И наконец, я хочу поблагодарить своего сына Лукаса за то, что он разрешил мне найти оптимальный способ учить его и других детей. Он удивительный, отважный и прекрасный ребенок, оставивший свой след в жизни многих людей. Хотя ему всего лишь десять лет, он уже изменил этот мир. Я люблю его всем сердцем.

Мэри Барбера написала исключительно понятную и полезную книгу для родителей и специалистов, которые ежедневно сталкиваются с большими трудностями, обучая речи детей с аутизмом и другими отклонениями развития. У книги солидный концептуальный и эмпирический фундамент, поскольку она основывается на изначально предложенном Б. Ф. Скиннером[17] учении о поведении. Принципы этого учения сформировали ядро двух широко известных методик вмешательства: дискретного обучения[18] и прикладного анализа поведения[19], пионером применения которого был доктор Ивар Ловаас[20]. Поведенческие подходы оказались настолько удачными, что в 1999 году глава Министерства здравоохранения США признал прикладной анализ поведения оптимальным способом лечения детей-аутистов (Розенвассер и Аксельрод, 2001[21]).

Скиннер изучал язык всесторонне, и в 1957 году опубликовал книгу «Вербальное поведение»[22]. Он неоднократно говорил, что эта книга наверняка станет его важнейшей работой (например, в публикации 1978 года[23]). В «Вербальном поведении» Скиннер представил подробный поведенческий анализ того, что формирует речь. Эта книга важна, поскольку именно речь является наиболее значимым аспектом человеческого поведения. Речь позволяет нам общаться друг с другом, выражать свои чувства, уведомлять других о наших потребностях, устанавливать значимые отношения с людьми, реагировать на чужие реплики и лучше понимать окружающий нас мир. Речь формирует основу образования, накопления знаний и развития интеллектуальных способностей, любых видов умственной деятельности и социального поведения. Если вкратце, речь является краеугольным камнем человеческого поведения. Нет ничего удивительного в том, что ребенок, не сумевший овладеть речью в типичной манере, в будущем неминуемо столкнется с серьезными трудностями в развитии и социальной адаптации.

Задержки и нарушения развития речи суть главные отличительные признаки аутизма. Эти задержки и нарушения в дальнейшем оказывают прямое влияние на множество важных навыков, таких как интеллектуальное и социальное поведение. Таким образом, главным аспектом любой программы вмешательства, рассчитанной на аутичных детей, является как можно более раннее развитие коммуникативных навыков ребенка. У родителей ребенка, которому только что поставили диагноз «аутизм», голова идет кругом, потому что существует огромное количество профессиональных мнений о вмешательстве в речевое поведение. Порой родителям трудно бывает определить, какой метод или подход сработает в том или ином индивидуальном случае, и драгоценное время часто бывает потеряно. Анализ поведения в целом и скиннеровский анализ вербального поведения в частности смягчили эту проблему, обеспечив специалистов и родителей солидной методологией вмешательства в речевое поведение и оценки речевых навыков ребенка, за плечами которой десятилетия эмпирических исследований. Мэри – представитель постоянно растущего числа родителей и специалистов, открывших для себя значимость и мощь анализа поведения и скиннеровского анализа вербального поведения как руководства в ежедневном общении с аутичными детьми.

Основные прикладные компоненты скиннеровского анализа вербального поведения, или «вербально-поведенческого подхода»[24], были разработаны в 1970-е годы в Университете Западного Мичигана под руководством доктора Джека Майкла[25]. Как бы то ни было, но речь сложна, и первые версии оценок вербального поведения и программ вмешательства были разработаны не для родителей, а скорее для специалистов, предварительно обученных поведенческому анализу. В течение последних 25 лет мы пытались сделать эти материалы более простыми для освоения, но временами это оказывалось сложно для тех из нас, кто глубоко увяз в бихевиористическом жаргоне и широко полагается на концептуальные инструменты поведенческого анализа при исследовании и обсуждении сложного человеческого поведения.

Хотя основные принципы и процедуры, описанные в книге Мэри, не новы, ей удалось донести до читателя более внятные объяснения, примеры из жизни, а также провести читателей сквозь трудности данной программы помощи детям с диагнозом «аутизм». Читая эту книгу, родители и специалисты смогут немедленно применить описанный подход, будучи уверенными в поддержке со стороны хорошо устоявшейся сферы поведенческого анализа. Уникальная точка зрения Мэри как матери ребенка-аутиста позволяет читателям услышать рассказ о препятствиях, с которыми сталкиваются родители аутистов, от первого лица и проторить свой путь в лабиринте из «чудесных исцелений» и стратегий вмешательства. Мэри – профессиональная медсестра, а ее муж – доктор медицины. Они впервые узнали об анализе поведения, когда пытались помочь Лукасу, и сочли этот подход настолько действенным, что Мэри решила посвятить свою жизнь помощи другим семьям в изучении его методов. Она получила сертификат BCBA[26], опубликовала эмпирическое исследование, посвященное вербально-поведенческому подходу, а теперь написала эту книгу, в которой излагается базис программы вмешательства в вербальное поведение.

Пошаговое описание процесса обучения детей-аутистов и детальные примеры, приведенные в этой книге, будут существенным вкладом в уже существующие материалы по прикладному анализу поведения и уходу за детьми с задержками и расстройствами речи. Книга преподносит большое количество сложного материала, но в легкой и захватывающей манере. Вне всякого сомнения, идея автора окажет большое влияние на будущее значительного числа детей-аутистов.

Уже более десяти лет я работала медицинской сестрой, когда мой муж-терапевт впервые высказал подозрение, что наш сын Лукас, – всего лишь 21 месяца от роду, – возможно, аутист. Я растерялась и рассердилась. Любая мать в подобных обстоятельствах повела бы себя так.

Если честно, тогда я почти ничего не знала про аутизм, и мне даже не могло прийти в голову, что мой первенец не идеален.

Что же подсказало мужу, что у нашего сына аутизм?

Он стал обращать мое внимание на то, что Лукасу игрушки совсем не интересны, но зато он постоянно смотрит телевизор, а временами, кажется, полностью погружается в свой собственный внутренний мир. А я отказывалась рассматривать такую возможность. Я оспаривала ее, ссылаясь на то, что Лукас заговорил, что он научился четко произносить с десяток слов, и это вполне нормально для ребенка младше двух лет. А еще он эмоциональный и приятный малыш.

Лукас не выглядел аутичным, и мои представления об этом недуге никак не вязались с моим сыном. Он не тряс головой. Не раскачивался в забытьи. Он не делал ничего, что я могла бы счесть нездоровым.

Когда мой муж впервые упомянул о возможности такой проблемы, я заявила ему, что он сошел с ума, раз завел разговор об аутизме. Я сказала, что Лукас не аутист и что я никогда, больше никогда не хочу слышать слово «аутизм».