2 Приблизит тленье ли к цвету летящего в траву сухую снега сухую траву? Найти ли, глядя в себя глядящего и как после смерти стекло целуя, Москву и в щель между дыханьем и отраженьем просунуть голубоглазое лезвие? Связать нельзя ли лица разрезанных на тыл и лица зрением, временем вещей и их чужой, вчерашний их оборот? Произнесет ли не по-немецки рот, стекло туманя: тот человек, тот год? 3 Которому вредно время. Чем дольше взгляд, тем гуще темень стекол, лгущих губным теплом, заоконным снегом лица, тем правдивей свет стен в изразцах. Нет, невозможно, нет. Боль ли сделает из плоти близнеца снега и успеет убелить былое, меж собою и виною пустоту переступить? Нет, невозможно пить воздаянье как воздух губами, глазами ли, губы измучив стеклами ночи и глаза пропущенными снами, говорящими: не верь, время не пламя и не спасет от пламени. Январь – март 1987 «Ты, воздух, всё свое лазурь, лазурь…» Ты, воздух, всё свое лазурь, лазурь о духоте, клонящей в сон меня. И яви ни в одном глазу. Мне трудно дышать тобою, лжецом таким. Но солнце ест глаза, словно оно – дым от иного огня, который будет гореть и уже горит. Оно наклоняет мой взгляд в предлежащий прах, словно оно – споткнуться страх, словно оно – стыд. 1988 «Счастлив говорящий своему горю…» Счастлив говорящий своему горю, раскрывая издалека объятья: подойди ко мне, мы с тобою братья, радостно рыданью твоему вторю. Сторонится мое и глаза прячет, а в мои не смотрит, будто их нету. Чем тебя я вижу? И нет ответа, только тех и слышит, кто и сам плачет. Сентябрь 1989 «Слабая какая перепонка делит…» Слабая какая перепонка делит разведенный спирт и теплый вечер, то гримасничает, то чепуху мелет. Чем же ей потом оправдаться? Нечем. Всё потом, потом – кто поставил в судьи бедному сейчас невинное после? Стыд заискивает перед тем, что будет, будто чище спирт будет завтра розлит. Август 1990 У метро
– Посмотри, не мелькнуло ли да в как всегда опоздавших глазах? – Нет, там карий закат, иногда светло-карий же страх. – Дай пройти ее тихим слезам, фразам, паузам, пережидай, как не тех, поднимавшихся там, пропускал, пропускай. – Но пока оно не раздалось и пока я не встретился с ним, от не тех, от молчанья, от слез разве я отличим? – Оттого-то с нее не своди, словно с лестницы, пристальных глаз: не блеснет ли оно посреди снизу хлынувших нас? – Ты как будто имеешь в виду, что и клятва клянется придти в сердце пообещавшей приду около девяти. – Для меня и для медлящих клятв нету этого сердца милей: так прилежнее, жалобней взгляд: с ними свидимся с ней. – Но привыкнув к навеки, к навек, им и жизнь проволынить не жаль: мил – не мил, что для них человек, вздохи или печаль? – Ждать и жить – это только предлог для отвода неведомо чьих, чтобы ты не спускать с нее мог глаз невечных своих. Сентябрь 1990 О what is this sound (из Уистана Одена) – Что это за звук, за дробь рассыпная гремит в долине так рано, рано? – Просто солдаты идут, дорогая, бьют барабаны. – Что это за свет, так больно сверкая, вспыхивает всё ярче, ярче? – Просто штыки блестят, дорогая, блестят на марше. – Смотри: одна колонна, вторая — зачем собралось их так много, так много? – Просто ученья идут, дорогая, а может – тревога. – Зачем они взяли дорогой другою, слышишь: шаги их всё четче, четче? – Наверно, приказ. Почему, дорогая, ты шепчешь Отче? – Они поворачивают, забирая Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «Литрес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. |
