В месте, где все пронизано тьмой, смех звучал чужеродным элементом, осколками кривых зеркал. Но именно этот смех напомнил мне, что я еще живой.

Я помнил слова богини о том, что Сириус восстанавливается, но сейчас ощутил, что могу к нему обратиться. Только вместо ответа по ментальной связи меня выкинуло на Грань. Не худший вариант, это всего лишь означало, что мой иллами еще слаб. Однако мне было необходимо увидеть его, ощутить хоть кроху его магии. Да и ему я нужен не меньше.

– Сириус? – позвал, наконец оказавшись в месте своей силы.

Мое личное место на Грани в корне отличилось от морского берега леди Марины. Удивительно даже, что мне в пору становления как хранителя иллами ни разу не пришло в голову, что место силы должно дарить покой и уют. Моим местом силы оказался обрыв над пропастью.

Впрочем, учитывая, что с момента моего переезда от тетушки с дядей я всегда боролся с отцом, с мачехой и ее сыном, нет ничего удивительного в моем восприятии тех лет. Сложно настроиться на что-то позитивное, когда тебе постоянно указывают на дверь и считают, что твое место не в главном поместье.

Леди Изельду никогда не устраивал тот факт, что Адарлейн лишь второй сын. И она предпочитала делать вид, что меня вовсе не существует. Замок, в котором испокон веков рождались все будущие главы рода, родным домом мне не стал. Наоборот, отчасти благодаря новой жене отца, я начал верить, что там мне попросту нет места, забывая о том, что, став главой рода, покинуть замок не имею права, и уже мои дети будут жить и расти именно там.

Бредя по скалистому склону, я размышлял о прошлом и искал того единственного, кто давным-давно стал мне надежной опорой, другом и наставником. Существом, с которым я мог разделить тревоги, опасения и радость.

Нашел. Даже больше, чем желал увидеть.

– Феликс?

По большому счету, отличить одного феникса от другого довольно сложно, они выглядят одинаково. Отличия могут быть в размахе крыльев, росте и весе, и то при слиянии с хранителем. На Грани же они все – сгустки тьмы, света или доминирующей стихии и размерами не отличаются. А уж если наделены мощным даром и резервом, то и вовсе являются ярким хаотичным сгустком магии и проявляют форму лишь при ритуалах призыва для новых хранителей иллами. В другие дни увидеть очертания чужого феникса, дракона, волка или сильфа нереально.

Однако существовала еще одна классификация, которая помогала опытным хранителям определять не только какой иллами перед ними, но и кому он принадлежит. К ним относились древние иллами, даже на Грани сохранявшие свою изначальную форму.

Все древние имели внешнюю характерную особенность, и спутать их с кем-то другим не представлялось возможным. Мой иллами на Грани выглядел как воин, его окутывала мощная броня из множества силовых потоков. Иллами Марины не мог похвастать подобным, у него была своя особенность – яркие, словно сияние звезд, глаза. Иногда мне казалось, что их цвет похож на мой – глубокий синий, а иногда они казались лазурными, разбавленными зеленью. Такого изменчивого цвета глаз я еще ни у одного иллами не видел и, полагаю, никогда больше не увижу.

– Ты вовремя, Лейнард, – вместо приветствия произнес чужой древний. – Твой иллами сейчас вылупится.

– Что сделает? – Я опешил.

– Мы же фениксы, – Феликс взмыл с насиженного места – причем действительно насиженного, я сразу и не понял, что он не просто так сидит, – открывая моему взору удивительную картину.

Сотканное из черного пламени гнездо, а в его центре едва отличимое черное яйцо с пульсирующей внутри него силой. Боги, мой Сириус!

– Ваша связь не нарушена, – сообщил Феликс, – но очень хорошо, что ты пришел именно сейчас. Вы выйдете на новый уровень силы, новые возможности. Стать участником рождения на Грани – уникальная удача.

– Почему? – Я впервые видел что-то подобное, да и дядя никогда не рассказывал, что иллами-фениксы способны настолько менять форму. – Почему он в таком виде?

– Мы древние, – напомнил Феликс, – и только нам решать, когда уходить на перерождение.

