- Они, между прочим, в роту ночевать не пришли, их с вечера уволокли, и где-то прячут.

- С утра узнай, где. Встретиться и потолковать с ними без свидетелей, пожалуй, все-таки, стоит. Я тоже надавлю, где нужно. А где пакет с «лекарством»?

- Где положено. Доставлен по адресу.

- Значит, все, как я сказал: берешь Левона и еще одного лоха, идешь туда до подъема и торжественно «находишь» посылку. Ихним кабаном я займусь сам. Ничего, на этот раз они у меня хлебнут по полной программе! Долго они еще меня помнить будут! Ладно, всё. Давай спать, завтра вставать рано.

Наступила тишина.

………………………………

Капитан Кирпичников в соседнем модуле вынул наушник из уха и отмотал запись на диктофоне назад. На этот раз аппарат был размером с папиросную коробку. Он, отмотал назад, прослушал запись, и остался доволен услышанным.

…………………………………………………………

Два бойца, зевая, зашли в комнату Никитина.

Он при них вытащил из тумбочки злосчастный пакет и положил его на тумбочку же сверху.

- Дывись, - пригласил жестом.

Сержант Величко посмотрел, понюхал:

- Ось ничего себе подарунок.

- Нравится? Тогда подпишитесь под этим, – Никитин стал читать, - «Я, командир 1-го взвода 2-ой роты, старший лейтенант Никитин Игорь Алексеевич, докладываю, что 6 июня 1988 года, в 0 часов 25 минут, разбирая свои личные вещи в присутствии сержанта Величко О.П. И сержанта Олейникова В.А., обнаружил в своей тумбочке не принадлежащий мне полиэтиленовый пакет с веществом растительного происхождения, похожим на наркотическое, типа «гашиш», в количестве около 100 граммов.»

Он положил листок на тумбочку. На него ручку.

Сержанты по очереди подписались.

- А теперь свободны. Извините, что от сна оторвал. Сами понимаете, какое это дело.

Сержанты-понятые ушли, а Никитин еще раз перечитал свою бумажку, и остался ею вполне удовлетворен. Пакет с чарсом он переложил под матрас – на тот случай, если посреди ночи кому-нибудь вздумается поискать там, куда он его подсунул. Сложив докладную вчетверо, он засунул ее в наволочку, зевну, потянулся, упал на койку и мгновенно отрубился.

***

Титры: Москва. СССР

6 Июня 1988 года

Шура, бледный и усталый, каким Никитин запомнил его накануне вечером, сидел на широком гранитном парапете смотровой площадки Воробьевых гор и тоскливо обозревал панораму Москвы, лежащую перед ним. На нем была выгоревшая «песочка», на поясе висел «Стечкин» в деревянной кобуре-прикладе.

- Зачем тебе здесь ствол, Шура? – спросил Никитин, который стоял у парапета на траве. За спиной Шуры было видно высотное здание Московского университета

- Потому что мы с тобой в раю, Ник. А в раю все ходят со стволами.

- Почему?

- Здесь так положено.

- Кем?

- Им, Самим, Ник. Чтобы мы не чувствовали себя здесь одинокими.

- А разве пистолет помогает от одиночества?

- Только он и помогает. Разве ты еще этого не понял?

- А как же он может помочь, Шура?

- Очень просто, Ник.

С этими словами он медленно вынимает из кобуры пистолет, передергивает затвор и приставляет ствол себе под подбородок.

- Нет! – кричит Никитин, – Ты не можешь умереть еще раз! Ведь ты же в раю: значит уже умер!

-

- И в рай, и в ад можно попадать много раз. У тебя еще все впереди, - и нажимает спуск. Гремит выстрел, потом почему-то еще один, и еще…

- Нееееееееет!... – орет Никитин, как сумасшедший, и немедленно просыпается от собственного крика у себя в модуле в Фарахруде.

***

Титры: Фарахруд. Провинция Фарах. Афганистан.

6 июня 1988 года

В дверь грохочут глухие удары, которые Никитин в своем кошмарном сне принял за выстрелы. Он, не поднимаясь с койки, рявкает:

- Какого черта надо?

Одновременно бросает взгляд на часы – половина шестого. Действительно, кого и за каким чертом принесло в такую рань?

- Никитин! Открывайте! – гремит из-за двери хорошо знакомый со вчерашнего голос с начальственной интонацией, – Особый отдел!

- Так, начинается то, чего и стоило ожидать, - бормочет Никитин под нос, засовывая ноги в тапочки из шинельного сукна, вставая и топая к двери.

- Чего вам надо? – переспрашивает, чтобы потянуть время и собраться с мыслями.

- Откройте немедленно! – повторяет из-за двери тот же голос.

В открытую Никитиным дверь вваливается особист – старший лейтенант Угаров, а с ним – батальонный начальник продовольственного склада, прапорщик Мелконян, и какой-то незнакомый ему, зачуханный боец из ОБАТО.

«Особняк» с торжествующе-грозным видом объявляет металлическим голосом:

- Старший лейтенант Никитин! Мы вынуждены произвести досмотр ваших личных вещей!

- На каком основании? – спрашивает Никитин.

- На основании имеющейся уНАСоперативной информации и предоставленныхМНЕполномочий! – гордо сообщает Угаров.

- И эти «полномочия», разумеется, подтверждаются соответствующим документом, подписанным военным прокурором? – не без ехидства спросил Никитин.

- Вот мой документ! – тычет Угаров Никитину в нос своей краснокорой «ксивой», - Если вы немедленно не подчинитесь моим требованиям, мы будем вынуждены применить силу!

- Да что вы говорите? – вполне искренне изумляется Никитин, и бросил взгляд на свиту старлея.

Левончик-кормилец, у которого спецназёрам всегда можно было разжиться лишней парой-тройкой коробок горных пайков, чтобы дотянуть до получки, стыдливо отводит свои маслянистые очи.

Солдатик из ОБАТО вообще не знает, куда деваться, дрожа от страха и явно мечтая провалиться сквозь землю поглубже, лишь бы оказаться подальше отсюда.

- Ну! – рычит Угаров, выдергивая из кобуры «макаров» и наставляя его на Никитина. Этому дауну невдомек, что любой офицер СПЕЦНАза, терпеть не может когда на него наставляют ствол, а еще – когда и понукают. Поистине ангельскому терпению Никитина приходит конец.

Сначала «макаров» улетел в дальний угол.

А потом Никитин точным, расчетливым ударом правой, изо всей дури, заехал Угарову прямо в «пятак».

Улететь далеко ему стенка помешала. Треснувшись башкой, особист сполз на пол. Из расквашенного соплевыделяющего органа обильно хлынула кровянка на хэ-бэ.

Никитин стоял над ним, пыхтя, и явно сдерживал себя, чтобы не врезать тому ещё.