— Чего?..

Охренеть!.. — выдали мы с Каспером в параллель.

— Да хорош ломаться, Сача Бинэ, — фыркнул Ален. — Имя у тебя, как у стримера в видосе. Лицо твое, в зеркалах засвеченное, Крис опознал. А мы с Лео еще вчера обратили внимание на твои сбитые в кровь кулаки. Так что «вина» твоя, бро, считай, доказана. И ты теперь не отвертишься.

— От чего?.. — продолжил тупить я.

— Да че ты заладил: «чего», «от чего»? Расслабься, бро, ты не на допросе. Мы с парнями, чисто по-дружески, респект тебе выразить решили. Крис, понимаешь, очень красочно описал, какой ты там, в стриме своем, улетный движ обозначил — о том, как всем нормальным парням нужно биться за себя, за свою женщину и за свои гражданские права. Отчаянно. Яростно. Без сомнения перед численным превосходством обидчиков, просто бросаться в драку… Знаешь, мы с Лео, прям, пожалели, что здесь, из-за отсутствия телефонов, нереально стрим твой заценить. А, ведь, чисто внешне на героя ты, бро, уж прости за прямоту, не тянешь совсем — просто парнишка смазливый, почти еще пацан.

— Да прекрати, Ален. Скажешь тоже. Какой из меня, нафиг, герой? — отмахнулся я. — Сижу, вон, за свои выкрутасы, вместе с вами, в КПЗ.

— Сегодня сидишь — завтра на свободе гуляешь, — подмигнул мне Ален. — Чего тебе там они предъявить-то могут? Хулиганку? Да это хрень полная! Считай, недельку от силы тут промурыжат, и вышвырнут на все четыре стороны. А, учитывая, что ты теперь звезда инета, наверняка, гораздо раньше отпустят. Потому как, если по Парижу слушок пойдет, что Коршуна копы до сих пор в клетке держат, такая буза возле участка поднимется, что мало никому не покажется.

— Погоди. Какой еще коршун? И какое ко мне имеет отношение эта птица?

— Ах да, ты ж не знаешь еще, — ухмыльнулся очкарик. — Такое прозвище тебе зрители придумали в комментариях под видосом. Типа, за манеру поведения. Мол, коршуном бросаешься на обидчиков и рубишься, как эта относительно небольшая, но очень отважная птица, до самого конца.

— Охренеть!..

Охренеть!.. — вновь откликнулись мы в параллель с Каспером, угадав на сей раз не только эмоцию, но словесное ее выражение.

— Так что не кручинься, юный Коршун, — по-отечески хлопнул меня по плечу Ален. — Чуйка подсказывает мне, что оставаться нашим соседом по камере тебе осталось уже не долго. А она, уж поверь, редко когда ошибается.

Глава 45

— Афи, ты, как всегда, великолепна, — мужчина средних лет, в броском сиреневом костюме модного кроя, уверенно переступив порог кабинета судьи, поцеловал руку подавшейся ему навстречу даме бальзаковского возраста, в строгом черно-белом платье.

— Мадам Болиж, мое почтение, — чуть поклонился хозяйке кабинета протиснувшийся вторым номером через немного тесноватый для него дверной проем пухляш в форме следователя.

— Анри, месье Жиле, — улыбнулась гостям хозяйка кабинета и, широким жестом указав на стулья вокруг длинного приставного стала, добавила: — Господа, прошу садиться.

Мужчины, дружно отодвинув стулья, уселись рядом друг с другом на одной стороне. Судья вернулась обратно в свое кресло за главный стол.

— Афи, как Николя? Как дети? — продолжил было любезничать с дамой франт в сиреневом костюме.

— Анри — хитрец, не заговаривай мне зубы, — рассмеялась в ответ судья. — Скажи лучше: в деле этого Сача Бинэ с обвинениями у вас там все гладко?

— Жозе? — обернулся к соседу Анри.

— От сотрудничества со следствием арестованный Сача Бинэ отказался. Но доказательная база его правонарушений собрана уже изрядная, — пухляш похлопал по принесенной с собой и выложенной сейчас на стол внушительной папке. — Потому, не извольте беспокоиться, мадам Болиж. От серьезного наказания этот безобразник теперь никак не отделается.

— Ну-ну, — покачала головой судья со скептической ухмылкой на губах. — Ланзовски — весьма опытный адвокат. Дорожит своей репутацией, и за безнадежных клиентов не берется.

— Вот так фокус, — вытаращился на старую приятельницу Анри. — Я был уверен, что парню бесплатного госзащитника назначат. Откуда у нищего Бинэ Сача столь дорогостоящий адвокат?

