«Ну-с, и что вы для нас подготовили?» – неожиданно раздался голос самого представительного мужчины. Галка встретилась с ним взглядом, его глаза смеялись, и она совсем остолбенела. Голос пропал, во рту стало сухо, она моментально забыла все слова из подготовленных для этого случая произведений. Моргая накрашенными ресницами, она безмолвно стояла посреди огромной комнаты, переминаясь с ноги на ногу. От понимания собственной неуклюжести ей стало совсем плохо. Сознание пронзила мысль: «Не смогу ничего показать им, сейчас развернусь и уйду отсюда». Эта мысль, наверное, отразилась на ее лице и была замечена членами комиссии. Прервав разговор, тот же представительный мужчина предложил ей: «Девушка, расскажите нам немного о себе». Его спокойный, красивый голос вывел ее из оцепенения, и, пытаясь справиться с волнением, заикаясь вначале, она начала рассказывать о себе. Успокоилась, прервала автобиографию и спросила: «Можно мне прочесть стихотворение?». «Конечно!» – артисты за столом вздохнули с облегчением. Галка поняла их участие, и ей стало легче. Она декламировала подготовленные стихи, прозу и басню, и щеки ее пылали. Поймав себя на мысли, что плохо выглядит со своим красным лицом, она как-то сразу запнулась, но тут члены комиссии предложили ей что-нибудь спеть. Петь Галка не готовилась, но, вспомнив слова первой пришедшей на ум песни, она начала. Голос дребезжал от волнения и мыслей. «Нет, не примут такую жалкую, распаренную, словно из бани, вон сколько народу понаехало поступать, за дверью стоят, ждут своей очереди». «А танцевать вы умеете?» – прервала поток Галкиных мыслей артистка из комиссии. «Умею!» – и она покрутилась перед ними в вальсе. На этом просмотр закончился, и ей предложили подождать результат за дверью. Она вышла и с интересом стала рассматривать людей, ожидающих своей очереди блеснуть талантом. Абитуриенты были в основном молодые и волновались не меньше Галки, делились впечатлениями от просмотра и ждали результатов. От дверей комнаты никто никуда не отлучался. Галка пришла на просмотр прямо с поезда, перенервничала и устала. Теперь ей хотелось осмотреть внутреннее убранство театра, но она боялась отлучиться. Ждать пришлось долго. Едва за последним абитуриентом закрылась дверь, ожидающих результата пригласили в комнату, и председатель комиссии, тот самый представительный мужчина, выводивший Галку из оцепенения, объявил: «Комиссия довольна результатами просмотра молодых талантов, все приняты за исключением…» – и он назвал несколько фамилий. Галкиной фамилии в числе непринятых не было. «Ура! – пронеслось в ее голове, – меня приняли!» И ей захотелось подойти к председателю комиссии и расцеловать его, а между тем он продолжал: «Поздравляю принятых от себя лично и от членов комиссии, моих коллег. Через десять дней начнутся занятия, вы будете получать стипендию, но жить вам придется на частных квартирах, оплачивать которые будете сами». Он сказал еще несколько слов, и члены комиссии распрощались со студентами.
Галкиному счастью не было, казалось, края, она словно на крыльях летела к вокзалу и едва успела на поезд домой, где сообщила своим родным о поступлении на учебу. Мать без особой радости встретила это известие, она как никто знала свою дочь, привязанную с раннего детства к ней, тихую и домашнюю девочку, читающую без устали и помогающую ей во всем по дому, да и любовь с Марионасом была у нее под контролем. Теперь она боялась за неопытную в житейских делах старшую дочь. В душе Галка тоже переживала, уезжать из дома надолго ей еще не приходилось, ждущее впереди немножко пугало, но ведь надо же когда-то начинать самостоятельную жизнь, тем более то, о чем она мечтала, начало осуществляться. Счастливая, она позвонила Марионасу, известила о своем поступлении, и он назначил ей свидание в одном из административных зданий поселка, в котором он должен был дежурить ночью. После возвращения из города в течение недели Галка оформила расчет на работе, не спеша готовила к отъезду вещи, встретилась со Светой, завалившей экзамены в институт и решившей устроиться работать в городе санитаркой в больнице. Она уже нашла квартиру для совместного проживания с Галкой…
На последнее перед разлукой с Марионасом свидание Галка собиралась особенно тщательно, надела красивое белье, приобретенное на деньги, полученные при увольнении с работы, волосы, подкрашенные перед поездкой в город в темный цвет, подчеркивали яркость ее глаз.
