— Что еще стряслось? — насторожился и я.

— Крепись, Сача, твой дядя Франц сегодня ночью умер, — огорошила Кати известием.

ЧЕЕЕГООО⁈ — раненым бизоном взревел под черепушкой Каспер.

— Да что ты говоришь⁈ — в параллель с соседом выдохнул и я, изображая искреннее (надеюсь) огорчение… На самом деле чего-то подобного в ближайшем будущем я ожидал. Потому эта новость не стала для меня такой уж шокирующей.

— Его обнаружила сегодня в шесть утра домработница, когда пришла убираться в квартире, — продолжила меж тем делиться инфой Кати. — Франц лежал в ванной, в багровой от крови воде. Когда прибывшие на вызов полицейские слили воду, они обнаружили на теле бедняги Францы более десятка колото-резанных ран. В ванной и рядом с ней орудия убийства не оказалось, к тому же большинство ран было нанесено ему под такими углом, что самому себя ударить подобным образом даже теоретически крайне затруднительно. Потому версия о самоубийстве изначально отпала сама собой. Полицейские быстро сошлись во мнении, что Франца жестоко убили какие-то непонятные злодеи. Которые мало того, что не оставили за собой ни малейшего следа в квартире убитого, еще каким-то чудесным образом исхитрились незамеченными проскочить мимо огромного количества подъездных и уличных камер… В общем, полицией начато расследование убийства Франца Бинэ. И нас с сыном начиная примерно с половины восьмого уже вовсю терроризировали репортеры и сетевые блогеры, из беседы с одним из которых я, собственно, и узнала все те жуткие подробности ночного убийства бедняги Франца.

— А вы с Жюлем тут с какого бока, вообще? — удивился я.

— Ну как… — на секунду опешила даже Кати. — Во-первых, я — мать единственного ребенка Франца. А, во-вторых, так уж чудовищно совпало, что аккурат вчера Франц с какого-то перепуга вдруг решил переписать свое завещание, вычеркнув оттуда тебя и остальных своих родственников, и оформив все свое движимое и недвижимое имущество в наследство единолично малышу Жюлю, или мне, как законному опекуну сына до его совершеннолетия. После оформления подобного документа, сам понимаешь, в глазах полиции у меня появился серьезный мотив желать скорейшей смерти Франца Бинэ. И, как назло, беднягу убивают буквально через несколько часов после оформления нового завещания. В общем, мне уже следователь позвонил и попросил прибыть сюда, в участок, для дачи показаний — у него, кстати, тут кабинет неподалеку. И еще он предложил помочь с организацией этой нашей встречи. Ну я, разумеется, согласилась.

— У следователя, случайно, не Жиле фамилия? — насторожился я.

— Да, это он. А вы что знакомы?

— Типа того, — хмыкнул я в трубку. — Мир тесен. Этот обжора ведет и мое дело.

— Обжора?.. — удивилась Кати.

— Поймешь, когда его увидишь, — подмигнул я заговорщицки девушке.

— Ну, Сача!..

— Уж поверь: это тот еще флик, — продолжил я напускать тумана.

— Еще и флик? Он же следователь. И по телефону показался вполне адекватным и даже остроумным.

— Сама увидишь…

О чем вы, блин, вообще! Ведь дядю Франца убили! — напомнил о себе Каспер, возвращая беззаботную болтовню в конструктивное русло.

— Выходит, ты теперь миллионерша? — сменил я тему.

— Ну, наверное, да, — с грустной улыбкой пожала плечами Кати.

— Да не переживай ты из-за беседы с этим месье Жиле, — попытался приободрить я сникшую подругу. — Ответишь на его дурацкие вопросы, и он от тебя отстанет.

— Да я не об этом, — хмыкнула Кати, роняя из глаза первую предательскую слезу. — Понимаешь, милый, тут такое дело… В общем, Франц переписал все в завещании на Жюля с одни безапелляционным условием. По которому, чтобы получить доступ к завещанным деньгам, я должна после смерти Франца в ближайшие несколько часов разорвать все текущие отношения с его племянником. То есть с тобой, милый.

— Вот говнюк мстительный! — фыркнул я, не сдержавшись.

