— Но прикид, ведь, один в один. И лицом очень похож, — горячо заспорила с парнем какая-то девчушка.

— Скажешь тоже: очень… Так, чутка только, — не сдавался пацан. — А в таких майках и джинсах, вообще, туча народа по улицам бродит. Че, всех в краши записывать станешь?

— Всех не буду. А этот… — пройдя мимо, я не дослушал ответ девчонки. Но не успел далеко уйти, как был неожиданно ею же окликнут:

— Эй, Коршун!

Обернувшись, я обнаружил смуглокожую пацанку лет тринадцати в застиранных до дыр джинсовых шортах и майке, с вызывающе яркой малиновой челкой на фоне коротко стриженных белых волос, и здоровенным кольцом пирсинга в левой ноздре. Девушка, выскочив из кружка своей компании, остановилась в паре шагов за моей спиной и теперь с вызовом пялилась на меня.

— Ты это мне, девочка? — хмыкнул я в ответ.

— Скажи, ты ведь Коршун? — потребовала у меня ответа юная француженка.

— Вообще-то, меня зовут Сача.

— Точняк, это он, — обернувшись к своим, крикнула пигалица. — Голос один в один. И имя сходится… Коршун, а можно селфи с тобой? — закончила она уже снова развернувшись ко мне.

Четверо ребят, среагировав на слова подруги, тут же поспешили к нам, лишь единственный оставшийся на скамейке юный афро-француз вслед друзьям пробасил знакомым ломающимся голосом:

— Народ, да это развод! Он просто косит под Коршуна. А вы ведетесь, как стадо баранов.

Почему-то слова незнакомого пацана задели меня. Выдернув из-под майки пакет с аксессуарами, под восторженные писки девчонок и завистливые вздохи парней, я накинул на плечи телефонную сбрую и натянул на руки мотоциклетные перчатки.

Увы, очень скоро я пожалел о своей несдержанности. Когда облепившие меня тут же со всех сторон подростки (с молчаливо присоединившимся к друзьям критиканом) засыпали «Коршуна» командами: поворачиваться туда-сюда и растягивать щеки в идиотской лыбе на щелчки их вездесущих гаджетов. Конечно мне это позерство очень быстро осточертело. Зато Каспер от происходящего просто писал кипятком.

Меня узнали на улице! Они любят меня! Люди любят меня! Боже, спасибо тебе! Наконец-то я успешен! — ликовал сосед под черепушкой. И у меня просто не поднималась рука обломать соседа, всего несколько минут назад по новой пережившего боль расставания с любимой. Пришлось терпеть.

На самом деле юные поклонники Коршуна терзали меня минуты три от силы. Но эти минуты показались мне вечностью. Спас же меня из ненасытных объятий школоты неожиданный телефонный звонок.

Сославшись на важный разговор, я тут же вернул сбрую с перчатками обратно в пакет и, вырвавшись из оцепления, продолжил путь. Одной рукой на ходу запихивая за пояс пакет, второй — потянул из заднего кармана надрывающийся смартфон.

На экране, без аватарки, призывно мигало одинокое имя «Люсьен».

— Ало! — буркнул я в прижатый к уху гаджет, параллельно отслеживая краем глаза, как оставшиеся за спиной подростки, по новой уткнувшись в гаджеты, стайкой дружно засеменили обратно на свою скамейку.

— Хай, бро, — откликнулся, меж тем, динамик голосом знакомого блогера и, по совместительству, владельца нехило раскрученного интернет-канала. — Поздравляю с выходом на свободу.

— А откуда ты?.. — удивленно проворчал я.

— Сорока на хвосте принесла, — хмыкнул Люсьен. — Сача, не тупи! Неужели трудно догадаться?

— Так это ты мне досудебное освобождение устроил?

— Прикинь. Твой приятель Люсьен полон сюрпризов… Меня, кстати, тоже этим утром из больнички выписали. Потому, приглашаю тебя сегодня на обед в «Лагуну». И не желаю слышать никаких возражений. Нам обоим есть, что отпраздновать.

— Да я, как бы, не против. Только надо б домой заскочить. Помыться после камеры. Переодеться.

— Ну четырех-то часов, полагаю, тебе хватит, — хмыкнул Люсьен. — Сейчас десять. Столик в «Лагуне» я забронировал на два часа. Так что времени у тебя вагон.

