— Да… — открыл я рот и тут же захлопнул его. — «Вот же гад, так развести!».

Вроде бы простая речь, простые слова, но немец чуть не заставил меня ляпнуть и про Сталинград, и про обещание получить сильнейшую оплеуху в ходе Зимнего наступления. Умному человеку хватило бы и этого. И главное — ни слова про мои вещи, при виде которых Карл и всё его окружение должны ссать кипятком в экстазе и желании разобраться в них.

— Что замолчали?

— Голова разболелась. А что же до доказательств, то спросите своего шефа Канариса, почему он отговорил Гитлера высадить десант на английском берегу, который защищали буквально пять дивизий всего, после Дюнкерка других боеспособных частей не было, на дорогах стояли старики с охотничьими ружьями. Не потому ли, что он относится к крылу англофилов и вообще… — тут я сделал паузу и потом быстро произнёс, — не куплен англичанами? Ведь именно он поставлял разведсводки по состоянию армии Англии и СССР, увеличивая потенциал одних и уменьшая его у других. Вот потому вы скоро будете кровью харкать, узнав про ошибку, которую совершили, напав на СССР. С вас спросят за убийства мирных граждан, за газовые камеры, крематории и братские могилы с тысячами расстрелянных, — зло произнёс я. — Никто не спрячется в Аргентине и Мексике, не удерёт в Америку. И чем выше занимаемое положение, тем тщательнее будут вестись поиски.

Карл выслушал меня очень внимательно. Не знаю, какие последствия будут после моих слов, но как минимум задуматься они заставят многих. Думаю, какое-то время у меня теперь будет на подготовку побега, даже если мой собеседник является доверенным лицом Канариса. А если нет, то времени я получу ещё больше. Ведь это бомба — шанс раскрыть «крота», засевшего столь высоко. Даже секретное оружие могут задвинуть в сторону. Ведь оно есть-пить не просит, а вот предатель может навредить напоследок и удрать, избежав возмездия за свои поступки.

Я озвучил одну из версий, что кочевала на просторах интернета. Только-только вспомнил её и тут же выдал экспромтом. Правда или нет — совершенно не трогает. С другой стороны, дыма без огня не бывает, недаром потом Канарис участвовал в покушении на Гитлера и был казнён, перед этим ещё и побывав в руках самого жестокого немецкого палача.

«Мне бы только ночь простоять да день продержаться», — подумал я, сплагиатив чужую фразу.

— Это очень интересно, Виктор. Хотя и маловероятно. Вильгельм Канарис настоящий патриот и сын Германии, какие-бы чувства он не испытывал к братскому народу Великобритании, свою страну предать он не может. Никогда.

— Да мне всё равно, — пожал я плечами. — Я рассказал — вы услышали.

— И что за глупость вы говорили про казни? Германия пришла освободить русский народ от палаческого режима евреев и большевиков. Если кто и пострадал из нонкомбатантов, то случайно. Увы, сейчас идёт война, а она крайне неразборчивая и невнимательная фрау.

Я только скривился от такого обмана. Мог бы рассказать о почерневших костях на пепелищах деревень, о повешенных на столбах женщинах и мужчинах, причём, почти все они были в гражданской одежде, об издевательствах над пленными в лагерях, чему сам был свидетель. А зондеркоманды, которые следуют за регулярными частями и проводят чистки (те самые повешенные и сожжённые заживо — это дело их рук), отряды, официально поддерживаемые самой верхушкой Германии и имеющие МАКСИМАЛЬНО возможные права и привилегии? Неужели он не знает о них? Три раза ха-ха на такой наивной попыткой навешать мне лапшу. Так зачем мне это ему рассказывать? Собеседник и сам про всё знает лучше меня.

— Кстати, а давайте вы поговорите со своим земляком, точнее, землячкой, которая хочет спасти свою страну и ради этого пришла к нам на службу?

— Не хочу. С проститутками брезгую общаться. А никем другим человек, который служил одним, а потом перешёл к другим, не может быть.

