Амафи подошел ближе, и Каспар сказал:

— Видишь тех куртизанок, что стоят рядом с домашней стражей?

— Они прекрасны, ваша милость, — ответил Амафи.

— Да, но как они стоят?

— Не как игрушки для императора, а как будто охраняют его.

Молодые женщины, которые в присутствии Каспара хихикали и прихорашивались, теперь стояли с принужденными улыбками, их глаза беспокойно скользили по площади.

— Не смотри им в глаза, — сказал Каспар с улыбкой, как будто рассказывая Амафи что-то забавное. — Теперь смейся и смотри на фейерверк.

Амафи последовал совету и сказал:

— Они также обыскивают толпу. Для чего, ваша милость?

— Возможно, они ищут нас, — прошептал Каспар, наклонившись к уху Амафи. — Где Паско?

— На другой стороне площади, как вы и приказали.

— Хорошо. Теперь, если мы сможем…

Не успел он закончить, как император поднялся.

Увидев, что император Дюгай встал, церемониймейстер ударил каблуком своего посоха по мраморному полу. Звук разнесся по толпе, и многолетние придворные тренировки возымели действие: через несколько секунд вся верхняя площадь погрузилась в тишину.

Те, кто находился внизу, также замерли, увидев императора, стоящего перед своим троном. Единственные звуки доносились с другого конца бульвара, слишком далеко, чтобы простые люди могли разглядеть происходящее.

— Сейчас! — сказал Каспар. — Все начнется сейчас!

Глава 22

Противостояние

Каспар схватил Амафи за плечи и сказал:

— Будь готов!

— Что мы ищем? — спросил Амафи, слегка опешив.

Каспар ответил, когда император поднял руки:

— Я не знаю.

Император Дюгай произнес:

— Мой народ!

Его голос звучал удивительно мощно для человека его возраста. Каспар не сомневался, что все, кто находился на двух площадях под ним, слышали своего правителя.

— Сегодня мы празднуем День середины лета, праздник Банапис!

Толпа одобрительно загудела, и император на мгновение приостановился. Каспар, крепко сжав в левом кулаке подаренную Пагом побрякушку, переместил правую руку к рукояти меча. Он был готов ко всему.

Каспар взглянул на двух королевских братьев, окруженных своими семьями. Сециоти и Дангай наблюдали за дедом. Легкое удивление на лице старшего брата выдавало его неподготовленность к тому, что император собирается делать сегодня вечером.

Дангай, заметив взгляд Каспара, слегка кивнул. Каспар заметил, как принц мягко побуждает своего юного сына занять позицию за его спиной, а его рука переместилась на эфес меча.

— У нас есть много причин для радости в Империи! — воскликнул император. — Мы живем в мире, и наши урожаи изобильны. Но есть и повод для печали.

В толпе воцарилась тишина — это было неожиданно в разгар величайшего праздника года.

— В самом сердце Империи, среди всех наших щедрот, есть те, кто хочет, чтобы все наше величие превратилось в пепел! Среди нас есть те, кто стремится вонзить кинжал предательства в сердце Кеша. И даже сейчас эти предатели стоят среди нас!

Император продолжил:

— Горе, о Кеш, что отцу приходится сталкиваться с таким горем, ибо именно от тех, кого он любит больше всего, от тех, от кого он ждал величайшей радости, поднимается эта мучительная измена!

Старик вытянул костлявую руку и указал на двух своих внуков.

— Вот архитекторы безумия, предатели своего рода, те, кто принесет кровь в дом, приютивший их. Они, мои родные внуки, — источник всех бед, которые обрушились на Империю.

Братья стояли ошеломленные. На лице Сециоти ясно читалось недоверие, а Дангай, хотя и был готов к каким-то неожиданным событиям, выглядел растерянным. Император закричал:

— Теперь безумию, нависшему над нами, придет конец! Схватите их!

Некоторые гвардейцы замешкались, в то время как двое мгновенно шагнули вперед. Полдюжины вооруженных людей, члены Внутреннего легиона, стремились преградить путь, не желая допустить, чтобы братьев забрали гвардейцы.