— Послушай, Люсьен, я, наверное, тебе порядочно задолжал за адвоката и залог, — начал я, с тяжким вздохом. — Но сейчас, понимаешь, у меня…

— Не-не-не, бро! Все не так, — решительно перебил меня собеседник. — Ты че до сих пор не в курсе, что твой стрим уже второй день торчит в топе самых популярных видосов? Причем, не только в нашей стране, а еще у доброй половины стран ЕС. Сача — ты сейчас реальная звезда инета. Врубаешься, бро?.. Фолловеры тебе даже прозвище придумали. Знаешь какое?

— Коршун, — хмыкнул я.

— Неожиданно, — удивился Люсьен. — Ну раз ты в курсе, с фига ль тогда я тут перед тобой распинаюсь… Короче, до встречи в «Лагуне». В два — не запарь…

— Стопе, Люсьен! Ты ж так толком и не объяснил: че там по бабкам?

— Да все норм, по деньгам не парься. Из-за грандиозного успеха твоего видоса на меня вышли серьезные рекламщики. Благодаря финансированию которых, теперь мой канал перешел на качественно более продвинутый уровень. А поскольку случилось это, по большому счету, благодаря тебе, я решил честно поделиться с приятелем Сача своими барышами. Твоей доли, соответственно, с лихвой хватило и на хорошего адвоката, и на залог. Там, кстати, еще нормально так осталось. Так что, при встрече, бро, надеюсь тебя весьма приятно удивить.

— Охренеть!..

Охренеть!.. — выдохнули мы синхронно с Каспером.

— Ладно, бро. У меня тут еще дел до фигищи скопилось после больнички. Да и тебе нужно себя в нормальный вид привести. В общем, до встречи в «Лагуне».

— Ага, пока, — пробормотал я в ответ, но не факт, что был услышан уже торопыгой Люсьеном.

Возвращая замолчавший телефон обратно в карман, я с радостью обнаружил показавшийся впереди знакомый перекресток. Оставалось лишь перейти по нему проезжую часть и, завернув за угол, я сворачивал уже во двор родной многоэтажки.

Вот так незаметно, за разговором с приятелем, я практически уже и дошагал до дома.

Глава 49

Двор встретил меня привычной вонью отбросов. И без того гигантская мусорная куча здесь за три дня, кажется, сделалась еще выше.

Невольно ускорившись, я поскорее добежал до подъезда и скрылся внутри кондиционируемого помещения.

Когда поднялся на свой этаж и открыл дверь квартиры, встретившее меня внутри удручающее зрелище распахнутых пустых шкафов мгновенно загнало ниже плинтуса приподнятое разговором с Люсьеном настроение.

Как же здесь стало теперь невыносимо тоскливо! — застонал Каспер. — Боже, за что ты так со мной?..

— Ну-ка хорош сопли жевать. Соберись, тряпка! — заворчал я, из прихожей прямиком направляясь в ванную, и на ходу срывая с себя провонявшее многодневным потом шмотье.

Тебе легко говорить. Ты знаешь их всего несколько дней. А я с Кати и малышом Жюлем прожил больше года. Сроднился с ними. Мы стали настоящей семьей.

— Если б стали настоящей — они б так просто от тебя не сбежали, — фыркнул я, забираясь в душевую кабину и поворотом рычага запуская замечательно-теплый душ… Кайф! Как же долго я этого ждал.

Они не сами. Франц вынудил их к этому, — заспорил Каспер, отчаянно цепляясь за недалекое прошлое.

— Ага, прям нож к горлу каждому приставил, — зло ощерился я.

Ну не нож, конечно. Но то его условие…

— Слышь, да хорош уже мусолить прошлое, — раздраженно перебил я. — Ну было и было. Расстались и расстались… Парень, тебе всего восемнадцать — вся жизнь, считай, впереди. У тебя этих Кати еще будет о-го-го сколько! Да сейчас тебе больно. Но, поверь, со временем боль потери будет угасать…

Да понимаю я все, — откликнулся Каспер глухо. — Умом понимаю. Но, блин!.. Мне здесь каждый угол, каждый шкаф, каждая табуретка напоминают о них! Даже сейчас, когда мы только вошли, пока ты разувался и по коридору добирался до ванной, я поймал себя на мысли, что невольно начинаю прислушиваться к окружающему безмолвию, в ожидании мягких шлепков по кухонному полу босоногой Кати, или смешного ворчания Жюля из его комнаты. А потом краем глаза уловил пустой комод с не задвинутыми до конца ящиками и тут же вспомнил, что Кати с Жюлем больше здесь нет и никогда не будет. И такая тоска сразу навалилась…