— Где ты тут нашла свежий?.. — не договорив, я вынужден был заткнутся. Потому как ревнивая подруга, не слушая возражений, заскочила в подъезд, и захлопнула перед моим носом дверь, кодовой комбинации от замка которой я, разумеется, не знал.

Со «свежим воздухом» Кати определенно перегнула палку. Во дворе, аккурат за полосой автостоянки, громоздилась исполинская гора из мусорных пакетов, вершиной достигая уровня окон аж третьего этажа, и почти полностью похоронив под собой несколько мусорных контейнеров — наличие которых под тоннами объедков угадывалось лишь по торчащим в основании безобразной кучи оранжевым углами. Смрад от гниющих отбросов, соответственно, заполонил весь двор. И с определением «свежий воздух» окружающее зловонье не сочеталось от слова совсем.

— Каспер, какого хрена тупим? — зашипел я, убедившись после пары отчаянных рывков за массивную ручку в надежности замка подъездной двери. — Код говори!

Но Кати, ведь, велела… — заканючил в ответку гребаный подкаблучник.

— Млять, сука, не беси меня! — перебил тут же нытика. — Я ща сдохну от этой вони! Код живо! Иначе, клянусь, как вернется, всеку драгоценной Кати твоей за подобные выкрутасы!

Сорок три во… — начав было колоться, сосед по телу вдруг осекся на полуслове и испуганно запричитал: — Ой-ёё-ёй! Только этого нам еще не хватало!

— Да ты задолбал, придурок! — потеряв терпенье, не сдерживаясь больше, рявкнул я на весь двор.

И тут же неожиданно схлопотал мощную затрещину, от похожего на орангутанга (с непропорционально длинными руками) громилы, в стильном летнем костюме и с многодневной седой щетиной на обезьяньей челюсти, беззвучно подкравшегося со спины. Лишь после пропущенного удара я акцентировал внимание на отражение агрессора-лягушатника средних лет в стекольной вставке подъездной двери, из-за ругани с Каспером упустив из вида момент его крадущегося приближения.

Сука! Какая тяжелая рука оказалась у этого здоровяка! Даже от нанесенной в скользячку плюхи в глазах у меня на миг потемнело, а подброшенное ударом тщедушное тело недавнего подростка, шарахнувшись о дверь, с трудом устояло на ногах.

— Кого придурком назвал, щенок⁈ — взревел сзади «орангутанг», пытаясь цапнуть тут же меня за шкирку.

Но на сработавших боксерских инстинктах тело само шарахнулось в сторону, запуская спасительный маятник, и широкая, как лопата, пятерня громилы лишь впустую заграбастала воздух там, где мгновенье назад еще находилась моя пышная шевелюра. Отклонившись вправо, я с разворота попытался пробить обидчику в печень, но неожиданно наткнулся на весьма умело подставленный блок из его второй руки. Правый кулак болюче врезался в подставленную кость, и калечить следом еще и левый я резко передумал, боковым прыжком разрывая дистанцию с обидчиком.

— Ишь ты, ну хоть чему-то смог научиться на этих своих сраных танцульках, — осклабился «орангутанг», но тут же вновь нахмурился и продолжил наезжать: — Слышь, обалдуй, где телефон твой? Почему на звонки не отвечаешь?

Это дядя Франц, — наконец-то сподобился побаловать меня инфой очухавшийся Каспер. — У нас с ним, сам видишь, не простые отношения. Но я его родной племянник. И по-своему он заботится обо мне… А телефон мой дома остался. Малыш Жюль его вчера вечером нечаянно в тарелке с супом утопил. Гаджет, разумеется, заглючил. На ремонт же у нас с Кати денег пока нет. Вот и оставил дома, чтоб не оттягивать карман бесполезным пока что куском пластика.

— Ну че, язык что ль в жопу засунул? — продолжил докапываться «заботливый» родственничек. — Не ссы, племяш, за «придурка» наказывать больше не буду. А вот за то, что ты на студии сегодня отчебучил, спрошу строго… — Массивная и неповоротливая на вид туша, с солидным животом, вдруг с неожиданным проворством метнулась ко мне, мигом сокращая двухметровую дистанцию.

Но я, разумеется, был начеку. И увернувшись от захвата, успел даже разок акцентированно пробить здоровым левым кулаком дядьке в открывшуюся бочину. Дальше, из-за опасения оказаться заграбастанным не по годам шустрым «орангутангом», не рискнул задерживаться возле противника, и повторным скачком в сторону восстановил прежнюю дистанцию.

