– Объясни мне, мой маленький генерал, зачем тебе Торрен? – она посмотрела на заспанное лицо с печалью, как мама смотрит на глупого ребёнка.

– Мне нужно с ним поговорить.

– Много кто теперь его ищет. Кристализ как с цепи слетела. После поражения в Кантерлоте, как только мы не смогли взять под контроль Вестрию, власть этой избалованной девочки только укрепилась и теперь… Не знаю, сколько времени осталось, но континент ждёт катастрофа. Скоро мир превратиться в поле боя. Эквус никогда не будет прежним, ты должен понимать, что грядёт Конец гармонии…

– Я должен хорошенько встряхнуть Торрена, чтобы этот идиот опомнился, – изрек я и отставил опустевшую тарелку.

– Ты думаешь, что получится убедить гармонистов присоединиться к нам?

Я на миг задумался, взял руку Ауранции и произнес:

– Я не знаю. Но мой брат…

Внезапно двери открылись. Человек прошёл вперёд под звон тишины. Он мгновенно привлек внимание всех присутствующих: горничных, нескольких кухарок, что стояли в стороне и охранника, что находился рядом со входом. Это был мой старший брат. Лицо Эрвина исказил гнев. Он смотрел на меня, как в далёком детстве, когда я ещё не мог дать отпор. Шагая с уверенностью льва, он подошел ко мне, наполнил комнату напряжением, взял бокал с вином и угрожающе встал прямо перед столиком. Взгляд пронзал словно меч, сверкал непреклонной решимостью и неукротимой яростью.

Эрвин. Бывший глава отдела тайных операций Вракса.

Эрвин любил убивать. С самого рождения с ним было что-то не так. Рядом я всегда ощущал смесь противоречивых чувств. С одной стороны любил, как родную кровь, а с другой – внутренне содрогался от ледяной безжалостности. Чертами лица он походил на мать, но рыжие волосы достались от отца. Эрвин словно впитал худшие качества обоих: эгоизм мамы и жестокость папы.

Я помнил, как в детстве брат проявлял садистские наклонности и мучил простых людей. Он заманивал девушек в дом и заставлял делать то, что хотел: раздевал, насиловал, бил до полусмерти, пугал компроматом, ставил садистские эксперименты, травил и заставлял употреблять. Родители же не знали, как обстоят дела на самом деле и списывали всё на обычные детские шалости. Теперь же Эрвин служил в гвардии и имел полное право на любые издевательства над врагами государства, что ограничивались лишь фантазией.

Я встретил холодный взгляд и ощутил тяжесть момента, который предвещал нечто неминуемое и неотвратимое. В теле раздался глухой удар. Сердце предупреждало о грозящей опасности. На лице отразилось внутреннее напряжение. Тело пыталось противостоять надвигающейся угрозе, выделило гормоны.

Эрвин Фон Кригер впился взглядом в мои глаза, словно зверь на охоте, напряженно сжал кулак и вылил мне на голову содержимое бокала. Дыхание, размашистое и глубокое, наполнило зал зловещей атмосферой. Я встал, поднял руки к подбородку, принял стойку и ожидал развязки.

В тишине раздался первый удар: пронзительный и резкий, он разрывал воздух, как молния ночное небо. Только удар достиг головы, последовал второй. Заболела челюсть. Вино попало в глаза. Я медленно сплюнул кровь, что потекла по губам, встал перед братом, как обвиняемый перед судьёй и встречал приговор тотальным молчанием.

– Ты идёшь со мной, – сказал Эрвин, пока я презрительно улыбался.

– Ласин тоже здесь?

– А как же…

Я увидел, как сквозь двери прошли с десяток бойцов гвардии Великой королевы. Жёсткие, статные – они были вооружены. Один из них предъявил Ауранции какую-то бумажку. Она медленно отвернулась и позволила меня забрать. За гвардией под самый конец представления вошёл Ласин. Он нагло улыбался, а после с гордым тоном приказал:

– Фаррен фон Кригер! Ты идёшь со мной!