— Но всё же попробуйте. Я её пришлю к вам ближе к вечеру, а сейчас позвольте мне откланяться, — немец встал, наклонил голову. — Желаю вам приятного отдыха, герр Макаров. И подумать над моим предложением о сотрудничестве с нами. Всего хорошего.

Глава 19

Когда я увидел Радистку Кэт, переступившей порог в моей комнате, то даже не удивился ничуть.

Глава 19

Когда я увидел Радистку Кэт, переступившей порог в моей комнате, то даже не удивился ничуть.

— Интересно, как ты меня отравила? — вместо приветствия спросил я.

— Влила в банку со сгущённым молоком снотворное, когда ела её ложкой по очереди с тобой, — спокойно ответила она.

— А если бы сама загнулась, ведь у меня вес больше, нужно и снотворного больше?

Та отвечать не стала, просто пожала плечами.

— Надо же какая готовность пожертвовать собой ради помощи врагам, которые разоряют родную землю, — ядовито произнёс я, наблюдая за реакцией гостьи.

— Я не ради них, а будущего своей страны, которую уничтожают большевики! — вспыхнула она в одно мгновение. Лицо её покраснело, а кулачки сжались так, что кожа побелела на костяшках.

— Уничтожают? — я приподнял одну бровь в вопросительно-удивлённой гримасе. — Это те самые большевики, которые превратили аграрную необразованную страну в государство технологическое, где почти каждый имеет хотя бы начальное образование, а учёные создают свои собственные разработки, не идя на поклон за патентами к другим правителям?

— И где эти учёные сидят? В лагерях за колючей проволокой под охраной собак и пулемётных вышек! — в тон мне ответила девушка. — А рядом с ними в лагере сидит половина страны.

— Интересно, кто же тогда поднимает целину, работает на тысячах заводах, кормит не только свой народ, но и население других стран, поставляя туда зерно? Наверное, из лагеря на поля и за станки выгоняли зеков утром, а вечером вертухаи штыками и собаками сгоняли в бараки их обратно…

В общем, первая беседа наша совсем не задалась, зато потом…

— Вот оружие, — шёпотом произнесла девушка, с этими словами она задрала длинную юбку и достала затвор с магазин от пистолета. Оба предмета были привязаны к внутренней стороне бедра под чулками. — Отвернись!

— Будто я что-то там не видел, — буркнул я, но просьбу выполнил.

Через полминуты раздалось разрешение повернуться. За это время Катя успела привести свою одежду в порядок и спрятать детали пистолета под маленькую подушечку на кресле.

Шёл десятый день моего пребывания в плену. Казалось, обо мне все забыли. За всё время я четырежды общался с Карлом. Да и то наши беседы в эти встречи были ни о чём. Больше не было угроз, предложений, въедливых расспросов. Абверовец вёл себя так, будто я перестал его интересовать совсем. И я терялся в предположениях: это какая-то игра, заставляющая меня расслабиться перед сокрушительным ударом по моим убеждениям и желаниям; или же моими вещами они сумели распорядиться настолько эффективно, что на волне эйфории строят планы с ними дальше, отложив мою разработку на потом. В последнем случае невнимание к моей персоне ничуть не удивительно, ведь вряд ли много народа знает про меня и имеет доступ к артефактам из будущего. Поэтому, времени заниматься сразу двумя направлениями — мной и костюмом с винтовкой, у них нет.

Зато с Радисткой Кэт я стал видеться дважды в день. Она приходила, садилась в кресло, и мы начинали… ругаться. Ну, ничем другим наши разговоры я обозвать не могу. Поочерёдно приводили свои примеры и разбивали чужие. Ей-богу, в один из таких моментов я даже засомневался, что нахожусь в реальном мире, а не лежу в больничной палате и не вижу реалистичные красочные галлюцинации. Уж очень споры с Кэт были похожи на множество шоу, которыми оболванивают народ в моём времени.

Потом я просто отмахнулся от этих мыслей, решив, что пусть всё идёт своим чередом, даже если я сейчас в коме нахожусь. Заодно вспомнилась история вербовки из «Трёх мушкетёров», где миледи охмурила своего тюремщика — фанатика Фельтона. В моём случае всё происходит практически так же. Попробовать перетащить на свою сторону девушку?