На секунду я задумался о ней. Боже, я же ничего о ней не знаю. Совсем. Кроме того факта, что походу мы скоро начнем работать вместе над спасением нашего гражданства, точней, его иллюзорного фантома.

Генри допил остатки божественного напитка и попрощался.

–Эта комната больше не принадлежит мне, братья во гражданстве. Удачи вам на пути ошибок и страданий. Пусть шансы будут на вашей стороне, ответы всегда правильными, а рандом – воистину святым.

И ушел в рассвет. Солнечные лучи все еще палили исподтишка, но Рич открыл шторы, и атмосфера затененного восторга угасла. Чтобы выветрить щекочущие ароматы, Рич на короткое мгновение распахнул створки окна, но этого мига хватило – морозный воздух взбодрил, и вместо праздника пришли будни. Вот так, в дуновение ветерка все изменилось.

Мы немного помолчали, и Рич взял слово.

–Я знаю, почему он ушел. Дело не в нем, а в команде. В командах. Их больше не будет. Теперь будут пары. Мальчик плюс девочка. Boys and girls.

–Что?!

–Да. Генри уже нашел себе пару. Какая-то Бетти с 4 курса. Теперь он нам конкурент. И мы друг другу тоже, кстати.

–Рич, я не пойму, о чем ты. Что происходит в школе?

–Все меняется, Джон. В министерстве решили, что слишком много паспортов выдается каждый год. Теперь выпускники должны не просто набрать определенный процент правильных ответов, а опередить конкурентов. Быть впереди – вот что нужно теперь. Мы наконец-то прониклись американской мечтой, мы скоро станем конкурентоспособным обществом.

Я слышал тоску в его голосе. Я подумал о текущей системе дел. Сейчас все просто – мы учимся в школе 4 года, набираем баллы и сдаем зачеты и экзамены, соревнуемся в квестах – но все это опционально, больше для развлечения. Главное – сдать выпускной экзамен по одному предмету, который ты выбираешь сам. Цель – набрать 90% от максимума, традиционно в экзамене 100 баллов, значит – 90 баллов вполне достаточно, чтобы получить паспорт и спокойно жить дальше. Играть в монополию, ходить в антикафе, строить карьеру.

–Рич, ты хочешь сказать, что 90 баллов больше не цель?

–Экзамены вообще отменяются.

–ЧТО?!!

–Говорю же, все изменилось. Может быть, временно, может быть, навсегда. Никто не знает. Теперь нужно победить в квесте, только тогда дается паспорт.

–Отлично, просто отлично. И с какого курса начинается борьба?

– С первого. С самого начала. Ты можешь победить хоть на 1 курсе, и сразу уйти в лето гражданином. Как ты понимаешь, дается 4 года, то есть 4 попытки.

– Стоп. А если кто-то уже сейчас на 4 курсе, как Генри, и у него всего одна попытка?

– Кого это волнует. Закон обратной силы не имеет. Мы теперь курсанты, бойцы невидимого фронта, солдаты умственного труда. Воюй, иначе проиграешь. Мир есть война, война есть мы. Книжки – наши орудия, знания – наши пули, правильные ответы – наша ядерная мощь.

–Ок. Но давай все же уточним. Мы теперь конкуренты навсегда, враги?

–Да брось ты. Как приличные люди, мы вполне можем обойтись без взаимной ненависти. И вообще, в проекте была идея использовать двойные пары, то есть команды из 4 человек.

–Рич, я туплю. В каком проекте?

–О, Господи. Я сам еще ничего не знаю толком. Информация никем не подтверждена официально, Джейми молчит. Вроде как через несколько дней будет официальное собрание всех учеников школы, и там все скажут. Эдвард должен выступить.

Я взял паузу. Наполнив чайник водой, я тянул время. Но Рича это мало волновало, как будто он понимал, о чем я думаю. Хотя он мог догадываться, ведь откуда-то же знал Генри. Значит, и я мог знать. Хм.

–Рич, а ты давно знаешь?

Он посмотрел на меня тяжелым взглядом.

–С неделю.

Думаю, он не врал. Максимум, на 2-3 дня. Слухи ползли по школе всегда с неумолимой быстротой, и дольше сдерживать такую информацию, которая обладала неслабой силой поражения, никто бы не смог. Тем более что, повторюсь, мы не единственная школа в городе. Другие ребята тоже могли запустить инфу в массы.

–Мог бы и сказать.

–Не мог. Я был не уверен. Смысл говорить то, что может оказаться фейком.