«Как же я тебя ненавижу…»

Ласин Кардорен. Глава королевской гвардии Гегемонии и тайной полиции Всеполиса (УОП)

Ласин был своего рода революционером – убежденным сторонником идеи господства Меняющихся, что потихоньку набирал политические очки своими выходками. Он называл столь любимые эпатажные представления: Торжеством справедливости. Фанатичность и вера в добродетель идеи только укреплялись, когда глава королевской гвардии наводил порядок и продавливал свою «справедливость». Презрение фанатиков к слабым из-за быстрого набора сторонников и успеха на службе только росло. Радикальные взгляды королевского гвардейца вызывали даже у других, что сошли с ума ничуть не меньше, искреннее недоумение.

Кардо также являлся главой тайной полиции. Там он убедил многих, что Гегемония превзойдёт любую империю на планете, если достигнет истинного превосходства. Мерзкий светловолосый фанатик считал, что сила является ключом к успеху, поэтому Ласин принимал все возможные меры, чтобы укрепить и развить военную мощь страны.

Моя ненависть к Ласину была не только личной, но и патриотической. Я ненавидел главу королевской гвардии всей душой, ведь видел, что тайная полиция становилась все влиятельнее. К великому несчастью, в отличие от большинства, только адекватный человек понимал: «Когда безумец обретает власть, его руки становятся орудием массового уничтожения».

Сердце кипело от гнева, когда меня посадили в автомобиль под конвоем. Три машины отправились в путь. Я не сказал ни слова с момента ареста. Ласин сидел спереди и гордо смотрел вперёд. Прошло сорок минут с небольшим, как конвой выехал из города и Ласин вновь открыл свою пасть:

– Фон Кригер… Ответь мне, где Торрен?

– Я ничего тебе не скажу, Ласин. У твоей конторы на меня ничего нет и быть не может.

– Пра-а-авда? А ты уверен? – он достал конверт из бардачка.

Я стоял на краю бездны, ведь впервые ощущал истинный неподдельный ужас. Пришлось направить все усилия на то, чтобы лицо выражало только спокойствие. Ласин смотрел на израненные руки гнилым взглядом и крепко держал конверт.

Внутри могло быть что угодно: фото чистой улыбки при встрече с террористкой, доказательство глупых шалостей с проститутками, фото прислуги с завязанными глазами и руками или запись разговоров. Ласин вскрыл конверт и достал содержимое. На фотографии располагался побледневший труп офицера.

– Ну и куда мы едем, Ласин? Собираешься пристрелить меня на пустыре, как собаку? И всё из-за какого-то хайвест-лейтенанта?

– Не говори ерунды. Это не мой метод.

– Так это просто автомобильная прогулка в кругу боевых товарищей?

– Мы едем кое-кого навестить. Ты думал, убийство сойдёт тебе с рук, потому что ты один из лучших генералов страны? Может… Может так и будет… Но я заставлю тебя встретиться с последствиями твоих действий! Великой королеве плевать чем заняты её генералы, но мне не плевать на своих офицеров. Я проучу тебя за твою дерзость. Ничтожный нытик решил, что может просто взять и убить моего человека! Ебаная гнида как ты получит по заслугам. Скажи, что ты чувствовал, когда решил добить его?

Я незаметно выдохнул.

– Отвечай, когда тебя спрашивают! – солдат с соседнего сидения ударил в плечо.

– Я не хотел его убивать…

– Что? Не слышу. Ты что?

Вновь последовал удар.

– Я не хотел его убивать! – я схватил офицера за шкирку. Тот потерялся и посмотрел на начальника.

– Да ну нахуй! Ты не хотел его убивать? Но убил? – Ласин не обратил внимания на офицера и пододвинулся поближе. Рядом сидел Эрвин и без эмоций смотрел в окно.

Я отпустил офицера и ничего не ответил. Знал бы кто-нибудь, что я ощущал, как тяжело было на сердце. Я тонул в жгучем чувстве стыда и вины. Тяжелое бремя ответственности угнетало разум, когда я вспомнил тот неправильный, гневливый удар, как крики беззащитных гармонистов разрывали молчание ночи. Воспоминания обрушивали на меня страшный вес непоправимого, уже неизменного.

Усталость истощила тело, вечерело. Горькая правда, что я убил беззащитного поражала. Да, он был сам виноват, что я его избил, но ведь хайвст-лейтенант был абсолютно беспомощен, когда лежал передо мной и безмолвно молил о пощаде… Когда я добил офицера ногой, он явно не представлял никакой угрозы.