Я встала, давая понять, что пора. Янка устала, и Кирюша квёлый уже после всего пережитого и лекарств. Нужно ехать домой.

Домой. Как же тяжело. Я словно стала весить в три раза больше. Как с бетонной плитой на плечах. Собирала себя, словно старуха. Отдельно руки, ноги, голова. Надо идти.

– Ну что, герой? Давай, цепляйся за шею. Когда ещё тебе выпадет честь покататься на дяде Ване? Поехали! – Ванька поднял Кирилла легко, словно маленького, так что нога с гипсом оказалась с внешней стороны и торчала, указывая путь.

Ванька балагурил и шутил, пока нёс сына, Герман возглавлял шествие с Янкой на руках, а я плелась позади, заставляя себя делать каждый шаг. Такая усталость навалилась.

Предстоящие разборки давили неотвратимостью и безнадёгой. Где взять силы на противостояние и борьбу?

Ехала рядом с мужем с закрытыми глазами. Желания видеть размазанное пятно от, конечно же, алой помады не было.

Ехать нам недалеко. И за это время нужно постараться не разговаривать.

Мы купили трёхкомнатную квартиру в ипотеку на этапе строительства дома. Так было выгоднее тем более, что до окончания строительства оставалось немного. Теперь трёхкомнатная квартира недалеко от метро «Сокол» в районе Песчаных улиц в четырёхэтажном доме была в нашем распоряжении. С учётом ремонта она обошлась нам недёшево.

Было тяжело в первое время. Тем более на момент ремонта родилась Янка, и было непросто выкручиваться. Но мы справились, вместе пройдя через это испытание. Не помню ни одного раза, чтобы Герман тогда упрекал меня и выходил из себя как сегодня или кричал на меня.

Я сложно переношу крики. Если на меня повышают голос, то я собираюсь в комок и готова кинуться в бой. Такой уж характер.

Но сейчас мне нельзя себе позволять устраивать бойню в ответ на истерику мужа.

Надо, наоборот, попробовать апеллировать к его мозгу. Если он там, в этой тупой башке ещё остался!

Стоп! Спокойно.

Во-первых, уже приехали, а во-вторых, вначале надо уложить детей. Изолировать их от неминуемого скандала.

Говорить буду потом.

– Скажи, ты знаешь, какой у нас размер месячного платежа по ипотеке? – спросила Германа, согревая ледяные руки чашкой с горячим чаем.

Мы сидели на лоджии нашей кухни под уютным светильником в углу. На том месте, где мы обычно проводили с мужем вечера, где в корзинке, задвинутой в открытую полку шкафа, таится моё вязание, а рядом – доска с шахматами.

Место нашего уединения и тишины, где мы могли просто вместе помолчать или вместе помечтать. Могли.

Я с печалью смотрела на мужа, ещё недавно близкого и родного, и готовила себя к тяжёлому разговору.

Дети, утомлённые сегодняшними приключениями, спали и, наконец-то, пришло время поговорить

– Конечно! – удивлённо ответил Герман на мой вопрос.

– А какая сумма списывается у тебя из зарплаты на погашение, помнишь? – методично продолжала я.

– Маш, что ты дурацкие вопросы задаёшь? Конечно, я помню, – начал раздражаться Герман.

– А как ты думаешь, кто этот добрый волшебник, который гасит вторую часть платежа? Не в курсе? – зашипела я в ответ на опешившего мужа, продолжая и стараясь успокоиться, – Как и деньги на оплату садика, секций для детей, коммуналку и продукты, то есть на наши хозяйские нужды мы с тобой тоже делим пополам, так?

– Маш, я помню ещё, как распределяются наши расходы, ты что? – опешил Герман моему напору.

– Это к вопросу о том, кто кого содержит, Гер. Не далее, чем полдня назад ты при друзьях упрекал меня в том, что замучился на нас, неблагодарных, работать. Или уже забыл? – зло сказала я и продолжила, не давая Герману возможности возразить. – Теперь перейдём к тратам. Не подскажешь, какую большую покупку мы сделали полгода назад? Помнишь?

Подняла на мужа взгляд и тихо спросила:

– Как машинка? Не жмёт? Совесть не проснулась?

