее вернулась на кухню.
– Доброе утро, Патрис!
Он стоял у плиты босиком, в серых шортах и белой футболке, испачканный мукой, напевая себе под нос какую-то песенку. По кухне расплывался аромат свежей выпечки и кофе.
– Bonjour! – Патрис улыбнулся и в этот раз даже не испугался. – Садись к столу, сейчас будем употреблять завтрак.
– Можно сказать просто завтракать, – поправила я. – А что ты такое готовишь?
– Я пеку оладьи. И Вероник Львовн дала мне баночку конфитюра из черной смородины.
– Звучит аппетитно, – сказала я, и мы замолчали. А что еще сказать? Я не могла понять, злюсь я на него за вчерашнее или нет. Говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Не знаю, так это или нет, но путь к моему прощению точно можно заслужить вкусной едой. А что у Патриса получается что-то вкусное, было точно – от сладкого запаха оладий в моем животе предательски заурчало.
