И оцарапал себе лицо, вырвал несколько сотен волос из скальпа, и поклялся:
– Я, Малиновое Зерно. Каждый следопыт хоть раз, но терял след. Каждый стрелок хоть раз, но промахивался. Каждый бог хоть раз, но сходил на землю. Хоть раз, но параллельные прямые перекрещиваются. Я, Малиновое Зерно, потерял почту. Но я, Малиновое Зерно, верну почту. Я, Малиновое Зерно, найду адресата и исправлю квитанцию. Я, Малиновое Зерно, не умру, пока не исполню оплаченный отправителем заказ. Я, Малиновое Зерно, юконский индеец, пилот "Китового Уса", и я сказал так.
Словно в ответ на торжественные и высокие слова, раздался голос:
– "Китовый Ус", здесь диспетчерская порта, сменный диспетчер Каширов. Подтверждаю окончание вашей визы на "Стратокастере". Даю "добро" на старт. Прошу вашего взаимодействия с диспетчерской для исполнения процедуры старта "Китового Уса" из порта "Стратокастер". Пилот Малиновое Зерно, примите связь!
Лицо Малинового Зерна было лицом истого индейца, когда он ответил в микрофон:
– Диспетчер, здесь "Китовый Ус". Прошу продления визы для выяснения возникших обстоятельств.
– "Китовый Ус", какого рода возникли обстоятельства и на какой срок требуется продлить визу?
– Обстоятельства личные, а срок – неопределенный.
Индеец не хотел унижаться, говоря ложь.
– "Китовый Ус", ждите ответа.
Как раз ждать Малиновое Зерно не собирался. Посылку нужно было вернуть немедленно. Возможно, что ее еще не вскрыли.
Посылку действительно не вскрыли. Пластиковый, залитый во многих местах пропечатанным сургучом, синий ящик стоял в маленьком настенном сейфе Полугая. Чтобы ящик поместился, Полугаю пришлось перенести секретные документы в спальную и вывалить их прямо на диван. Ему, конечно, не терпелось узнать, что же такого могли прислать государственному преступнику, да еще юконской, очень дорогостоящей, почтой, но Полугаю было некогда. На борту "Коня Белого" находился и бушевал Мон Шер Великолепный.
Миша Краснодевко исполнил приказ в точности. Но, если на взятие в оборот молодого, явно растерявшегося от обилия и высокости предъявленных ему полномочий, почтальона, потребовалось десять минут, то Антуан Светосранов требовал на себя неопределимое количество времени.
– Я вам в сотый раз объясняю, – устало говорил Полугай. – Вы задержаны для выяснения обстоятельств, господин Светосранов. Имеются свидетели, свидетельствующие…
– Кто они, эти ваши свидетели, где они, предъявите мне их! – орал Светосранов. – О боги, ядовитые и надменные, какую шутку вы играете со мной! Вы что, товарищ военный, о себе полагаете? Что вы бог, и король, и управы на беззаконие нету? Да я же только что, на ваших глазах, прилетел на "Стратокастер"! И я, как добрый гражданин и как общеизвестное лицо, требую допустить ко мне мою свиту и моих адвокатов. И я требую…
– Господин Светосранов, – говорил Полугай спокойно, призывая для воплощения спокойствия в речи почти все свое мужество и все, без остатка, терпение. – Вы можете требовать все, что вам заблагорассудится, но ни одно из требований не исполнится, пока я не получу вразумительного ответа на вопросы: где находится Дональд Маллиган, как вы проникали на борт военного звездолета, как вы его затем покинули? Заметьте, я все еще вежлив, хотя идет военная операция, и я вправе применять к вам – по личному моему усмотрению – активные методы. Прекратите отпираться, неумно же, в самом деле! Вы были сегодня на борту "Стратокастера", вы препятствовали – возможно и невольно – аресту государственного преступника, вы проникли на борт военного судна, а затем покинули его неизвестным способом, и разъяснить все это вам придется, господин Светосранов. Будьте благоразумны. Где Маллиган?
– Да не знаю я! – заорал Светосранов. – Я только что прилетел! Мне он самому нужен, у меня уже и деньги вложены! Концерты назначены! Что вы мне тут шьете, злой гений!? С ума сойти, никогда со мной еще не бывало…
– Господин войсаул, Генеральный Штаб на связи, – сказал, заглянув в каюту, где Полугай допрашивал Светосранова, урядник Ряхлов. – А также требует встречи полковник Крекерборг.
Полугай встал.
– Подумайте, гражданин Светосранов, – сказал он веско. – Вы всегда были добропорядочным и полезным членом общества. Попали в переделку, – так выбирайтесь же из нее! А мы вам поможем, всей душой, гражданин Светосранов!
– Вы им лучше расскажите у себя в Генеральном Штабе, как вы мучаете бедного артиста, всенародного любимца и личного друга Королевы Американской Сары! – ответил Светосранов, впрочем, уныло. Без свиты и без зрителей он чувствовал себя плохо. До него стало доходить, что происходящее с ним не есть глупый роман или злостный розыгрыш. Происки конкурентов? Светосранов просмотрел в уме портреты тех из них, кто способен был на подобную низость. Но ни у одного из них не имелось столь обширных и специфических связей в Генеральном Штабе… Светосранов выпил из серебряной фляжечки капельку драгоценного коньяку. Левая щека его странно задвигалась, а глаза остекленели. Н-ну… ладно. Светосранов рассердился всерьез.
Антуан Светосранов, как и всякий штучный человек, имел массу различных качеств. Например, он совершенно не терпел, когда его "Я!" ущемляли к чему-нибудь принуждением. И более капризного человека днем с огнем было не сыскать даже и среди людей штучных.
Именно высокая степень капризности натуры Антуана Светосранова помогла ему сделать головокружительную карьеру. Для него существовал только один авторитет. Он сам. С ним бессмысленно было искать компромисса. Повинуясь неистребимому духу противоречия Мон Шер Великолепный шел во всем до конца, и "неизменно враг повержен!" – будь то идиотская гонорарная политика глупой звезды, будь то происки конкурента, будь то нелетная погода, или недостаточная свежесть икры на бутерброде. Волшебным образом Светосранов лавировал между строк Закона о недобросовестной конкуренции, неписаных законов общежития и Правил Космического Движения. Нельзя было сердить Антуана Светосранова! С ним можно было только сотрудничать. Непрерывно говоря комплименты и кормя его его любимыми пирожными с маком.
