Жертвоприношение славян. Рис. А.С. Янова
У славян был распространен обычай сожжения покойников и возведения над их захоронениями земляных насыпей – курганов. В погребальный костер (или в могилу) вместе с умершим клали его вещи, оружие, пищу. При погребении князя вместе с ним сжигали коня и одну из его жен или рабыню, которая нередко добровольно ложилась на погребальный костер, веря, что встретится со своим господином в ином мире. В честь умершего устраивали пир – тризну, нередко справлявшуюся прямо на вершине погребального кургана, и военные состязания. У славян существовал годовой цикл земледельческих праздников в честь солнца и смены времен года. Языческие обряды должны были обеспечить высокий урожай, здоровье людей и скота. Особыми обрядами сопровождались важнейшие события в жизни человека – рождение, свадьба, смерть.
Теперь необходимо остановиться на культурном значении принятия христианства. Рассматривая этот вопрос, необходимо прежде всего освободиться от до сих пор широко распространенного мнения о том, что «Путята крестил мечом, а Добрыня – огнем», то есть от убеждения, что христианство вводилось насильно. Усомниться в этом можно уже на основании того факта, что Иоакимовская летопись, содержащая эту фразу, – произведение XVII в. (если она вообще существовала). Действие «огнем и мечом» могло иметь место, но это не означает, что оно было направлено против сопротивляющихся язычников. Возможно, таким образом подавлялись выступления тех, кто пытался, пользуясь всегда возникающей на «переломе эпох» (в данном случае этот перелом был связан с введением христианства) неустойчивостью общества, расшатать государственный и общественный порядок.
Кроме того, исключительно быстрое усвоение христианских нравственных ценностей, христианского культа говорит о том, что принятие христианства могло быть только добровольным актом. Достаточно вспомнить, что уже в «Русской Правде» (спустя столетие с небольшим после Крещения Руси) кровная месть за убийство заменена денежным выкупом, не признается судебный поединок, ночной вор не может быть убит, если он пойман после восхода солнца, телесные наказания заменены денежным штрафом и т. д. В.О. Ключевский считал, что во всем этом не обошлось без воздействия христианства. Разумеется, к этому времени уже исчезают человеческие жертвоприношения, ритуальные убийства жен и слуг на могиле господина и многоженство.
Также, очевидно, при рассмотрении вопроса о значении христианизации Руси следует отказаться от марксистского тезиса о том, что христианизация Руси являлась духовным «оправданием» феодального строя и приурочивалась к смене экономических формаций. Прежде всего, в этом объяснении Крещения Руси проявляется стремление перенести современную рассудочную, хорошо разработанную и опробованную методику управления массами на князя Владимира и его окружение, что едва ли возможно. Оставаясь на этой точке зрения, следует признать, что для Владимира и его окружения христианство имело не нравственное значение, а являлось всего лишь более совершенной системой управления обществом, то есть в духовном смысле оно равнялось язычеству. На самом деле значение христианизации Руси состояло прежде всего в признании его духовного преимущества перед язычеством.
Г.К. Вагнер отмечал, что переход от внеисторизма к историзму, выразившийся в переходе от языческой циклической модели времени и истории к линейной христианской модели (от Адама до Страшного суда), имел огромное значение не только для всего общества в целом, но и для каждого человека в отдельности. Ведь именно только в рамках линейного понимании времени и истории возможно понятие общественного прогресса и личного нравственного прогресса.
Необходимо указать и на тот очевидный и бесспорный факт приобщения после Крещения Руси восточнославянского мира к лучшим достижениям мировой культуры – литературе, пению, архитектуре, живописи. На Русь «обрушился» огромный поток накопленных почти за тысячу лет духовных богатств, и что особенно важно, не «раздавивших» собственную самобытную культуру, но творчески усвоенных и ярко обогащенных языческими представлениями о природной красоте и гармонии, что придало многим явлениям древнерусской культуры (и русскому православию в целом) уникальность и неповторимость.
В заключение нельзя не сказать и о так называемом неоязычестве (родноверии), которое сегодня часто преподносится как достоверная реконструкция древних, дохристианских верований Руси. На самом деле это субкультурное явление, искусственный конструкт, имеющий самое отдаленное отношение к настоящему славянскому язычеству и базирующийся на оккультизме и мистико-националистических доктринах.
Капище. Рис. Н.К. Рериха
Почти для всех неоязыческих движений характерно чрезмерное увлечение символикой – рунами, свастикой, другими знаками. Наиболее известен неоязыческий символ «коловрат» (восьмилучевая свастика), который не имеет отношения к подлинному язычеству и родился в 1923 г. благодаря львовскому художнику С. Якубовскому (он считал, что так оформлялись древнеславянские надгробия, хотя надгробий у славян не существовало). Неоязычники любят называть исконно славянским символом и свастику, хотя разновидности свастик известны во многих культурах, включая христианскую. В последней она носит название «гамматический крест», использовавшийся еще первыми христианами в римских катакомбах, а также в Византии.
Главным основанием сегодняшнего неоязычества является так называемая «Велесова книга», суммарный тираж превышает несколько сот тысяч экземпляров. Для многих она является авторитетным источником по славянской истории и религии. По мнению сторонников подлинности «Велесовой книги», ее текст был написан новгородскими волхвами в IX в., он содержит описание истории русов на протяжении нескольких тысячелетий, а также повествует о дохристианских религиозных представлениях людей того времени. На самом деле «Велесова книга» – это подделка, доказательно разоблаченная. В 1953 г. в эмигрантском журнале «Жар-птица» историк-любитель Ю. Миролюбов сообщил о том, что ему в руки попали некие древние дощечки с письменами, которые были якобы найдены в некоей разоренной усадьбе белогвардейским офицером Изенбеком. Последний отказался передать Миролюбову эти дощечки, но позволил скопировать их содержание, поэтому оригиналы дощечек никто никогда не видел. В 1957–1959 гг. «Велесова книга» была опубликована полностью. Тогда же и получила свое название.
Профессиональные ученые быстро выяснили, что «книга» – грубая подделка, о чем говорит ряд фактов. Самих дощечек, как уже говорилось, никто не видел, нет даже внятных, достоверных копий. Единственная фотография, на которой якобы присутствует одна из дощечек, была признана экспертами фотографией рисунка на бумаге. Мировоззренческие взгляды Миролюбова совпадают с содержанием «Велесовой книги», в которой загадочным образом присутствуют библейские цитаты вроде: «камни вопиют», «земля, текущая молоком и медом», «и ныне и присно и во веки веков». Стиль и язык «Велесовой книги» очень примитивны и не идут ни в какое сравнение с известными аутентичными летописями.
Очень бедна «Велесова книга» географическими наименованиями и личными именами. Содержание ее довольно общее, как будто специально лишенное конкретных фактов, в то время как ранние русские литературные памятники очень насыщенные и продуманные, изобилуют географическими названиями и именами. Язык «Велесовой книги» представляет собой неумелую попытку подделки под старину с помощью бессистемного коверканья слов. Несмотря на мнение ученых, многие неоязычники не сомневаются в подлинности «Велесовой книги». Более того, они продолжают создавать новые переводы, все дальше и дальше уходящие от миролюбовского «оригинала».