– Он должен был уйти? – И пусть в месте силы не было моего физического тела, я будто наяву ощутил ледяную руку, сжавшую горло.

– Да. Твой иллами был близок к перерождению, он полностью исчерпал свой резерв, но ему хватило тех крох магии, что питали его от тебя, чтобы обратиться к главной особенности всех фениксов – воскрешению, а я поддержал его своей магией. Сейчас сам все увидишь. Ему хватит пары суток, чтобы вернуться в форму. Мы быстро растем.

Мне почудилась нежная ирония в голосе Феликса.

– Почему именно ты?

– Потому что ты решил, что матерью твоих детей будет Марина. Ты сам знаешь, что это означает.

От глупого вопроса, когда я это решил, удержался. Магия, которая никогда не ошибается. Мои мысли, чувства, желания… Слабость. Я соединил наших иллами, даже не задумавшись, можно сказать, что это произошло против моей воли. Против разума.

Когда высокий лорд готов к продолжению рода, его иллами образует связь с иллами избранницы. И магии плевать на то, является ли избранница женой или невестой.

Обычно, правда, именно иллами лорда помогает иллами избранницы – подпитывает магией, когда это необходимо. Такая связь – своеобразный маячок для лорда, он всегда будет знать, где его избранница, не грозит ли ей опасность, сумеет поделиться силой, а позже сможет отслеживать и состояние общего дитя.

И то, что Феликс помог, это лишь его желание, он мог этого не делать. Однако же потянул за канал, поделился своим резервом…

Кажется, я сам себя переиграл. Только почему вместо горечи испытываю радость? Клятва богам? Что ж, легких путей в моей жизни никогда не было.

– Благодарю, Феликс, – я улыбнулся иллами Марины, – не говори ей пока.

– Не стану, ты еще должен доказать свои намерения. Мало ли кто еще захочет мою Ришу увидеть матерью своих детей.

Улыбка сползла с моих губ. А совместимость объявят нескоро… Он прав, пока леди не связана брачными узами, образовать связь с ее иллами смогу не только я. Никто слабее меня не сможет, но если за леди решит побороться еще один наследник великого рода, запретить ему это я не в силах.

Я сжал кулаки. Мы были рождены друг для друга. Я это понял, поймет и Марина. Я помогу ей этой понять.

– Начинается, – с благоговением произнес Феликс.

Тьма, клубящаяся вокруг яйца, вспыхнула неожиданно ярко, слепяще. Я невольно зажмурился. А распахнув веки, стал свидетелем чуда.

– Сириус, – мягко позвал птенца, чью кожу нежно укутывала броня.

– Я здесь, хранитель, – пискляво ответил он и забил крыльями, пока не имея возможности подняться в воздух. – Я здесь, Лейн.

Меня с неведомой силой потянуло к иллами, я опустился перед ним и протянул руки. Между нами ласковой кошкой вилась тьма, лизала мою душу, гладила шею птенца, словно благословляла.

Ничего подобного прежде я не испытывал, меня будто окунули в водоворот эмоций и чувств. Радость, нежность, узнавание, желание быть нужным, единым целым, частью жизни…

Нас будто баюкало над пропастью, заново соединяло множеством нитей силы и магии, сшивало, закрепляло узелками, напитывало божественной силой. Мне чудились треугольные глаза, казалось, Грань улыбается, глядя на нас.

– Новая сила, Лейн, ты справишься, – голос Сириуса вернул меня из забытья и странной эйфории. – А теперь иди, мне нужно расти.

Меня выдернуло из Грани толчком. Опомниться не успел, как распахнул глаза и увидел потолок собственной спальни. А в следующий момент едва не закричал от боли. Зажмурился, пережидая первую волну. Жар стремительно разливался по телу. Огненная река бурлила во мне, то ли желая спалить до тла, то ли просто проверяя на прочность.

– Лейн! – испуганный крик тетушки заставил меня вновь открыть глаза. – О боги!

– Все хорошо, – вытолкнул из себя по слогам. – Обретение новой силы.

Но хорошо не было. Меня выгнуло дугой на постели, я едва сдержал крик, вцепился в простыню, пережидая судороги. В прошлые разы было совсем не так. Какую способность мне подарят боги на этот раз?