На самом деле, Рич врал в эту секунду. Для него было типично обсуждать все командные дела, как только появлялись любые новости. Мы всегда пытались подготовиться к любым неожиданностям, заранее просчитать все варианты, спрогнозировать различные сюжеты развития событий. Если он не обсудил с нами эту ситуацию, это означало только одно – он больше не видел меня частью своей команды. Что ж, справедливо, я явно не укладывался в концепт команды «мальчик+девочка».

– Кого берешь в команду? Кто она, твоя избранница. Только не говори, что еще даже не думал.

Рич и не думал отнекиваться. Плохой знак, он больше не пытался быть вежливым. Значит, все-таки враги.

–Сарра.

–Да ладно! Она не согласится, 100%.

На самом деле, я понимал, что она согласится. Да любая согласится, здесь уже не до романтики, Рич – староста всей школы, и претендент номер 1 на победу в любом квесте.

–Уже согласилась.

Вот это поворот. Они уже все обсудили. Отлично. Генри в курсе, и у него есть загадочная Бетти. Рич в паре с Саррой, и я – а что мне остается? Точней, кто?

Ответ был настолько очевиден, что было неприятно осознавать его. Джорджина. Нет, я не имел ничего против нее – по крайней мере, на неосознанном уровне, но мне не нравилась сама ситуация – у меня абсолютно не было выбора. За меня все решили. Загнали в угол. Поймали в капкан. Оставалось только выяснить, насколько острые в нем зубцы, и есть ли шансы выбраться из ловушки с паспортом.

Я буркнул дежурные прощания и собрался выйти из комнаты. Но Рич внезапно вцепился мне в руку, оттащил к окну, и паническим шепотом засвистел прямо в ухо.

–Джон, ты в опасности.

–Удивил. Мы все глубоко в ней.

–Нет. ТЫ в опасности, гораздо большей. Ты, Джон.

–Почему я?

–Имя. Твое имя – ДЖОН. В нем скрыта тайна, и я сам не знаю, какая. Но тебе отводится главная роль.

Пока он говорил, вся его поза была напряженной. Закончив, он выглядел так, как будто из него выпустили воздух. Как сдутая кукла, этакий Кенни. Он отвернулся к окну, показывая, что ему нечего больше добавить, разговор окончен. Так и было. Его Барби в виде Сарры не вдохновляла его больше на откровения, и слава Богу.

CHAPTER 5.

Прошла неделя, относительно спокойная. Я ни с кем ничего не обсуждал, ходил на занятия, читал книги – в общем, жил обычной жизнью. Я понимал, что скоро случится гром и появится молния, и мне не хотелось лишать себе последних мгновений счастья. Пару раз на перемене я видел Джи-Джи, но она лишь приветливо кивала, не пытаясь ничего спросить. По школе уже ползли слухи о смене системы команд на пары, и во всех школьных углах слышались бурные обсуждения новости. Команды, которые состояли из любовных парочек, спокойно ждали официальной реакции школьной администрации. Одиночки или настойчиво и быстро искали себе пару, или флегматично предпочитали верить, что это фейк, и ничто не сможет заставить их выйти из своего уютного лампового одиночества. Наверно, у них были печеньки.

В школе наступила зима. Настоящая, снежная, суровая. Уже не находилось смельчаков, которые ходили бы без шапки и перчаток. Только смелые феминистки, но и они держали руки в карманах, а их цветные пережженные волосы не боялись уже ничего, к тому же, их согревал пирсинг в носу. Даже короткими перебежками, от корпуса к корпусу, народ бегал утеплившись. Ничто не могло растопить лед на улице, и в наших сердцах. Атмосфера уныния и отчуждения царила по всей школе, от первого этажа школьного здания до последнего чердака в жилом корпусе. Хуже всего была неизвестность, которая ввергала в нас чувство страха и информационного голода. И однажды и эта страница была перевернута.

Через 2 дня в школьных холлах появилось объявление об общем сборе. Огромный актовый зал вместил всех студентов и преподавателей. Очевидно, что неловко было даже последним, так как общий сбор предвосхитило совещание преподавателей, и они уже были в курсе свежих новостей. Слово взял директор, которого звали Эдвард. Высокий, уже в возрасте, с залысинами и круглыми очками, он не внушал доверия. Но в конкретно данной ситуации не доверять его словам не имело практического смысла – он был тем самым человеком, который знал что-то из первоисточника, а именно – из министерства знаний. Сбор был в 6 вечера, зал был ярко залит люстрами, а за окном было уже по-зимнему темно. Это не смущало Эдварда, впрочем, что вообще могло его смутить – он правил школой дольше, чем его тезка Англией.