Герман вспыхнул, наливаясь яростью. Серые глаза совсем потемнели и стали почти антрацитного цвета. Жилка на виске вздулась и затрепетала. Упрекнув в скаредности, я сильно задела его, потому что он действительно был немного скуповат. – Тебе мы тоже купили! Эту, как её… фигню на кухню. И новую кофемашину тоже, – пытался вспомнить мой муж.

Он напрягся и вновь сжал челюсти с силой, до выделившихся, вдутых желваков.

– Сам себя послушай! Оборудование по хозяйству, это не мне купили, а в дом. Нам всем. Да и траты, согласись, несоразмерны. Твоё заявление о том, что ты один работаешь на нас, а мы только пользуемся тобой, мне, в этом контексте, совершенно непонятно. Звучит как бред. Перепевка из чужих уст, – усмехнулась и откинулась на спинку кресла.

– Маш, я знаю, помню, что ты тоже работаешь и устаёшь. И вовсе я не то имел в виду! Что ты всё переворачиваешь? – Герман тоже откинулся назад, расслабляясь. Хорошо. Может быть, услышит.

– Гер! Три месяца назад мы ездили с тобой отдыхать на неделю, и тебя всё устраивало в нашей семье и в наших отношениях. Настолько, что ты просил меня подумать о третьем ребёнке, помнишь? Называл меня своим счастьем и готов был носить на руках. Ты помнишь это? Совсем недавно. В начале лета, – говорила я, вцепившись в кресло, словно в якорь.

– Маш, я… – он замялся, и эта заминка полоснула меня ожогом, болью по сердцу.

– Я очень ценю тебя, и всё, что ты для нас делаешь, поверь. Ты моя жена! – закончил свою речь Герман тем временем.

– Послушай, – продолжила я, – по приезде, почти сразу ты стал отдаляться и молчать. Резко прекратил наше общение. Вечерами стал утыкаться в телефон и не реагировал на мои попытки тебя разговорить.

Я думала, ты так переживаешь выговор, что случился у тебя на работе, и терпела. Ждала, когда ты остынешь. А у тебя, оказывается, завелась Карин. Подцепилась. Как неприличная болезнь.

Под конец мой голос подвёл меня и задрожал, истончился от обиды. Я задышала глубже, стараясь унять дрожь и боль. Нужно договорить, раз уж начала. Не тянуть. Резать сразу!

– Не говори о ней так! – отреагировал мой муж.

– А как? На винт намоталась? – сил не было молчать.

– Маша! – возмутился Герман.

– Кто она? Как полностью зовут? Фамилия? Сколько лет и где живёт? Где работает и что ей точно от тебя, женатого мужчины, нужно, ты выяснил, прежде чем сближаться?

– Это случайное знакомство, Маш. Она мой друг, – твёрдо ответил мне муж.

– Почему тогда с её появлением ты стал отдаляться? Почему решил, что у нас проблемы в семье? До появления Карин проблем не было. Дай угадаю! Она тебе поёт, что её тоже не понимают домашние? Так это её не понимают. Ещё надо бы выяснить, есть ли эти несчастные домочадцы? Где её муж? Почему такое сокровище без мужчины? – сыпала я на ошеломлённого Германа свои вопросы, понимая, что это всё.

Конец. Он не понимает меня.

– Ты очень некрасиво и глупо повёл себя с сыном. Из-за неё. Ты обидел и оскорбил меня. Из-за неё. Разве это тебе на пользу? Разве друг может навредить тебе так? – не останавливалась и продолжала давить, добивая в себе надежду достучаться до мужа.

– Она мой друг, Маша! Я готов познакомить вас! – не унимался Герман.

Это бесполезно! Упертый, тупой баран!

– Почему после общения с прекрасным другом Карин ты стал недоволен нами и решил, что у нас семейные проблемы?

Вдохнула глубже, сознательно сосредоточившись на том, как отцепляются мои скрюченные пальцы от ручек кресла. Чтобы не заорать от бессилия и ужаса.

– Смотри. Она знает, что ты едешь с семьёй к друзьям, но всё равно давит и добивается своего, внося раскол между нами, утверждая над тобой свою власть. А ты с удовольствием бежишь в эту ловушку, отвернувшись от меня, детей и друзей, – попробовала ещё раз достучаться до логики.

– Мы не любовники, Маш! – простодушно признался Герман, будто это самое важное. – А дурацкое пятно, это что? Печать собственности на тебе? Послание мне, что она твоя хозяйка? – я аж взмахнула руками от эмоций.