В горах Гималаев, во дворце Супрамати шла лихорадочная деятельность: там готовились к последней общей братской трапезе на осужденной Земле.

Из всех святилищ мира, пещер Св. Грааля, из таинственных склепов пирамиды собрались дети света, чтобы сесть на воздушные суда, которые должны были перенести их на поле будущей деятельности. В воздухе колыхались уже воздушные гиганты таинственной флотилии. Молодые адепты в белом одеянии нарвали охапки цветов в своих роскошных садах на украшение дверей и столов, приготовленных в обширных залах и уставленных предметами неведомого стиля, архаическими памятниками тоже угасшего мира, прибывшими с первыми законодателями на эту теперь умиравшую Землю. Особенно замечателен был стол для высших магов; на скатерти, затканной серебряными нитями, была широкая кайма, унизанная драгоценными камнями, изображавшими невиданные на земле цветы, плоды, птиц и насекомых. Работа была искусная и несравненная; это чудесное произведение могли создать лишь руки бессмертных, живших вне времен. В этом избранном приюте науки те фиолетовые сумерки, которые покрывали теперь повсюду землю, здесь сменились бледным полусветом, напоминавшим лунный и окутывавшим покровом таинственности волшебный пейзаж с его роскошной растительностью и бившими фонтанами.

Пещера, где когда-то положили тело Ольги, была опять открыта; вдоль аллей, которые вели к ней, выстраивались рядами дети магов в белых туниках, а изнутри сверкали лучи ослепительного света. Внутренность склепа представляла удивительное зрелище. Там собрались все бывшие налицо маги, совместно с братством Грааля; с одной стороны стояли мужчины, с другой женщины, прекрасные, как небесные видения. Посредине помещался широкий и довольно глубокий овальный бассейн из серебристого металла, налитый какой-то странной жидкостью вроде ртути, которая волновалась и отливала всеми цветами радуги. Над бассейном парил золотой крест. Подле бассейна на золотом диске стоял Эбрамар в священном облачении, а около него полукругом шесть магов, подобно ему украшенных пятью

ослепительными лучами и присвоенными их высокому сану сияющими на груди знаками. На ступенях ниши, где было смертное ложе Ольги, стоял Супрамати в одеянии рыцаря Грааля, а внизу ступеней, как два почетных стража, Дахир и Нарайяна. Покрывало с почившей было снято, и, несмотря на протекшие века, тело имело вид спящей, и лишь мраморная бледность да застывшее на ее прелестном лице странное выражение указывали, что то был труп. Царило глубокое молчание; когда же Эбрамар поднял свой меч, тотчас же раздалось величественное и невыразимо мягкое пение. Минуту спустя донесся глухой шум, точно бурные волны бились об утес, и под сводами, окруженное прозрачными группами духов стихий, явилось большое пламя, окутанное серебристой волнующейся дымкой. Точно притягиваемое высшей силой, пламя это сосредоточилось на конце меча Эбрамара. В ту же минуту Супрамати поднял тело Ольги и погрузил его в бассейн. Наполнявшая его странная жидкость вскипела, подернулась серебристой пеной и затем с невероятной быстротой словно всосалась в безжизненное тело. Эбрамар опустил волшебный меч, и волнующееся пламя исчезло в полуоткрытых устах трупа. Сверкая взором и воздев руки, властным голосом маг произнес:

– Властью, присвоенною мне как магу пятой ступени, повелеваю тебе, тело плоти, сочетаться с этим очищенным, обновленным пламенем и вернуться к долгой и славной жизни, которую ты, душа Ольги, заслужила своим стремлением к истине!

По мере того как он говорил, тело молодой женщины вздрагивало, теряя, видимо, оцепенение, и принимало розовый оттенок; затем вокруг светлой головки образовалось широкое золотистое сияние, большие голубые глаза открылись и смутно оглядели присутствующих, но, увидав Супрамати, мгновенно вспыхнули бесконечной любовью. Он же тем временем поднял ее из бассейна, поставил на ноги и потом отошел, а воскресшую окружили женщины братства Грааля. Нара первая поцеловала ее, потом помогла ей сменить бывшую на ней одежду на тунику из блестящей материи, словно осыпанную бриллиантовой пылью, на шею повесила алмазный крест с чашею над ним, а на голову надела венок из светившихся цветов. Когда окружавшие ее женщины отошли, Ольга осталась одна и стояла взволнованная, с опущенными глазами; она была действительно прекрасна, как небесное видение. Одухотворенное лицо ее отражало смущение и счастье; распущенные волосы покрывали ее, точно золотистой мантией, а над склоненной головой сиял мученический венец. Когда к ней подошел, дружески улыбаясь, Эбрамар, она опустилась на колени и, схватив руку мага, прильнула к ней губами. Эбрамар поспешно поднял ее, поцеловал, поздравил и благословил; потом вложил ее руку в руку Супрамати и сказал своим звучным, металлическим голосом:

– Смертью лишилась она тебя, смертью же вновь обрела. Ценою долгих усилий, тяжких испытаний она достигла степени очищения, которое позволяет ей быть и оставаться надолго связанной с тобою. Возвращаю тебе твою верную подругу.

Ольга подняла голову и с тревогой взглянула на Супрамати, ответившего взглядом горячей, глубокой любви. А когда он привлек ее к себе и поцеловал, лицо Ольги озарилось выражением несказанного счастья.

– Теперь, Ольга, смотри, вот – Айравана, он тоже хочет поцеловать тебя, – сказал Супрамати, указывая на красивого юношу, подошедшего к ним и смотревшего на них радостным, любовным взглядом.

– Айравана?! Я оставила его совсем маленьким, а теперь наш крошка – молодой человек! – воскликнула Ольга, рассматривая его, волнуемая счастьем и материнской гордостью. Она страстно обняла сына и осыпала поцелуями.

Маги с улыбкой любовались трогательной сценой. Ольга заметила это и, протягивая к ним сложенные руки, сказала в порыве восторженной благодарности:

– О дивные наставники! Позвольте мне поблагодарить вас за поддержку, оказанную во время моей работы очищения. Что значат вынесенные страдания, тоска разлуки, жизнь, полная испытаний и умерщвления плоти в сравнении с этой минутой сверхчеловеческого счастья, светлой минутой любви, когда ясно чувствуешь все великое значение победы духа над плотью. Слава Творцу, великая благость Которого превращает нас из гадких и жалких гусениц в светлых бабочек, способных понимать и любить Его.

– Всякий труд, дочь моя, носит в себе награду, и нет более чистой радости, как сознание твердо вынесенных испытаний, – возразил Эбрамар, приближаясь. – А теперь еще раз поздравляю тебя, желаю счастливого вступления в наше братство законным его членом и даю тебе братский поцелуй.

Он поцеловал и Супрамати, а потом к ним поочередно подходили все члены собрания. С особенной радостью и нежностью обняли их Нара, Эдита, Дахир и Нарайяна.

После поздравления все вышли из пещеры и отправились во дворец, где была приготовлена прощальная трапеза, последнее пиршество на умиравшей родине, с которой они расставались навсегда. Обед прошел в молчании, все лица были серьезны и задумчивы, на всех лежала трагическая тяжесть прошлого и громадность предстоявшей работы в будущем. По окончанию скромного обеда все маги вышли на обширную площадь перед дворцом, где собрались все верующие, спасенные миссионерами и доставленные сюда, чтобы устроить их отправление под наблюдением молодых адептов и магов низших степеней. Смертельно бледные, в белых туниках, они тревожно жались друг к другу. В первом ряду стоял молодой ученый астроном, обращенный Дахиром. Верховный маг вошел в толпу и обратился с речью, поясняя, что твердость в вере спасла их от гибели, но что эту сохраненную им жизнь они должны посвятить добру и полезному труду.

– На новой земле, где вы будете смиренными пионерами прогресса, никакой отрицатель не поколеблет своими измышлениями и софизмами вашу веру и не остановит нас в труде по очищению. А теперь, дети мои, помолитесь в последний раз на Земле, где вы родились, и мы помолимся с вами.

Все опустились на колени, адепты и посвященные запели гимн и прочли молитву, которую толпа повторила, судорожно рыдая. Затем, благословив распростертую толпу, маги удалились, а остались лишь адепты и ученики, наблюдавшие за посадкою на суда. Путешественники были разбиты на группы. И сверху поочередно стали спускаться воздушные колоссы, на которые всходили отъезжавшие. Некоторые от страха не могли двигаться и их пришлось нести, настолько они были подавлены ужасом и отчаянием; да и вообще, едва только судно было наполнено, наблюдавший за посадкой посвященный предлагал пассажирам чашу подкрепляющего вина, которое повергало их почти мгновенно в сон, тянувшийся все время переезда.