— Если я этого не сделаю, все его деньги отойдут нотариальной конторе, и мой малыш Жюль останется нищим, — продолжила Кати, и слезы сплошным потоком капали уже из обеих ее глаз. — Уверена, стервятники из нотариальной конторы, с их немалыми возможностями, уже вовсю следят за мной. Меня загнали в угол, Сача. И если я…

— Все понятно. Не продолжай, — прорычал я, до боли в пальцах сжимая трубку.

— Извини!.. — простонала сквозь рыдания Кати.

Ничего мне не понятно! — возмущенно завопил под черепушкой Каспер. — Кати, а как же наши чувства? Ты что продашь их за эти грязные кровавые деньги? Я в это не верю! Я люблю тебя! Кати! КАТИ!..

Увы, причитания бедняги, слышимые лишь мной, остались без ответа.

— Последний вопрос! — брызгая слюной, заорал я в трубку, когда рыдающая девушка стала уже относить телефонную трубку от уха. — Раз ты изначально пришла сюда с целью разорвать наши отношения, так для чего были все эти наигранные ахи-вздохи, о моем здесь пребывании⁈

Не ответив, Кати отшвырнула трубку, как ядовитую змею. И, вскочив со стула, пулей вылетела из переговорной кабинки.

Глава 43

— Нет, я не передумал, и не стану признаваться в намеренном избиении, — сработав на опережение, заявил я месье Жиле, едва тот нарисовался на пороге допросной.

— И тебе не хворать, Сача, — хмыкнул мне в ответ жизнерадостный пухляш, тяжело опускаясь в явно тесноватое для его широченного зада кресло напротив.

На сей раз, вместо нелепой розовой майки с модными белыми трениками, на следователе были надеты форменная рубашка и брюки, пошитые с учетом его нестандартных габаритов, и в этом официальном одеянии месье Жиле выглядел вполне прилично. Но солидный образ полицейского свело на нет прижимаемое к груди огромное бумажное ведерко с настоящей горой обжаренных во фритюре куриных бедрышек.

— Выходит, не передумал сотрудничать со следствием? — заговорщицки подмигнул мне пухляш. И, не дожидаясь ответа, отправил в прожорливую пасть первое бедрышко из ведерка.

— Выходит, не передумал, — буркнул я в ответ, с отвращением глядя, как эта пародия на полицейского глотает куриное мясо практически не жуя, одной рукой возвращая в ведерко обглоданную кость, а второй тут же отправляя в ненасытное хлебало новый кусок куриной ноги.

— Ну да ладно, — прочавкал неожиданно легко отступившийся пухляш.

Вот, а ты говорил… — тут же радостно защебетал под черепушкой Каспер.

Но шокирующее продолжение от следователя заставила соседа ошарашенного заткнуться.

— На самом деле сегодня я тебя по другому делу сюда выдернул. Вчера ночью твой дядя погиб. Франц Бинэ. И мне руководство поручило расследовать это запутанное убийство, — выдал на одном дыхании жующий курятину пухляш и, шумно сглотнув, добавил: — Да не делай таких больших глаз, Сача, я же знаю, что ты уже в курсе.

— Но…

— Мне об этом жена твоя гражданская сообщила, — отмахнулся месье Жиле надкушенным бедрышком. — Очень милая, кстати, девушка. А теперь еще и чертовски богатая. Поздравляю, — толстяк снова мне подмигнул.

— Было б с чем, — фыркнул я.

— Поцапались что ли? — фыркнул пухляш, снова беззастенчиво чавкая курятиной. — Ну бывает. Эх, мне бы ваши годы… Да не переживай, Сача, помиритесь… Потом. Когда выберешься отсюда. Годков эдак через…надцать. Хуф-хуф-хуф-хуф… — затрясся в слюнявом хохоте кране довольный своей сомнительной остротой месье Жиле.

— Хорош порожняк гнать, начальник, — решил похохмить в ответку и я. — Я те не терпило ведомое, чтоб на понт голимый разводиться?

— Че-кх-кх-го? — чуть не подавился очередным куском курятины обжора.

Это че сейчас было? — подхватил следом не менее ошарашенный Каспер.

— Ну вы анекдот веселый рассказали. И я тоже решил приколоться, — развел руками я.

— В общем так, остряк, — откашлявшийся пухляш решительно отодвинул в сторону ведро с остатками бедрышек. — В довесок к предыдущим своим прегрешениям, ты обвиняешься теперь еще и организации убийства своего дяди. А это уже совершенно иная статья, и сроки там о-го-го какие…