— Бьешь, как девка, — фыркнул родственник, пряча за напускной бравадой боль в пробитом боку, к которому рефлекторно прижал правый локоть.

— Уж как могу, — окрысился я в ответ. — Хорош трепаться, старый. Драться пришел — так дерись!

— Было б с кем драться, — фыркнул в ответ родственник. — Разве что за хамство уму-разуму сопляка чутка поучить…

Напрасно ты его так, — в параллель заблеял под черепушкой Каспер. — Дядя ужасно злопамятный. И теперь…

— Заткнись, ссыкло! — раздраженный рык мой, разумеется, адресовался Касперу. Но принял его на свой счет, до кучи, и родственник.

Очередной рывок ко мне уязвленного «орангутанга» случился даже быстрее предыдущего. Благодаря маятнику я все же вновь успел увернуться от захвата, но, как выяснилось через секунду, попытка проведения его на сей раз была лишь поверхностной имитацией. На самом деле длиннющие ручищи свои хитрец-дядька заточил совершенной под иной маневр, к которому, увы, я оказался ни разу не готов.

Мой предсказуемый удар в печень из уклона на сей раз оказался жестко заблокирован вовремя подтянутым к боку локтем. И непривычные к драке костяшки второй руки обожгло кипятком боли, как и на правой. Когда же, после неудавшегося на сей раз толком удара по корпусу, я снова попытался отскочить на безопасную дистанцию, вторая рука корявого громилы, выстрелив мне вдогонку, успела-таки цапнуть меня за ворот рубахи.

Увы, качественной материал оказался прочнее тщетных потуг хилого актерского тела вырваться из захвата. На асфальт градом прыснули с мясом вырванные пуговицы. И я невольно зажмурился, уловив краем глаза вскинутый для добивающей плюхи второй дядькин кулачище. Руки с разбитыми в кровь костяшками инстинктивно взметнулись в защитном жесте к лицу, но, как опытный боец, я прекрасно понимал, что этот хлипкий заслон не сдержит и половины мощи удара чересчур тяжелого для меня противника.

— Франц! Скотина! Ну-ка прекрати немедленно! — вместо ожидаемого сокрушительного удара вдруг резанул по ушам истерический женский вопль.

— Привет, Кати, — откликнулся тут же родственник неожиданно добродушным голосом, из которого мгновенно испарилась вся былая агрессия. — О! И малыш Жюль с тобой.

Сжимающая ворот моей рубахи рука разжалась. Получив свободу, я вслепую инстинктивно шарахнулся в сторону, и вновь распахнул глаза лишь оказавшись снова на безопасной дистанции.

— Прикинь, малой, а мы тут с твои молодым папашкой в догонялки играем, — продолжил соловьем разливаться «орангутанг», обращаясь к выглядывающему из-за бока Кати пацану. Мать с сыном, похоже, выскочили из подъезда аккурат в тот момент, когда я зажмурил глаза.

— Франц, ты ж обещал: не трогать моего Сача! — снова завопила на «орангутанга» Кати. — Да когда ж ты угомонишься уже, наконец! Сколько можно⁈ Мы давно уже с тобой не муж и жена!..

— Полно тебе. Мы с племяшом всего лишь чутка по-родственному поболтали, — заверил девушку дядя Франц.

— Я видела, как ты с ним по-родственному… Дорогой ты как? — последняя ее фраза адресовалась уже, разумеется, мне.

— А?.. Да… Я норм, — откликнулся с невольным сумбуром в голосе, шокированный очередным крутым поворотом.

Извини, забыл уточнить. Дядя Франц несколько лет назад был женат на Кати, – запоздало проинформировал Каспер. — И малыш Жюль, так-то, их родной сын.

Охренеть, гребаная «Санта Барбара»!

— Родитель один, скажи, — неожиданно прорезался звонкий голосок выглядывающего из-за спины Кати ребенка, — а, если б родить два прибил родителя тринадцать, я бы мог забрать себе его планшет?

— Жюль, прекрати нести этот бред, и разговаривай нормально! Ты уже не в школе! — тут же отчитала сына Кати.

— Кати, не кричи на ребенка! — вступился за охреневшего мальца дядя Франц.