Посмотрев на себя в зеркало, она осталась довольна и, еле дождавшись вечера, в назначенный час подошла к дверям здания, в котором находился Марионас. Не дожидаясь условленного стука, он распахнул дверь и, впустив ее, заключил в объятья. «Я еле дождался нашей встречи», – целуя, шепнул он и сразу повел в один из кабинетов. Здесь стоял стол, стулья, кожаный диван, топился камин, огонь и жаркие угли в нем высвечивали при погашенном свете красивый красный ковер на полу. От долгого ожидания этой встречи Галку пронизывал озноб, и она слегка дрожала. «Ты замерзла?» – спросил Марионас. – «Грейся у камина, специально затопил». В этом году сентябрь был на удивление холодным. Они сидели на прохладном кожаном диване, и он страстно обнимал и целовал ее.
– Я скучал по тебе, а ты?
– Я тоже очень скучала, – отвечая на его поцелуи говорила она, – но что же теперь будет с нами дальше, ведь через день я уеду на занятия!
Вздохнув, она отстранилась от него и пыталась в темноте заглянуть в его глаза и прочесть ответ. Встав с дивана, он подошел к камину и подбросил в него дрова, проговорил словно убеждая себя.
– Мы же уже говорили с тобой на эту тему. Я приеду к тебе сразу, как только демобилизуюсь. Ты же мне напишешь письмо, дашь адрес, и я приеду.
Он снова сел рядом.
– А потом?
– А потом мы решим что делать. Мне нужно поехать домой, развестись с женой, иначе мы не сможем оформить наши с тобой отношения. Ты согласна со мной?
Она была согласна, но своими вопросами искала в его ответах гарантии надежности их отношений в дальнейшем, и его скупые ответы ее не устраивали, они были словно вынужденные, не исходящие от чистого сердца, в них она чувствовала скрытую фальшь.
Но хотела верить его словам, не понимая еще, что для некоторых людей данное ими слово только пустой звук, не более. «Подожди секунду», – проговорил Марионас и вышел из комнаты, тут же вернулся с бутылкой вина, сел рядом.
– Давай отметим твое поступление на учебу и, как это ни печально, твой отъезд.
Галке выпивать совсем не хотелось, она уже имела опыт употребления алкоголя. Вскоре после выпускного вечера несколько девочек собрались перед танцами на квартире у Светы, и выпили бутылку вина. У Галки в этот вечер было свидание с Марионасом, и она пришла к нему в веселом состоянии, несколько подчеркивая его походкой и чрезмерным размахиванием рук. Едва она приблизилась к нему, он спросил: «Ты выпила?». «Да, слегка выпила», – беспечно ответила она и, взяв его за руку, повела за собой в отдаленный уголок парка, где росли густые кусты. Он шел за ней, не произнося ни слова. Достигнув кустов и убедившись, что их никто не видит, она сняла туфли, каблуки которых вонзались в землю и мешали ей стоять, обвила шею Марионаса руками, жарко прошептала ему на ухо: «Сегодня я хочу стать твоей!» и закрыла глаза, ожидая его реакции. Но ее не последовало, парень никак не реагировал на пьяную выходку своей подружки. Подождав, она открыла глаза и посмотрела на него удивленно. Он стоял молча с опущенными руками, и взгляд его глаз был устремлен в противоположный угол парка, совсем не на нее. «Почему ты не целуешь меня и даже обнять меня не хочешь?!» – чуть ли не кричала Галка от нахлынувшей злости, ведь она и выпила специально для того, чтобы быть раскованнее, решительнее и стать наконец-то его женщиной. Он отреагировал: нахмурился, спокойно произнес: «Обувайся!» и проводил почти до дома.
Мать, выслушав рассказ, как могла, успокоила Галку, успокоилась сама, вздохнув с облегчением, видимо, приятно удивившись поступку Марионаса. На следующий день Галке было стыдно за свой поступок, но она все-таки пыталась критически оценить отказ Марионаса сделать ее своей женщиной, истинную причину благородного жеста знал только он. Скорее всего, он боялся ответственности за малолетку, ведь Галке не было восемнадцати лет. «И вот сейчас, в этот прощальный вечер, – подумала она, – он решил исправить свою ошибку, купить вина для расслабления и закрепить свои права на меня. Ну что ж, ведь это когда-то должно произойти, я очень люблю его и не представляю, как буду жить в разлуке».