— Спроси что полегче, — отмахнулась судья. — Однако запрос на это наше досудебное собрание пришел именно от конторы Ланзовски. Тут ошибки быть не может.

— Насколько мне известно, после ареста от потерявшего работу актера Бинэ ушла гражданская жена, оставив его без сантима в кармане, — продолжил удивился Анри. — А у Ланзовски час работы стоит не меньше десяти тысяч евро!

— Видимо, у парня сыскался какой-то благодетель, — пожала плечами судья.

— Да откуда? — фыркнул Анри.

— Месье Дошик? — робко обратился к соседу пухляш и, добившись внимания к себе, еще менее уверенно продолжил: — Помните то видео, с участием арестованного Бинэ, что я вам накануне показывал?.. Я тут недавно узнал, что оно разошлось по интернету, и стало весьма популярным. Возможно…

— Гадство, Жозе! Почему я об этом узнаю только сейчас⁈

— Анри, держи себя в руках! — шикнула на приятеля судья. — Поздно отношения выяснять. Он уже в здании. Поднимается по лестнице. И скоро будет здесь, — конечный прогноз она выдала, ориентируясь на картинку с компьютерного монитора, куда сейчас транслировались записи с нескольких ближайших камер скрытного слежения за посетителями здания.

Раздавшийся через считанные секунды требовательный стук в дверь подтвердил точность сделанного судьей прогноза.

— Извиняюсь, господа, за небольшое опоздание. В центре жуткие пробки, — с порога объяснился с присутствующими высокий блондин лет тридцати в белоснежной рубашке, заправленной в укороченные по молодежной моде джинсы, и, не дожидаясь приглашения, присел за длинный стол напротив Анри и Жозе.

— Ну, не будем терять время, — тут же перешла на деловой тон подобравшаяся в кресле судья. — Для начала, предлагаю, всем представиться. Меня, вы все знаете, зовут Афина Болиж, и я буду разбирать дело нашего фигуранта в суде.

— Если до него дойдет, — хмыкнул блондин.

— Совершенно верно, месье Ланзовски, — кивнула ему хозяйка кабинета. — Господа, разрешите вам представить: Казимир Ланзовски — адвокат, защищающий интересы Сача Бинэ. А это старший прокурор Анри Дошик и следователь прокуратуры Жозе Жиле, представляющие, соответственно, по нашему делу сторону обвинения.

— Приятно, — кивнул блондин оппонентам и тут же ринулся в наступление: — Значит так, господа и дама, я требую немедленного освобождения моего подзащитного из-под ареста, в связи с отсутствием в его деле, по сути, состава преступления.

— Да побойся бога, Казимир⁈ — всплеснул руками в ответ Анри. — У следователя, вон, папка полная доказательств вины Сача Бинэ!

— Любопытно было б ознакомиться, — хищно осклабился адвокат.

— Вообще-то, до передачи дела в суд, этого… — заворчал было пухляш, но тут же был остановлен требовательным окриком судьи:

— Месье Жиле, не превращайте наше заседание в балаган! Показывайте, что там у вас.

Покосившись на соседа и получив поощрительный кивок от прокурора, пухляш распахнул папку и продемонстрировал внушительную стопку копий свидетельских показаний, вперемешку с фотографиями.

— Вот распечатка протокола допроса Кати Регнуа, — сдвинув папку подчиненного поближе к себе, Анри подхватил с самого верха пухлую пачку распечатанных на принтере листов с внушительным приложением жутких фотографий изрезанного в ванной трупа. — На основании которого Сачи Бинэ было предъявлено обвинение в организации зверского убийства своего дяди — Франца Бинэ. Пожалуйста, ознакомьтесь, — он протянул по экземпляру распечатки с фотками судье и адвокату. И пока те стали листать, бегло просматривая текст, продолжил: — Как видите, у Бинэ младшего имелся весомый мотив для убийства — ревность. И, учитывая…

— Но это все лишь со слов Кати Регнуа, — перебил его адвокат, прервав чтение уже на второй странице. — Которая, как следует из этой же распечатки, до недавнего времени являлась гражданской женой Сачи Бинэ. Кроме того, она гораздо больше моего подзащитного была заинтересована в смерти своего любовника Франсуа Бинэ. Который, к слову, после смерти, насколько мне известно, оставил все свое многомиллионное состояние их с Кати сыну, то бишь фактически — до совершеннолетия ребенка — передал движимое и недвижимое имущество в распоряжение самой Кати Регнуа. Получается, мадам Регнуа давала показания против гражданского мужа с очевидной выгодой для себя. И мотив, подкрепленный такими шаткими показаниями, вряд ли окажется всерьез воспринятым судом.