Наступила напряженная минута. Дворяне отошли от противостояния, а другие попытались приблизиться, чтобы увидеть происходящее. Ситуация стремительно приближалась к критическому моменту, и Каспар крепко сжал амулет.

Внезапно девушки у подножия помоста выхватили короткие кинжалы и, не обращая внимания на гвардейцев, перерезали им горло. Кровь фонтаном хлынула из шей более дюжины мужчин. Император в почти истерическом крике закричал:

— Убийство!

Амафи в недоумении спросил:

— Ваша милость, неужели император вдруг сошел с ума?

Каспар, доставая меч, ответил:

— Нет, он сошел с ума уже давно.

Каспар прошел мимо слуги, кивнул Паско и занял место рядом с принцем Дангаем. Император снова закричал:

— Схватите их! Убейте их!

Два оставшихся гвардейца попытались сделать шаг к принцам, но были быстро остановлены столкнувшимися с ними легионерами.

Легионеры Дангая быстро пробивались сквозь толпу, призывая людей сохранять спокойствие и не устраивать беспорядков. Каспар слышал множество голосов, призывавших окружающих не терять головы, так как все больше людей начинали проявлять тревогу. Многие покидали площадь, спускаясь по ступеням на нижнюю площадку и улицу, но путь им преграждали те, кто стремился приблизиться к происходящему.

Каспар подошел к Дангаю, который закричал:

— Дедушка! Что это за безумие? Здесь нет никакой измены!

Император в ярости закричал:

— Ты говоришь, что измены нет!

На шее старика выступили жилы. В свои сто лет, несмотря на магическое продление жизни, сердце императора было на грани. Его глаза были широко раскрыты, щеки раскраснелись, а на лбу выступили бисеринки пота. Он продолжал, крича:

— И все же вы стоите рядом с иностранными провокаторами! Вы говорите, что здесь нет измены!

Император указал на Каспара и принца и закричал:

— Убейте их!

На мгновение воцарилась тишина, но затем двадцать молодых женщин из опочивальни императора, высоко держа кинжалы, кинулись вперед с криками. Первые легионеры, пытавшиеся преградить им путь, получили жестокие удары; несколько упали, другие отшатнулись с глубокими кровоточащими ранами.

— Защищайтесь! — закричал Каспар, вставая между императорской семьей и ближайшей девушкой. — Дангай, уводи своих детей отсюда!

Дангай схватил младшего сына, десятилетнего мальчика, и повел его к матери, одновременно выхватывая меч.

Одна из наложниц императора бросилась на принца, и он, не раздумывая, схватил ее ниже грудной клетки и с силой выдернул меч.

— Не проявляйте милосердия! Они все околдованы! — кричал он.

Если бы Каспар не предупредил Дангая и его людей заранее, он знал бы, что смерть двух кешианских принцев и, возможно, дюжины их родственников была бы неизбежна. Но благодаря подготовке, девушки, вооруженные только кинжалами, были быстро устранены. Ни одна из них не попыталась защитить себя или отступить — они были сосредоточены на атаке на братьев.

Сзади Каспара послышались вопросительные возгласы, кто-то выкрикивал ответы. Внезапно из толпы появился Калеб и сказал:

— Мы держим все входы в верхний двор. Император, убийцы, которые должны были начать вашу кровавую баню, не придут. Они все мертвы.

Лицо императора исказилось от ярости, став почти багровым. Он уставился на умирающих куртизанок, а затем на Каспара и Калеба.

Каспар поднял голову и закричал:

— Лучше сядь, а то сердце не выдержит… Лесо!

Император разразился безумным, ликующим смехом, и Каспар выронил амулет, который ему дал Паг, и разбил его, наступив каблуком сапога.

* * *

Накор едва мог видеть через головы и плечи тех, кто толпился у дверей. Сотни дворян уже покинули площадь, но многие все еще были заворожены сценой безумного императора. Они создавали препятствие для тех, кто пытался вернуться во дворец, и затор делал движение невозможным.